Не солгу, не прикинусь, не струшу,
не скажу, что и я молодой.
Но война обдавала мне душу
и живою, и мёртвой водой,
и окопной, и так – дождевою,
что за шиворот льёт день-деньской…
И осталась душа молодою
и досталась навек вот такою –
всё бы в спор, всё бы в бой, в непокой.
Всё бродить бы от края до края
по степям, по лугам, по лесам.
В обыдённых вещах открывая
для любимых людей чудеса.
Чу – ресничками машет ромашка,
чу – звенит колокольчик лесной…
Юность, юность! Душа нараспашку,
Ты ещё не в расчёте со мной.
Алим КЕШОКОВ
9(22).07. 1914 – 29.01. 2001
ПУШКИН В НОЯБРЕ 1941 ГОДА
Как часовой, безмолвный и бессонный,
Над славною советскою Москвой,
В тяжёлое раздумье погружённый,
Стоит великий Пушкин, как живой.
В ноябрьском небе самолёты кружат.
Недалеко от города – бои.
Но знает он: с победой вечно дружат
Страна родная, сыновья твои.
Всё явственней, тревожней запах дыма.
Спешат полки к заставе напрямик.
Припомнились бойцам, идущим мимо,
Слова: «Иль русский от побед отвык?»
Коснулся иней завитков из бронзы.
Сквозь дымку Пушкин кажется седым.
Стоит Москва твердыней в битве грозной.
Родной народ непобедим.
С плеч сбросит он невзгод военных бремя.
Он разгромит фашистов до конца.
И «незнакомое младое племя»
В бессмертье встретит славного певца.
1941
Перевела В. ПОТАПОВА
ПЕРЕД АТАКОЙ
Друг мой, на заре начинается бой.
Я хочу поговорить с тобой.
Мы должны дойти – и мы дойдём
До высот, что заняты врагом.
Пусть за всех за нас, мои друзья,
В том бою погибну только я.
Лучше пусть одна рыдает мать,
Чтоб другим не довелось рыдать.
Доблестью душа окрылена,
И дорога славы лишь одна.
Завтра – в путь к победе, а пока
Закурить бы: дай-ка огонька!
1943
Перевела М. ПЕТРОВЫХ
СОЛДАТСКИЕ САПОГИ
Жар костра мне сапоги прожёг,
Дождь мочил, облепляла глина.
В них по сотням тропок и дорог
Я дошёл до самого Берлина.
Пусть они заношены до дыр,
Мне они любых других дороже.
В них стране завоевал я мир.
В них приду на пир победный тоже.
Знаю: соберётся молодёжь,
Огласятся песней звонкой горы.
И под громкий дружный плеск ладонь
Выйдут в белых башлыках танцоры.
К этому-то дню я и берёг
Сапоги, утратившие глянец,
Чтоб сплясать в них, не жалея ног,
Кабардинку как победный танец.
1945
Перевёл П. КАРАБАН
Муса ДЖАЛИЛЬ
(Муса Мустафович Залилов)
2(15).02.1906 – 25.08.1944
СЛЕД
Над деревней зарево дрожит,
Места не находят погорельцы.
На развилке увидал джигит
Детское растерзанное тельце.
Увидал – и брызнула слеза,
И ребёнка на руках дрожащих
Поднял и поцеловал в глаза,
Как детей целуют спящих.
Опустил на землю, сам не свой,
Зубы стиснул – ненависть во взгляде:
«Ты, фашист, заплатишь нам с лихвой!
Ты ещё попросишь о пощаде!»
И за лютым хищником джигит
По следу, забрызганному кровью,
Гонится... И меч в руке горит
Ненавистью и любовью!
Февраль 1942. Волховский фронт
Перевёл Гл. СЕМЁНОВ
ПЕСНИ МОИ
Песни, дети солнечного дара,
Расцветайте на земле моей!
Сколько будет силы в вас и жара –
Столько права жить среди людей.
Вы – мой свет, незамутнённый, ранний.
Вы – слеза чистейшая моя.
Вы умрёте – и меня не станет.
Не умрёте – буду жить и я.
Слов родных кружащаяся вьюга,
Ты мне больше жизни дорога.
Нежной песней утешал я друга.
Грозной песней побеждал врага.
Не обманет маленькое счастье,
Мирное, уютное жильё.
В бедах мира кровное участье –
Вечное призвание моё.
И пред смертью – никому в угоду
Не нарушу клятву я свою.
Песнь свою я посвятил народу,
Жизнь свою народу отдаю.
С жаркой песнью по родному краю
Шёл я, травы росные топча.
Песнь свою последнюю слагаю –
Под нависшей сталью палача.
Брезжится заря полоской алой,
Скоро хлынут белые лучи.
Жизнь моя – как песня прозвучала.
Смерть моя, – как песня прозвучи!
26 ноября 1943
Перевёл В. КАЗАНЦЕВ
Георгий СУВОРОВ
29.03.1919 – 14.02. 1944
МЕСТЬ
Мы стали молчаливы и суровы.
Но это не поставят нам в вину.
Без слова мы уходим на войну
И умираем на войне без слова.
Всю нашего молчанья глубину,
Всю глубину характера крутого
Поймут как скорбь по жизни светлой, новой,
Как боль за дорогую нам страну.
Поймут как вздох о дорогом рассвете,
Как ненависть при виде вражьих стад…
Поймут – и молчаливость нам простят.
Простят, услышав, как за нас ответят
Орудия, винтовки, сталь и медь,
Сурово выговаривая: – Месть!
***
Мы тоскуем и скорбим.
Слёзы льём от боли.
Чёрный ворон. Чёрный дым.
Выжженное поле.
А за гарью, словно снег,
Ландыши без края.
Рухнул наземь человек –
Приняла, родная.
Беспокойная мечта –
Не сдержать живую.
Землю милую уста
Мёртвые целуют.
И уходит тишина...
Ветер бьёт крылатый.
Белых ландышей волна
Плещет над солдатом.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
ТелевЕдение
Скользит по пахоте поэт
ЭКРАН ПИСАТЕЛЯ
Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ
В течение двух с половиной месяцев телеканал «Культура» показывал цикл передач Льва Аннинского «Мальчики державы» – о поэтах того поколения, которое, уйдя на войну прямо со школьной или студенческой скамьи, угодило прямиком в окопы, и только три человека из каждой сотни вернулись с войны живыми. Аннинский называет этих ребят ещё и «смертниками державы».
Цикл стал логическим продолжением других циклов Льва Аннинского, посвящённых предыдущим поколениям русских поэтов ХХ века, – «Серебро и чернь», «Медные трубы» и «Засадный полк». «Мальчики державы» – эта ёмкая характеристика поэтического поколения принадлежит Давиду Самойлову – ребята, рождённые одновременно с мучительными родами самой Советской власти в 1917–1918 гг. и чуть более поздние годы: Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Николай Майоров, Михаил Луконин, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Сергей Орлов, Николай Тряпкин, Александр Межиров, Борис Чичибабин, Наум Коржавин и Булат Окуджава. Их жизнь начиналась с романтических бригантин, а назревавшая мировая война была в их представлении жертвенным, но везучим в конечном итоге случаем убыстрить своими боевыми подвигами якобы логически неизбежное, внушённое на пионерских сборах и комсомольских собраниях: «Но мы ещё дойдём до Ганга...» (Павел Коган).
