«Странник» — наблюдатель и свидетель, обязанность и долг которого состоят в том, чтобы видеть, сохраняя спокойствие, ясность и чистоту. Этот персонаж — воплощение внимания, сосредоточенности и внутренней дисциплины. Таким, по меркам Иванова, должен быть художник, без устали ищущий, стремящийся к совершенству.
* * *
Иванов вернулся из Италии в конце 50-х, вернулся в совсем другую Россию. Чернышевский, Белинский, Герцен, волнение в умах и ощущение надвигающихся перемен, неизвестность.
В начале июня 1858 года «Явление Христа народу» выставляют в Академии художеств. Успеха у публики картина не имела. Недоумение и недоброжелательность перерастают в открытую жестокую травлю. Измученный Иванов не выдерживает. С него довольно. 3 июля 1858 года художника не стало.
В некрологе вспомнили великих предшественников мастера: «Тени Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Брюллова, Глинки проходят перед нами… Сколько до времени угасших гениев! Что за фатум, что за рок тяготеет над русским искусством!»
…Стою перед «Явлением» и не могу уйти. Сколько в нем символов, смыслов и значений! Люди, входящие в зал, невольно становятся участниками этой мистерии на огромной стене. Нас разделяет река, нарисованная на полотне. На том берегу — дерево, еще один персонаж великой истории, рассказанной великим художником.
«Царствие Небесное подобно зерну горчичному. Самому малому среди семян. Когда же оно падает на возделанную землю, оно дает большую ветвь и становится укрытием для птиц небесных». Вот это дерево, которое когда-то было самым маленьким семенем. Семечко освобождается от своих границ и превращается во что-то иное. Только так можно стать чем-то большим. Когда дерево вырастает, к нему слетаются птицы, которым нужен дом. Дерево состарится и высохнет — таков закон, но прежде оно даст миллионы новых семян.
Учитель помогает возделать землю, на которой должно прорасти семя.
Представь себе, что он уже здесь — вернулся и ходит по улицам города, в котором ты живешь. Он подходит к тебе, трогает за рукав и говорит, улыбаясь: «Как проходит твоя жизнь? Не устал ли ты от всего этого?.. Я могу сделать тебя ловцом человеков. Иди со мной!» Что делать, если он заглянул с такими словами к тебе в контору, а ты видишь его в первый раз?
В родном городе все считали Иисуса простым сыном плотника. Когда Иисус рассказал землякам, кто он такой на самом деле, они очень смеялись. Разве может сын плотника быть сыном Бога?
У этой реки где-то точно должен быть брод. Его надо найти.
…Я иду по вечернему городу и думаю об Иванове, о ближайших выходных — надо обязательно досмотреть его гениальную серию «Библейских эскизов», с которых он хотел делать фрески будущего великого храма, думаю о том, как соединились в его живописи искусство Западной Европы, Древнего Египта и Ассирии, о том, что надо учиться смотреть и слушать.
Вхожу в метро. Ищу глазами моего святого странника, но его нет. Наверное, ушел куда-то по своим неведомым дорогам. Может быть, мы еще встретимся?
Потребность в великом. Мария Башкирцева
(Лев Дьяков)
В начале 1900-х годов в Люксембургском дворце в Париже появилась скульптура под названием «Бессмертие». Крылатый гений устремил свой взгляд на табличку, которую держит в руке. На табличке высечены имена тех, кто обессмертил себя, несмотря на слишком рано оборвавшуюся жизнь. Среди множества имен на ней написано: «Мария Башкирцева».
Через год после ее смерти, в 1885 году, известный писатель и драматург Франсуа Коппе опубликовал очерк «О Марии Башкирцевой»: «Я видел ее только раз, видел только в течение одного часа — и никогда не забуду ее, — признавался писатель. — Двадцатитрехлетняя, она казалась несравненно моложе. Почти маленького роста, пропорционально сложенная, с прекрасными чертами кругловатого лица, со светло-белокурыми волосами, с темными, будто сжигаемыми мыслью глазами, горевшими желанием все видеть и все знать, с прекрасным, с твердо очертанным мечтательным ртом, с дрожащими, как у дикого скакуна, ноздрями — Башкирцева с первого взгляда производила так редко испытываемое впечатление: сочетания твердой воли с мягкостью и энергии — с обаятельной наружностью. Все в этом ребенке обнаруживало выдающийся ум. Под женским обаянием чувствовалась железная мощь, чисто мужская».
М. К. Башкирцева
Коппе передавал свои впечатления от посещения мастерской молодой художницы, где в темном углу он «неясно видел многочисленные тома книг, беспорядочно расположенные на полках, разбросанные на рабочем столе. Я подошел и стал рассматривать заглавия. Это были лучшие произведения человеческого гения. Они все были собраны тут на их родном языке — французские, итальянские, английские, а также латинские и даже греческие, и это вовсе не были „библиотечные книги“, книги для мебели, но настоящие употребляемые книги, читанные и перечитанные. На конторке лежал Платон, раскрытый на одной из самых чудных страниц».
Русская поэтесса Ольга Чюмина в 1889 году посвятила памяти Башкирцевой сонет, в котором описала полотна, виденные в мастерской художницы в Париже:
От мелких драм из жизни бедняков,
Записанных и схваченных с натуры,
Где все живет: и лица и фигуры —
И говорит красноречивей слов,
До чудных сцен евангельских преданий
Иль эпопеи Рима роковой
И Греции: весь цикл ее созданий —
Все истиной проникнуто одной.
«Святые жены», «Цезарь», «Навзикая»…
Повсюду мысль, везде душа живая.
О ней написано несколько романов. Свой первый сборник стихов «Вечерний альбом» Марина Цветаева посвятила «блестящей памяти Марии Башкирцевой».
Башкирцева оставила более 150 картин, около 200 рисунков. Большую часть их после двух выставок, устроенных в Париже Французским обществом женщин-художниц, приобрели музеи Франции и Америки: так, одна из ее лучших картин, «Митинг», находится в Люксембургском музее Парижа; в музее Массена в Ницце есть отдельный зал ее работ. Несколько картин хранится в Русском музее, Третьяковской галерее, днепропетровском, саратовском, харьковском музеях.
Мария Константиновна Башкирцева родилась 11 ноября 1860 года в селе Гайворонцы близ Полтавы в богатой родовитой дворянской семье. Спустя два года после свадьбы ее мать разошлась с мужем и переехала с двумя детьми в имение своих родителей. В 1870 году Башкирцевы: мать, тетка, дедушка, брат, кузина — в сопровождении домашнего врача отправились за границу и обосновались в Ницце. В 1877 году вся семья переселилась в Париж. В этом же году Мария — именно она настояла на переезде — поступает в известную художественную студию Ф. Жюллиана. Через 11 месяцев работы в мастерской жюри академии, состоявшее из знаменитых художников: Робера-Флери, Бугеро, Буланже, Лефебра, — присуждает ей золотую медаль. В конце 1884 года Мария умирает от чахотки. Ей было 24 года.
Она работала беспрерывно, без отдыха, развивая свои необыкновенные способности, всесторонние дарования. Превосходно играла на рояле, цитре, арфе, гитаре. Обладая выдающимся, редким голосом и ярко выраженным драматическим талантом, занималась пением. Владея в совершенстве французским языком, она изучила также английский, немецкий, итальянский, древнегреческий и латынь.
В Ницце 12-летняя Мария начала писать дневник. Впервые изданный на французском языке в 1887 году, а затем переведенный почти на все европейские языки, в том числе и русский, «Дневник» сделал ее имя знаменитым. С 1990 — х годов он неоднократно издавался в России.
«Это очень интересный человеческий документ», — записывает девочка, приступая к беседе с самой собой. Но в то же время она начинает думать о будущем читателе. Это ведь к нему обращены такие ее слова: «Если бы эта книга не представляла точной, абсолютной, строгой правды, она не имела бы никакого смысла. А жизнь человека, вся жизнь как она есть, без всякой замаскировки и прикрас, — всегда великая и интересная вещь».
Первое чувство, которое возникает при чтении «Дневника», — удивление необычной зрелостью мысли автора. Постоянно, на каждом шагу Башкирцева испытывает, проверяет свой талант во всем. Лучше всего иллюстрирует ее блестящие способности переписка с Мопассаном 1884 года. «Я проснулась в одно утро, — записывает Мария в „Дневнике“, — с желанием побудить настоящего знатока оценить по достоинству все то красивое и умное, что я могу сказать. Я искала и остановила свой выбор на нем».
Мопассану было адресовано шесть писем, подписанных различными вымышленными именами. И каждое написано в столь отличном от других стиле, что даже такой мастер, как Мопассан, поддался этой литературной мистификации. Так, в одном из ответных посланий он высказывает предположение, что ему пишет не юная женщина, а старый университетский преподаватель, в другой раз подозревает, что его корреспондент — дама легкого поведения. Но он так и не узнал, с кем переписывался на самом деле.
