«Сегодняшние реформы образования <…> созданы для воспитания средних людей со средними мыслями и средними целями!» (Ольга Медведева) .
«Высшее образование потому и высшее, что посредством оного студент должен иметь возможность освоить программу по высшему стандарту! И учиться в вузах должно быть тяжело!» (Василий Грачёв) .
Нет, возражает нам А.Л. Семёнов в своём докладе, в вузах «учат ослабленной академической науке недеятельностным способом». И продолжает: «Лучше – значит, больше ( ?! ), а больше – значит, пассивней ( ?! ), уже, фиктивней». Подобная причинно-следственная цепочка удивляет своей заведомой предвзятостью, приводящей к ложному выводу: педагогические вузы направляют в школы «выученную беспомощность» . А посему – «нужно хорошо знать школьную программу!». Кто из нас не помнит эпизода из кинофильма «Доживём до понедельника»? Учителю русского языка и литературы, строгой классной даме, коллега читает финальные строки из знаменитого «Признания» Евгения Баратынского, а та начинает гадать: Некрасов? Тютчев? Фет? И получает убийственно-саркастический ответ: «Полно, это не из школьной программы».
Мы что, хотим вырастить подобных «практико-ориентированных» словесников? Невыученных урокодателей ? А ведь именно эту политику пыталась навязать нам жена ректора и по совместительству его советник Е.И. Булин-Соколова, предлагая в разы сократить дисциплины базовой подготовки филологов. К чему может привести такая политика, красноречиво свидетельствуют комментаторы Петиции, которым «посчастливилось» на личном опыте испытать все прелести «инновационных» педагогических идей супруги ректора.
« В школе в этом году дети 3-х классов пытались учить литературу по новой программе, внедряемой Е.И. Булин-Соколовой. Пока другие знакомились с великими произведениями классиков русской литературы, наши учились полгода отличать Буратино от Пиноккио и изучали «Пеппи Длинныйчулок». По этой же программе сокращаются ручные письменные работы как «неэффективные», настойчиво внедряется «скоромашинопись» под предлогом, что детям так легче и не страшно сделать ошибку <…> Моему ребёнку ещё учиться и учиться. Я хочу, чтобы в школу он ходил получать обширные знания от квалифицированных педагогов, а не комфортно проводить время с дилетантами, прослушавшими «упрощённые» курсы, причём дистанционно» ( Юлия Вилипп ).
Необходимость для учителя серьёзной фундаментальной подготовки – аксиома и для тех, кто давно и успешно работает в школе.
Мария Филиппова :
«Я выпускница МПГУ 2012 года, факультет иностранных языков. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ нельзя ни сокращать, ни убирать курсы типологии, истории языка, лингвострановедения, введения в языкознание, истории языкознания, общего языкознания, иностранной литературы, теоретической фонетики, лексикологии, теоретической грамматики... Это основа, это глубина знаний, это залог интереса к учёбе.
Как видим, никакой «выученной беспомощности»!
Мне кажется, в словах ректора мы имеем дело с подменой понятий. Под предлогом освобождения высшей школы от ложного энциклопедизма и перехода от экстенсивного обучения к интенсивному катастрофически понижается сама планка фундаментального образования.
Впрочем, «знать» и «уметь передать» – разные умения. Выпускник может быть энциклопедически образован, а вот передать свои знания, привить ученикам интерес к ним – на это нужен особый талант, талант учителя. Не спасут положение даже те знания, которыми с тобой в вузе щедро поделятся психологи, педагоги и методисты. Потому что это сухая теория.
Квалификация педагога или методиста-наставника, какой бы высокой сама по себе она ни была, – ещё не гарантия того, что студент состоится в учительской профессии. Проблема «практико-ориентированности» в этой сфере стоит не менее остро, чем в сфере предметной подготовки. И намеренно создаваемый нынешними реформаторами значительный перекос в сторону психолого-педагогических дисциплин – это иллюзия «практико-ориентированности», маниловщина чистой воды! Учителя не вырастим, а предметную подготовку загубим окончательно. Вместо того чтобы разрабатывать научно обоснованную модель гармоничного сочетания общепедагогического и специального образования , занимаемся откровенным протекционизмом.
Рассуждения господина Семёнова о том, что педагогика – это наука, нужная «всем» и потому «безотходная», а физика, математика, история языка и т.д. – это науки «для немногих», что педагогом может стать потенциально каждый, а физиком – нет, удивляют своей наивностью. И подобный дилетантизм провозглашается в докладе ректора как последнее слово современной педагогики! И под его девизом упраздняются многие кафедры, отвечающие именно за курс предметной подготовки учителя, уничтожаются целые научные школы, выдавливаются их руководители, заслуженные деятели науки, а на их место приходят люди, имеющие весьма отдалённое отношение к научной специализации кафедр. Богатая информация об этом, с указанием конкретных фактов и фамилий, содержится в материалах к Петиции.
В состав так называемого комитета по стратегическому планированию МПГУ, недавно утверждённого приказом ректора, не вошёл ни один уважаемый преподаватель вуза, долгое время в нём проработавший и пользующийся заслуженным авторитетом. На собрании преподавателей 18 июня в ответ на замечания по поводу состава комитета господин Семёнов (замечу в скобках, большой любитель иронических экзерсисов) заявил, что в вузе нет должности хранителя традиций. Свои реформы он и его команда начали не с разработки концепции новой модели высшего педагогического образования, а с перекраивания структуры университета, упразднения факультетов, объединения кафедр и создания непонятных монстров под названием «институт». И только в конце учебного года ректорат осчастливил нас вышеупомянутыми «Положениями».
Так уж повелось на Руси-матушке: сначала ломаем, а потом судорожно начинаем «подводить базу». Пожалуй, самое постыдное в этом процессе – его полная закрытость и непрозрачность. Об упразднении кафедр их заведующие и коллектив узнают последними. Давно прошли те времена, когда любой желающий мог ознакомиться с повесткой дня предстоящего учёного совета университета, которая вывешивалась на информационном стенде при входе в МПГУ. Теперь о том, что будет происходить на очередном совете, можно догадаться разве что по слухам. При этом грубо нарушаются права трудового коллектива. Не дожидаясь прекращения старых трудовых договоров, преподавателей вынуждают «добровольно» перейти на новые, с уменьшенной долей ставки, заставляя их подписывать юридически безграмотно составленные уведомления.
И в этой гнетущей атмосфере неприкрытого давления, слухов, всеобщей подозрительности и страха («Тише! Ш-ш-ш… Как бы не услышали!»), в невероятной спешке, под лозунгом: «Всем надо очиститься от позорного прошлого!» новая команда ректора приступает к своим «реформам». Злой насмешкой над трудовым коллективом звучат призывы к «честности» и «открытости», с которыми ректор так любит обращаться к аудитории. Впрочем, в самый последний момент (буквально в середине июня) его команда спохватилась: начали спешно создавать рабочие группы по различным направлениям реформы МПГУ и набирать в них желающих. И всё бы ничего, да отпускная пора наступила. Стоит ли тогда удивляться реакции коллектива, выраженной в такой эмоциональной форме, как эта:
«Я верю, что МПГУ необходимы реформы, но я не верю в реформы, которые делаются за 3 месяца летних каникул, в то время, когда преподаватели в отпусках или на полевых практиках. Я не верю в реформы, которые делаются в углу, в тайне от общественности. Я не верю Вам, господин Семёнов» (Александр Себенцов) .
Анализируя процессы, происходящие сегодня в МПГУ, я и мои единомышленники отдаём себе отчёт в том, что дело не в господине Семёнове. Мы оппонируем не только ему лично, а государственной политике в области высшего образования, идеологическим установкам, созревшим в кабинетах высшей исполнительной власти. Ректор МПГУ – лишь ретранслятор этих установок, их интерпретатор и проводник.
Случай МПГУ – это лишь частный, но показательный пример большого государственного (по сути – антигосударственного) дела и больших государственных проблем. В этом легко убедиться, прочитав комментарии представителей вузов Тулы, Владимира, Петрозаводска, Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока…
Понятна нам и печаль нашего нового ректора: государство не даёт денег на высшее образование и в то же время требует, чтобы оно было, и было на самом достойном уровне – «не хуже, чем у них, в Европе». Отсюда проистекает трагедия всех нынешних реформаторов, попавших в жернова государственных амбиций: надо соблюсти вид реформы, создать фасад, украсив его пышной вывеской со звучным названием «Универсальный бакалавриат», Liberal Arts, и при этом постараться убедить себя и других в реальном существовании этого миража.
