И тут, конечно, поневоле набивался в голову вопрос. Почему все-таки какая-то рецензия на книгу, давным-давно известную, как с нажимом повторяли все, зажгла такой сыр-бор? Академики, профессора, цвет публицистики: Яковлев, Ваксберг, Марк Дейч, Рой Медведев и прочие, — словно по крику “Фас!” напали всей армадой на какого-то, как сами же твердили, графомана, неофита, “выплывшего из алкогольной безвестности” ?
Ведь нынче уже пишутся такие жуткие разоблачения — хоть святых вон выноси. При этом и изобличенные святые в ус не дуют, и армады в бой не прут. Почему ж именно Бухарин явил собой какую-то священную корову для армады? Почему именно на этой теме страшное табу?
Быть может, как мне показалось по наквасу всей кампании, потому что признание Бухарина изменщиком, расстрелянным заслуженно, банкротит саму генеральную идею кампанейцев. Что сталинизм, рубивший не изменщиков, а праведников, — это такое абсолютное зло, ради расправы с коим допустимо абсолютно все. Любое воровство, любые горы трупов — и в Чечне, и в “Белом доме” — вплоть до уничтожения самой страны и населения, которые еще должны за это благодарны быть. Лишь бы не было — но не войны, как прежде верилось, а сталинизма.
Но коль уж из меня в итоге сделали какого-то публичного мерзавца, обвинив и в паранойе, и в расчетливой попытке показаться самого себя глупей, и в плюрализме, и в фашизме, и в разжигании свободы слова, и даже в покушении на честь Жанны д’Арк (Виктор Шейнис), — позволю себе хоть слегка обмолвиться, в порядке самооправдания, по существу предмета.
Указанная книга досталась мне не вследствие какого-то чудовищного заговора, а — хоть верьте, хоть нет — чисто случайно. И больше всего впечатлила восстающим из ее стенографической объемности ощутимым духом той эпохи — в ремарках, интонациях, пикировках действующих лиц, во всей перемываемой дотошнейше фактуре. А Сталин и его эпоха сделались нынче для нас — это витает в воздухе и носится на митинговых транспорантах — действительно живее всех других.
Думаю, и потому, что наша история пошла как бы вторым заходом на те же самые, причем все более кровавые и явно не случайно выпавшие нам под ноги, грабли. Каким бы темным ни считали меня оппоненты, я нипочем не соглашусь с их главным постулатом. Что кровь при Сталине — фатальный произвол отдельной кучки негодяев, а кровь при Ельцине — какой-то, чуть не до оргазма сладкий, тоже фатум, “объективные процессы”.
И там, и там свои реальные и объяснимые — но так покамест убедительно не объясненные, а потому не снятые — причины есть. И в том, что при усатом Сталине в СССР было ужасное количество невинных и виновных заключенных — аж под миллион, а один год и за миллион. И в том, что при безусом Ельцине — тех же виновных и безвинных только в России в лагерях за миллион, по самым скромным данным.
В ту мрачную эпоху, как мы читали еще в капитальных книгах и журналах, люди по ночам при шорохе за дверью приходили в дрожь. Теперь, в такую светлую, что перестали вообще читать о чем-то, кроме нижнего белья и нового хахеля Маши Распутиной, те же ночные ужасы уверенно вернулись в жизнь. Ну и по части убиенных, без вести пропавших, беспощадных стражей и бесплатного труда — те же поразительные, в их видоизмененной узнаваемости, совпадения.
Вышло, как в воистину пророческом фильме “Покаяние”: именно то зло, что с такой страшной силой хоронили, персонифицируя его со Сталиным, и не захоронилось. Все зубья, обагренные уже текущей, свежей кровью, опять вылезли из-под земли. Поскольку дело, очевидно, не в фамилии, и даже от перемены строя и уничтожения самой страны дремавшее где-то подспудно зло не уничтожилось. А наоборот — заполыхало снова истребительным огнем. Но почему? В чем корень зла — вместо которого, как уже явно видно, выдернули что-то, что не следовало вовсе вырывать? Вот в этом суть — а не в каком-то левом споре, раритетна книжка или нет.
В ней есть над чем подумать в этом плане, отрешась от непотребной злобы и того, и нынешнего дня. Когда во время войны Севера и Юга в США Авраам Линкольн приказал расстрелять всех поголовно жителей вражеской деревни, кто-то спросил: “Но маленьких детей за что?” Великий борец с рабством дал ответ, вошедший аккурат в историю: “Из гнид вырастают вши”. Конечно, за такую откровенную, но и предельно адекватную времени жестокость и его можно было б лихо запинать в гробу. Но наши антиподы, раскинув прагматичными умами, своего сурового героя густо пролитой им кровью поливать в гробу не стали. А даже нарекли им свой традиционно президентский лимузин.
У нас пока кого и за что, надо или нет пинать в гробах — вопрос неустоявшийся. И в том, что идеологические копья то и дело схлестываются на родном погосте, вороша былое, — еще не вижу я греха. Но нет паскудней пропаганды, купленной за выграбленные у своего народа деньги, которая пинанием вчерашнего, действительно начертанного кровью, протаскивает сегодняшние кровь, насилие, грабеж и разорение родной страны.
МНЕ ЛИЧНО кровь любая, и при ваших, и при наших, ненавистна. И вся моя, наивная, быть может, цель была — подвигнуть добросовестных историков открыть закрытый от нас толщей всякой пропаганды процесс века. То есть не в том псевдоключе: давило или нет следствие на фигурантов — что несерьезно, на то и следствие, чтобы давить. А докопаться впрямь: имели или не имели место фигурирующие в деле эпизоды? Отсюда уже и судить, откуда исходило это неопознанное обществом доселе зло, которое уже само хоронит нас.
Кстати, именно так многие меня и поняли. Тот же Стивен Коэн, профессор МГУ Ричард Косолапов и другие доки сообщили о своем намерении поднять и именно эпизодически исследовать бухаринское дело. И больше всего реальных писем в “Независимую газету” имели смысл, как раз обратный тиснутым подборкам. При этом часто начинались так: “Хоть я и убежден, что моего письма не напечатают, но...” И как цинично мне поведали, дабы не разубеждать писавших, действительно печатать этот самотек не стали.
Только на самом деле, как разболтал мне некто, кого не могу назвать, тайная пружина всей интриги, и третьяковского пронзительного покаяния в том числе, сидела даже не в иезуитской пропаганде, а совсем в другом. Как для моих писательских амбиций ни обидно, но, по словам источника, на собственно мою заметку нашим мадридским мудрецам было б плевать. И все комиссионное сечение меня имело, по их изощренной мысли, настоящей целью вовсе другое и уже подлинно мадридское лицо. А именно: самого сановника-интернационалиста Березовского.
Секрет же открывался так. Когда мою статью напечатали, кому-то, уж невесть кому, шибает в голову, что публикация возникла неспроста. Статья большая, на всю полосу, не один день писать — ну, значит, точно заказная. Да и может ли, при нынешней свободе купли и продажи слова, быть какая-либо статья не заказной? Конечно, как ребята с нашего мадридского двора лучше всех знают, нет. А значит, публикация — лишь видимая часть какой-то хорошо спланированной и далеко идущей тайной комбинации.
Но кто мог все проплатить и скомбинировать так ловко, что снаружи ни черта не разберешь? Понятно, только сам хозяин “Независимой газеты” и гроссмейстер политической интриги Березовский. И те, кто так кричали по Бухарину, что никакого заговора не было, но сами до мозга костей проелись червяками этой заговоромании, приходят от своей же собственной химеры в страх: мадридское отечество в опасности! Налицо заговор Березовского против Ельцина! Причем по той же бухаринской коварной схеме, что я изложил в статье: сыграть на нарастающем патриотизме масс, свалить все поражения на действующий двор, свалить его — и заменить своим.
И тогда для упреждающего удара поднимается в ружье и в плеть вся пресса — и давай лупить вовсю по мне, но метить в Березовского. Мол, заговор раскушен, карта ваша бита.
И когда тому его разведка это все доносит, он, сам-то знающий доподлинно, что никакого заговора не было в помине, а просто раскокетничавшийся содержант так безобразно удружил, — впадает в дикий гнев и вызывает Третьякова на ковер. И ставит ему такой пистон, что тот, зажав очко, мчит со всех ног слагать свое пронзительное “Извинение”. Где коренное место, как из этого впрямь раритета видно, уже не просто пляшет, а прямо поет!
Я же во всей этой истории сыграл, образно говоря, роль зада Березовского, — схватив за его мнимый заговор все реальные кнуты.
А еще эти экзекуторы смеялись больше и дружней всего над конспирацией и страхами внука чекиста, не испарившимися “и до ХХ съезда КПСС, и после ХХ съезда, и после 1985 года, и после 1991-го”. Внук-то чекиста, оказавшись прозорливей моего, лишь и отделался испугом. А тут морально расстреляли, без штанов оставили — такая вышла для меня, лишь за попытку сунуть нос в историю своей страны, расстрельная статья.
