Современный вуз – это внутренне разделённое сообщество. Не только на администрацию и преподавателей. В нём вообще господствует атмосфера взаимного недоверия, интриг, склок и кумовства, что совершенно неизбежно в ужесточившихся условиях борьбы за существование, за сохранение рабочего места. Общей для провинциальных вузов стала атмосфера тонущего корабля, медленной, но нарастающей катастрофы, падающей Пизанской башни. Вопросы реального улучшения качества образования не стоят и практически не обсуждаются.
С другой стороны, от нынешнего провинциального вуза ничего, кроме следования министерским приказам и стереотипам, не требуется. Инициатива за рамками центральной линии Минобрнауки не поощряется, и вуз, вдруг вздумавший своевольничать, может быть с лёгкостью дисквалифицирован.
Эта установка на движение в струе спущенных сверху стереотипов отражается и на преподавательском составе. В основном удерживаются те, кто одобряет курс на сокращение. Выдавливаются те, кто с этим курсом не согласен. Остаётся команда, готовая сознательно или из исполнительского рвения работать на дальнейшие сокращение и деградацию.
Последние инициативы лишь оттеняют эту общую тенденцию. Регионализация вузов, ориентация их на местные потребности – это путь к сокращению и закрытию. Зачем городу или области 100 учителей математики, выпускаемых каждый год? Или 100 инженеров-металлургов?
Распределение, за которое ратует Росмолодёжь, также работает на это. Трудоустроить большое количество выпускаемых специалистов государство не сможет, нет рабочих мест. А это означает только одно – сокращение приёма в вузы. Бюджетное образование, в его нынешнем, даже неприглядном виде, рано или поздно будет свёрнуто. «Яма» закроется. Сперва в провинции, а затем и далее. Останутся лишь одни «уличные».
Впрочем, как мне кажется, обыватель и здесь не слишком расстроится.
Теги: образование , ЕГЭ
Прямо детективная интрига развернулась в Москве на нынешнем ЕГЭ. Экзамен решено было сделать максимально честным - а это значит, максимально строгим. Результаты мало кого удивили: они снизились. Однако после ЕГЭ по литературе обнаружились дополнительные странности, настолько несуразные, что их вынесли на открытое обсуждение. На этом заседании предметной комиссии, которое состоялось 25 июня, была и я.
Исходный тезис был прост до неприличия: многие выпускники из элитных московских школ – талантливые, хорошо успевавшие, занимавшие призовые места на олимпиадах, – получили на ЕГЭ баллы ниже ожидаемого. Как так вышло?
В сущности, на этот вопрос могут быть только два ответа. Первый и самый простой: результаты сознательно занижались проверяющими, а эксперты из апелляционной комиссии имели указания не увеличивать количество баллов сколько-нибудь существенно. Иными словами: злой умысел. Второй ответ сложнее: система оценки ЕГЭ и олимпиадная система оценки – это принципиально разные системы, они коренным образом отличаются друг от друга. Иными словами: порок механизма оценки литературных знаний (умений? пониманий?).
Может ли читатель догадаться, какой вариант с наибольшим энтузиазмом обсуждался на заседании? Да, это первый, простой вариант. В сущности, при такой постановке вопроса трудно заставлять себя помнить об этике. И о ней забыли. С обеих сторон начались переходы на личности, сарказм. Звучали, впрочем, и факты. В этом году изменена процедура апелляции: она стала заочной, то есть выпускник ничего не может объяснить непосредственно эксперту. Приводились свидетельства, что в апелляционных комиссиях выпускников и их родителей дезориентировали и не поощряли обращаться в очередные инстанции. С другой стороны, присутствовавшие здесь же эксперты категорически отрицали злой умысел или предвзятость, хотя признавали, что им были спущены новые организационные указания.
Казалось бы, логично спросить: кем и с какой целью спущены? Тем более что здесь же в зале находился глава московского Департамента образования Исаак Калина. Но непосредственно ему никто не задал этого вопроса. Участники предпочли разделиться на два противоборствующих лагеря и обвинять друг друга.
Нельзя сказать, что второй вариант ответа совсем не звучал. Нет, он проскользнул в паре-тройке выступлений. И заглох, не получив внятного анализа. Никому оказалось не интересно (не нужно? бесполезно?) обсуждать систему. Максимум, чего добились учителя в этом направлении, – обещания, что контрольно-измерительные материалы будут составляться тщательнее и к их созданию будут привлекаться эксперты из числа присутствующих. Однако никто не задался вопросом: что конкретно оценивает ЕГЭ и чего мы на самом деле хотим от уроков литературы? Насколько вообще совместимы эти два пространства ожиданий и оценки?
Единственным человеком, который позволил себе открыто (а не кулуарно) заявить эту тему, был сам Исаак Калина. Своё выступление он начал с признания, что экзамен по литературе всегда останется ахиллесовой пятой ЕГЭ. Что, впрочем, не помешало сразу же перейти к технологическим примерам. Знаем ли мы, как раньше проверяли канат на прочность? Если канат должен выдержать центнер, к нему подвешивали груз весом в четыре центнера, и если канат держал четыре, то он годился для одного. Эта оригинальная метафора была призвана объяснить педагогам, что к ЕГЭ надо целенаправленно готовить, и готовить с кратным перевесом, чтобы для детей не было никаких неожиданностей в формате и сложности. Сразу после этой рекомендации Исаак Осипович переключился и рассказал, что экзамен не так уж важен, главное – любить литературу и блюсти интересы ребёнка. В учительском сообществе не нашлось ни одного человека, который спросил бы главу Департамента образования, как совмещаются эти два пространства: технологическое – с грузом и канатами – и любовь к литературе. Зато, если никак не совмещать, каждый услышал своё. И все остались довольны.
Удивительно, но, даже читая статьи, написанные по итогам этой встречи (ведь прошло уже какое-то время), я нигде не нашла упоминания об этом противоречии. Речь руководства понравилась всем. Зато коллеги не понравились никому. Вот, например, характерный финал отзыва Ирины Лукьяновой: "Я не верю в диалог и сотрудничество. Главная проблема школы – не ЕГЭ, не КИМы, не ФИПИ, не ФГОСЫ. Главная проблема – государевы люди". Поясним: государевы люди – это те, кто резонирует в такт начальству. То есть в данной ситуации – все, включая саму Лукьянову.
А может быть, и не нужно иного? Может быть, правда: литература – это измерения, а измерения – это литература? А не чувства добрые, не смыслы сложные, не самостоятельные суждения? Если делать выводы по развернувшейся картине, с чувствами, смыслами, суждениями в школах, даже самых лучших, есть некоторые проблемы. Может быть, не заниматься тонкими материями, а правда: канат, груз, игольное ушко[?] Не пролезает? А вы старайтесь. И помните: главное – интересы ребёнка. Учитесь измерять правильно.
Теги: образование , ЕГЭ
Алексей Насретдинов. Буравчик на звуковых волнах. - М.: Бослен, 2014. – 208 с.: ил. – 2000 экз.
Алексей Насретдинов. Буравчик в Греции: Путешествие в историю человечества. – М.: Бослен, 2014. – 256 с.: ил. – 2000 экз.
Как и все другие дети на земле , любознательный мальчик Буравчик и начинающая скрипачка Босленка хотят поскорее узнать абсолютно всё. Ну, Буравчик засыпает взрослых своими вопросами, "вкручиваясь" во всё интересное. Как-то мама взяла Буравчика с собой в библиотеку, где он познакомился с настоящим писателем. И с этого момента писатель становится для Буравчика постоянным источником информации, этакой «живой» энциклопедией. Начиналась оживлённая переписка по электронной почте: вопрос Буравчика – ответ писателя. Вот так незатейливо и выстраивается сюжет двух первых книг серии «Пытливый ум», выпущенных издательством «Бослен». Такой приём позволяет физику и музыковеду, автору научной книги «Физика и анатомия музыки» Алексею Насретдинову, рассказать детям о самых разных вещах и явлениях, с которыми им приходится сталкиваться в жизни.
Конечно же, писать для детей совсем непросто. Обычной информативности здесь явно недостаточно, ведь источников информации сейчас много, нужно лишь воспользоваться услугами интернетовских поисковиков. Вот только написано там всё для взрослых, к тому же с помощью совершенно непонятных для детского сознания терминов. А детям нужно уметь доходчиво рассказать на понятном для них языке, причём рассказать так, чтобы им было интересно, даже весело. Иначе ребёнок заскучает и любая самая нужная и полезная информация, как говорится, «в одно ухо влетит, в другое вылетит».
