– В своё время существовал феномен советской оперетты. Можно ли говорить о феномене современной российской оперетты?
– Советская оперетта – замечательная вещь. Если взять оперетты Дунаевского, Александрова, Милютина, то многие из них больше похожи на мюзиклы, только не так оснащённые и исполненные классическим вокалом, потому что тогда была такая вокальная традиция. Современные российские музыкальные спектакли сегодня есть. Но их тематика в основном иностранная. Пока произведений для оперетты на тему нашего сегодняшнего дня практически нет. Да и задача это сложная, учитывая, что социальные и политические спектакли – не наш жанр. Но если предложат интересный материал, то мы с удовольствием его рассмотрим, потому что без ролей современников артисту достаточно сложно. Классическая оперетта позволяет артисту расти, в первую очередь вокально, но в ней очень большое значение имеют амплуа, поэтому все герои несколько похожи. Такие звёзды оперетты, как Герард Васильев, Юрий Веденеев, стали большими мастерами в том числе и за счёт того, что прошли школу советской оперетты.
– Расскажите о вашем курсе в Театральном институте им. Б. Щукина.
– Какоето время назад мы поняли: для того чтобы появлялись артисты, которые могут двигать наш жанр вперёд и соответствовать ему, необходим собственный курс. Подготовка студентов в учебных заведениях стала для нас недостаточной. Чтобы играть в театре, надо действительно серьёзно учиться, уровень «Фабрики звёзд» нам не подходит. Я договорился с ректором Театрального института им. Б. Щукина, и мы с Евгением Князевым создали специальный музыкальный курс для театра «Московская оперетта».
В позапрошлом году состоялся наш первый выпуск, и мы взяли из него восемь человек в театр, они уже активно работают. Молодые талантливые ребята. В прошлом учебном году снова набрали первый курс. На втором курсе эти студенты начинают постепенно приходить в театр, с третьего курса лучшие из них пробуют играть в спектаклях, и уже на пятом курсе мы понимаем, кто нам подходит, кто нет. Мы знаем нашу актёрскую перспективу. Но это не значит, что если в театр придёт ктото молодой и талантливый, мы его не возьмём. У нас прослушиваются каждый год десятки ребят, но, к сожалению, редко ктото из них этот отбор проходит. Требования высокие, мы всегда сравниваем с уровнем актёрского мастерства, который у нас есть. Но, наверное, так и должно быть. Талантов всегда мало.
– У большинства спектаклей обозначено возрастное ограничение 6+, у некоторых – 0+. Спектакли для детей... Должно ли быть в них нечто особенное, направленное на детское восприятие, или жанры оперетты и мюзикла не нуждаются в адаптации?
– У нас идут детские спектакли «Маугли» и «Золушка». На остальных стоит 6+, потому что к нам с удовольствием приходят родители с детьми. У нас нет чернухи, порнухи, даже курения у нас практически нет. Если мы напишем 12+, а придут родители с 8летним ребёнком, который, может быть, даже умнее и образованнее 12летнего, у театра могут возникнуть проблемы. Родители с удовольствием приходят с детьми, всей семьёй на «Мистера Икс», на «Летучую мышь», на «Сильву». Я много раз видел маленьких детей, которые затаив дыхание наблюдают происходящее на сцене. Почему мы их должны ограничивать?
– Театра «Московская оперетта» нет среди номинантов «Золотой маски». С чем это связано?
– Мы больше не участвуем в «Золотой маске». К сожалению, это достаточно специфическая премия, хотя национальная и серьёзная. Когда она учреждалась, я сам участвовал в этом процессе как секретарь СТД. Тогда были другие эксперты, очень серьёзные, знающие, уважаемые люди, и поэтому их мнение имело значение и было определяющим. Сейчас, к сожалению, экспертные советы стали другими. Стало меньше критиков, а больше журналистов, очень много журналистов жёлтых изданий.
Вообще вокруг «Золотой маски» сейчас много разговоров, много недовольных. Мы тоже из числа недовольных, но недовольны мы не потому, что наши спектакли не номинируют или, если номинируют, чтото не получаем. К нашему театру всегда было отношение несколько предвзятое. Эксперты премии больше любят театры не московские. А в нашем жанре уж точно не любят наш московский театр. Это исторически сложилось. Но суть в другом. Когда мы выпустили «Графа Орлова» и его номинировали на «Золотую маску», экспертный совет на прессконференции объявил на всю страну, что мы не проходим на премию потому, что играем под минусовую фонограмму. Хотя при этом был номинирован спектакль «Русалочка» Stage Entertainment. Это лицензионный проект, в котором есть живой оркестр, но оркестр используется как дополнение к большой фонограмме. Но, вопервых, в положении о премии ничего не говорится о формате музыкального сопровождения – оркестр это должен быть или фонограмма. А вовторых, по правилам премии результаты объявляются после утверждения номинантов на секретариате СТД. В нашем же случае эксперты поступили ровно наоборот. В ответ на действия экспертного совета я написал письмо, в котором указал на необоснованность данного решения, но ничего не изменилось. После этого мы и отказались участвовать в «Золотой маске». И с тех пор «Московская оперетта» участия в ней не принимает, хотя со стороны премии были попытки нас както вовлечь в процесс. Так что если зрители увидят, что нашего театра в числе участников нет, пусть не удивляются. Мы в «Золотой маске» участвовать не будем, пока сохраняется такая система определения номинатов.
– Есть ли у театра давние традиции, на которые он опирается и сегодня?
– Безусловно. Это традиции актёрского мастерства, это традиции взаимоотношений и, конечно, качества. В нашем театре в спектаклях играют вместе молодёжь и наши звёзды. И звёзды трепетно относятся к молодым коллегам, многому учат, делятся опытом. Светлана Варгузова, Юрий Веденеев, Герард Васильев, Елена Зайцева, ушедшие Татьяна Шмыга, Лилия Амарфий многому научили молодых ребят. Преемственность поколений – это самое главное, что в театре может быть. Мастерству можно научиться только в коллективе. И молодёжь ответно уважительно относится к старшему поколению. Артисты, работающие в мюзиклах внештатно, дружат с основной труппой, они стали единым коллективом. И конечно, всё это помогает поддерживать творческую атмосферу, качество и уровень мастерства.
– В этом году страна праздновала 70летие Великой Победы. Что происходило с театром во время войны?
– Театр работал даже во время войны, очень много театральных бригад выступало на фронте. Многие артисты воевали. Театр, как и вся страна, встал на защиту Родины, участвовал в приближении Победы по мере своих сил. В этом году 9 Мая мы играли наш новый спектакль «Вольный ветер мечты» на музыку Исаака Дунаевского, который пользуется большой популярностью у зрителей. Жанна Жердер написала либретто о создании фильма «Весёлые ребята», собрала всю шлягерную музыку Дунаевского и объединила её в одном либретто. Много молодёжи было занято, и получился замечательный спектакль, который с удовольствием смотрели зрители. Ведь у Дунаевского что ни музыкальный номер, то шлягер, вся страна пела. А этот спектакль как раз создаёт предвоенную атмосферу, поэтому 70летие Победы мы отмечали со всей страной, с нашим зрителем.
– Классический вопрос: чем порадуете вашего зрителя в ближайшем будущем?
– У нас будет реконструкция спектакля «Летучая мышь», который шёл 41 год. Ставил его Георгий Павлович Ансимов, замечательный режиссёр, был когдато руководителем театра, к сожалению, 29 мая его не стало. Надо сказать, что за это время спектакль немножечко изветшал. Мы заново делаем декорации по эскизам Валерия Левенталя, который тоже, увы, совсем недавно умер, полностью восстанавливаем костюмы, вводим новые составы. В следующем году планируем классический спектакль – «Баядера» И. Кальмана. И осенью рассчитываем выпустить новый проектный мюзикл, который должен прийти на смену «Графу Орлову», – это «Анна Каренина».
Беседу вела Екатерина БОГДАНОВА
«Какой живописец Есенин!»
«Какой живописец Есенин!»
Книжный ряд / Обозрение / Книжный ряд
Животов Геннадий
Теги: Сергей Есенин и искусство
Сергей Есенин и искусство: Сборник научных трудов. – М.: ИМЛИ РАН, 2014. – 576 с. – 300 экз.
Когда-то я прочитал, что Есенин не любил рисованные обложки. И действительно, как можно поэзию отыллюстрировать? Литературный образ – более синтетический, более объёмный, а изображение – оно всё-таки очень конкретно. Трудно изобразить гигантский мир поэзии, хотя какой-то фрагмент ты можешь, конечно, сделать.
