До конца пути ко мне больше никто не приставал.
Ачинское СИЗО. В одной камере двадцать один человек. Хмурые, злые лица. Косые взгляды.
Суд, приговор. Новый этап – в колонию.
Что особенно поразило… вот я, осужденный – да, преступник… когда моя жена, первое время не зная, как жить, пришла с детьми в ГОВД, где я служил, думала, ей в чем-то помогут… от нее, наоборот, стали шарахаться как от прокаженной.
Но ведь я не был на службе ни дебоширом, ни нарушителем. Пока служил – нужен был, а как случилось что-то со мной – сразу забыли. Почему так происходит? И главное, семья-то тут при чем.
Когда жена пришла домой, она взяла милицейскую форму, что осталась после меня, облила ее бензином и сожгла перед домом! Вот такую ненависть к милиции, к служебной форме, в конечном счете к Системе породило в ней это посещение городского отдела внутренних дел.
Может, она права? Жена-то моя. Я стал заложником Системы, которая сначала использовала меня, а потом перемолола и выплюнула.
Глава пятая «Убить может каждый»
«Никто не узнает, где она похоронена»
Покачивая головой, осужденный П. тихо произносит:
– …И даже мои дети сказали: «Ты маму нашу убил». Да, я понимаю, что я натворил… Я собственными руками задушил собственную жену.
Осужденный П.
– Я родился в 1954 году. По образованию я врач. Закончил мединститут в Красноярске. Работал по распределению… даже не по распределению, потому что меня оставляли в Красноярске, а я по доброй воле поехал в Кызыл, это в республике Туве. Мне обещали, что там у меня будет большая практика, а я хотел стать хорошим хирургом. В Кызыле я работал с 1977 года в хирургии до тех пор, пока меня не пригласили в систему МВД. Мне предложили существенное повышение зарплаты. И я согласился. Сначала я исполнял обязанности начальника туббольницы в одной из колоний. Потом перевелся на должность старшего инспектора по лечебной работе медслужбы МВД. То есть у нас же МВД в республике свое.
– Сколько лет вы проработали в правоохранительной системе?
– Двенадцать.
– Какое звание у вас было?
– Я дослужился до майора.
– За что вас посадили?
– Преступление мое чисто бытовое. Моя жена… мы с ней дружили с девятого класса, это была моя первая любовь и первая женщина. Перед шестым курсом мы поженились. То есть у нас была вот такая длинная дружба. И отношение у меня к ней изначально было таким, что она является тем человеком, с которым я проживу всю жизнь. Такое сильное у меня к ней было чувство. Я просто знал, что это мой человек, на всю жизнь. Детей у нас двое. В официальном браке мы прожили двадцать три года, не считая пяти лет дружбы. То есть можно сказать, что наша совместная жизнь была двадцативосьмилетней. А потом оказалось, что она была неверна мне. В течение двух последних лет совместной жизни. Изменяла мне. Она была торговым работником и часто ездила в Москву, в командировки. Она вообще была из более состоятельной семьи… Я-то в молодости по стройотрядам мотался, и у меня всегда было отношение к работе серьезное, к семье – серьезное. И я считал, что у нас все хорошо. Но позднее я стал понимать, что ее не устраивал активный отдых… допустим, на катамаранах. Я аквалангом занимался двадцать пять лет. Лет, наверное, четырнадцать я летал на дельтапланах и мотодельтапланах. То есть все у меня вроде бы было в порядке. И вдруг до меня стали доходить нехорошие слухи. Что в Москве у нее появился мужчина. Что он ее и встречает, и провожает. Я и сам чувствовал, что она стала меняться. Но я даже не пытался говорить с ней на эту тему. Почему я был таким «чайником»? Да потому, что мне казалось ниже собственного достоинства исследовать вопрос: встречается ли она с кем-то или не встречается. И вдруг я узнаю, что она подала на развод. Якобы из-за того, что я стал выпивать. А я действительно последние года два-три выпивал. С друзьями… потому что из МВД я уже уволился и у нас был магазин, которым она заведовала, а я в этом магазине выполнял роль снабженца, мотался, наполнял его товарами. И вот ко мне с ее стороны не было никакого уважения. Даже появилось, наоборот, какое-то пренебрежение. То есть моя жена стала от меня отдаляться. И я даже ловил себя на мысли, что не хочу идти домой. Да, у меня появилась компания, друзья, с которыми я выпивал, и, бывало, по два-три дня не приходил домой. Но однажды я не вытерпел и все ей высказал о том, что подозреваю ее в изменах. А потом я предложил ей начать новую жизнь, я сказал: «Давай начнем жизнь как с чистого листа. И ни в чем больше друг друга подозревать никогда не будем». Она потом на иконе клялась – была у нее бабушкина икона – она говорила мне: «Димка, я никогда в жизни тебе не изменяла». Разговор происходил в присутствии младшего сына. Я спросил ее: «Ну и с кем ты после развода будешь жить?» И назвал фамилию того человека, которого подозревал в связях со своей женой. А самое удивительное, что я еще пятнадцать лет назад однажды видел этого человека. И тогда же меня посетил ген ревности. Просто я увидел, как он общался с моей женой, и меня в тот же момент так сильно царапнуло по сердцу. Через пятнадцать лет это оказалось правдой! Она изменяла мне. С ним. И вот жена, в присутствии младшего сына, сказала мне, что она после развода будет жить одна, то есть без мужчины. Вот так мы с ней поговорили и вроде помирились. Во всяком случае, я успокоился и даже пообещал, что брошу пить. В последнее время я пил с друзьями в водно-моторном клубе. Раньше мы этот клуб посещали всей семьей, катались на водных лыжах. Я всегда был спортивным и старался приучить к спорту и детей, и жену. В свои сорок пять лет моя жена была женщиной с очень приятными формами. Но это к делу не относится. Главное в том, что мы опять стали жить вроде бы как раньше. Мы с ней бегали утром и вечером вдоль протоки Енисея. После пробежки я обычно делал ей массаж. У нее начиналось варикозное расширение вен на ногах, и я всякий раз массировал ей ноги… ну, понятное дело, однажды после душа и после массажа у нас произошла интимная близость. Вроде бы она отвечала взаимностью. А потом я вижу, что она меня не воспринимает и даже отталкивает от себя и говорит… то есть она сравнивает меня с любовником!.. Для меня в тот момент произошло самое страшное: я всегда опасался узнать правду! Я даже думал с ужасом: что же будет, если окажется, что она действительно мне изменяет?! Ощущение было такое, будто у меня в башке разорвалась бомба. Еще у меня в памяти зафиксировался негатив ее лица. Не просто ее лицо, а именно как на фотопленке – негативное отображение. А дальше я не помню… мрак. Не знаю, сколько часов прошло. Дело в том, что когда я включился, я был на ней верхом, она – холодная. У меня руки тоже холодные, меня озноб бил, голова кружилась. Я чувствовал какую-то слабость… И когда я включился, я понял, что же я наделал. Я собственными руками задушил собственную жену. В итоге мне дали двенадцать лет строгого режима. Почему так много дали? Тот человек, из Москвы, имел там какое-то влияние. Раньше он в Кызыле жил… Подлили масла в огонь и мои дети, они сказали: «Ты маму нашу убил». Да, я понимаю, что я натворил. Я получился вот такой Отелло. Но если бы сейчас можно было ретроспективно отмотать время назад… Да никогда я не вынашивал планов убить ее. Я не знаю, почему это случилось. Я не могу объяснить, почему я взял и убил ее. Возможно, это стечение обстоятельств. В момент совершения убийства я, видимо, не отдавал себе отчета. Я ведь любил жену. А когда пришел в себя, то увидел: вот она, любимая женщина, лежит задушенная моими руками. Я тут же в первую очередь подумал о младшем сыне: у него психика была слабая и мог начаться реактивный психоз. Он любил мать… За старшего сына я был спокоен, я знал, что он нормально перенесет смерть матери. Он вообще рос таким мальчиком, испорченным временем, деньгами, которые давала ему мать. У него рано появилась девочка, с которой он спал, а потом я услышал, как он цинично о ней отзывался. И я, помню, так поразился этому, я думал: как же так, это мой сын, ну мужчина, который не должен говорить плохо о девушке, женщине… И совсем другой был у меня младший сын. Он был какой-то очень ранимый, очень домашний. Я боялся за его психику, если он узнает о смерти матери. И хотел отдалить этот страшный момент. В итоге, я решил спрятать труп, инсценировав похищение жены.
– Куда вы ее спрятали?
– Самое интересное, что я увез труп, а потом забыл, куда увез. Я только помнил, что вокруг были большие деревья.
– Вы спрятали тело в лесу?
– Да.
– Что было дальше?
– Я записки написал… самому себе, как будто от имени похитителей, с требованием выкупа. Потом я пришел в милицию и сказал, что похитили жену, показал записки. А когда приехал из другого города мой старший сын, его допросили, и он сообщил, что мать подавала заявление на развод с отцом. Его спросили: «Ну а батя мог, допустим, убить мать?» И сын ответил: «Да, в принципе, мог». Его опять спросили: «Почему отец мог убить мать?» Сын пояснил, что я очень сильно ее любил, но иногда я мог вспылить и ударить ее… Но это же было неправдой! За все двадцать восемь лет я только один раз ей влепил пощечину. И это опять же было спровоцировано ревностным моментом…
