Вот и тут: берешь одну фишечку именуемую, допустим, «Ходорковский», присобачиваешь к ней еще какую хрень типа «прямых выборов губернаторов», заливаешь «правами сексуальных меньшинств» и посыпаешь сверху опилками из «химкинского леса». Все, считай, есть готовое «мировоззрение».
Которое очень четко «видит» («зрение» все-таки), что у нас все так херово и голодно именно потому, что нет «свободы», которая и кормит, и поит, и играет вместе с U2 и Шевчуком на гитарах, и представляет ваши интересы в Страсбургском суде по правам человека и в прочих необходимых для реализации этих «прав и свобод» лигах сексуальных меньшинств…
А голову включать не пробовали?!
Просто если бы попробовали, то поняли, что в мировой истории за любое новое «освобождение» приходится очень и очень жестко платить по счетам.
И дело тут не только в революциях и прочих бунтах. Любой слом привычной, консервативной по отношению к своему времени системы — это всегда больно.
И это вовсе не означает, что за свободу не надо бороться. Более того, современная медиевистика (дисциплина, изучающая обыденное историческое, прежде всего средневековое сознание) довольно убедительно доказывает, что наши предки (и в Западной Европе, и на Руси) вообще даже в быту признавали право считаться человеком — только человека свободного.
И это, по-моему, — в высшей степени справедливо. Потому как «свобода» — это прежде всего бремя сильных. Тех, кто «может унести», что называется.
Просто нужно очень четко помнить, что это не привилегия, а тяжкая повседневная ответственность за свободно принимаемые решения. Потому как право свободно насрать у себя во дворе, а потом возмущаться, почему Путин не убирает, — это, ребят, не свобода.
Это даже не классический буржуазный западный «либерализм», а самая настоящая отечественная воровская «либерастия».
Народ хрен обманешь: прилепит такой вот ярлычок — вообще никогда и ни разу не отчистишься…
Ну, и, самое главное: свобода — не кормит. Ну, не может она никого накормить и обеспечить полное изобилие. Она, понимаешь ли, вообще категория метафизическая, у нее несколько другие функции, не связанные с производством товаров и услуг.
Она просто — «по другому ведомству», да и все дела.
Свобода приходит нагая,
Роняя на сердце цветы…
Помните еще?
Хороший, кстати, поэт писал. И он — абсолютно прав. Хорошие поэты вообще часто оказываются правы, хоть, к сожалению, и посмертно…
А кормит, ребят, работа. Она же, говорят, иногда и освобождает.
Очень, конечно, цинично звучит.
Но — тем не менее, тем не менее…
К вопросам приватизации и эффективности управления
Вот что меня в последнее время уже совсем конкретно достало — так это постоянно несущиеся с самых высоких трибун призывы к приватизации, «подтвержденные» той незыблемой аксиомой, согласно которой «частный собственник всегда эффективнее собственника в лице государства».
Ага.
А вы, ребят, извините, в каком году с пальмы-то слезли?
У всех же ваших начальнических детей совершенно точно есть такое новомодное образование — МВА. Так вы хотя бы у них спросили, прежде чем такую клиническую ересь нести — в том числе, простите, и с трибуны питерского экономического форума, что выглядит уж совсем как форменное безобразие и, я бы даже сказал — в некотором роде мезальянс чего-то французского с чем-то нижегородским.
Начнем с простого: а где вы в этих самых приватизационных процессах эффективного частного собственника-то разглядели?! За безликими потоками IPO и «прямых офшорных инвестиций» его, скотину такую, даже при помощи Интерпола-то не каждый раз рассмотреть получается. Как только ни стараются…
Ладно, не будем тревожить неоднозначную общественную практику.
Обратимся к истокам, так сказать.
Эффективный частный собственник — это, вообще-то, как классиками имелось в виду — немного другой собственник, параллельно являющийся управленцем во времена, простите, «классического капитализма».
Лавочник. Пекарь. Ремесленник. Владелец мануфактуры или фабрикант, как правило, приличную часть ночей проводящий в служебном кабинете. Механик, вырастающий в Форда.
А вовсе не то, что вы думаете.
Ну, и где вы все это пытаетесь разглядеть в нынешней экономической модели, построенной на работе механизмов фондового рынка?
Билл Гейтс, простите, — это скорее исключение, чем правило.
А рядовой частный собственник ныне — это большей частью анонимный акционер, ценными бумагами которого управляет не менее анонимный брокер, которому, в общем-то, глубочайшим образом покласть на любую «эффективность управления» вверенного ему куска собственности. Его интересует только цена акции на сегодняшний, текущий момент. И все. Работа такая.
Я почему про новомодный МВА-то, кстати, заговорил: там еще в первом семестре проходят, что для успешности бизнеса необходимо согласие представителей трех различных групп: владельцев, управленцев и потребителей продукции.
Так вот: менеджеры уже давно — равноправная сторона данного переговорного процесса. Да-да, тот самый «офисный планктон». Ими в современной экономической модели — не командуют, с ними, подчеркиваю: договариваются. И им, в общем-то, так же глубоко плевать на форму собственности предприятия, как реальным собственникам-акционерам — на «эффективность управления».
Итого получается, что форма собственности на эффективность управления не влияет. То есть никак. Совершенно.
За исключением «казусов Билла Гейтса», когда предприниматель-энтузиаст является по совместительству еще и талантливым управленцем. Но Биллы Гейтсы в приватизационных сделках, как правило, не участвуют. Не до того. Поэтому от приватизации можно ждать чего угодно. В зависимости от вкусов и пристрастий. Хоть политических, хоть экономических. Плевать. Денег в государев бюджет, разгрузки от сопутствующей социалки — да чего угодно можно от нее ждать, от этой самой приватизации. Любой, как говорится, радости и гадости. И на любой вкус. На либеральный, на консервативный, даже на коммунистический.
На всякий ваучер, как говорится, — свой Чубайс.
Но есть одна вещь, которой от приватизации ждать уж совершенно точно не нужно. От нее не нужно ждать «большей эффективности в последующем ведении предприятием хозяйственной деятельности».
Это, даже, простите, не бред. А самая элементарная безграмотность. Что значительно хуже, ибо бред можно было бы хотя бы попытаться вылечить.
А вот учить фигурантов в далеко не нежном возрасте, да еще, к тому же, и на таких серьезных должностях, уже — только портить. Хотя дальше, вроде, портить уже и некуда.
Поэтому только и остается ждать, пока они, наконец, не наиграются в этот свой, очень красивый и очень выгодный, признаться, новоявленным экономическим элитам «экономический либерализм».
За государственный, точнее — за наш счет.
Как-то так.
Уже довольно давно и как-то уж очень незаметно в знаменитом деле супругов Агеевых поставлено очень неоднозначное многоточие.
Напомню.
В одну из подмосковных больниц из весьма, скажем так, обеспеченной семьи был привезен мальчик, приемный ребенок, с сильными ожогами и синяками. А еще через некоторое время сюжет о приемных родителях-садистах прогремел по всем российским средствам массовой информации. По следам этого скандала очень активный адвокат Павел Астахов (реально один из лучших в России адвокатов, но — по деловому праву, фантастический крючкотвор, который помог выиграть не одно дело, в том числе и людям, которых я хорошо знаю, но — «где бензин, а где дети») стал Уполномоченным при Президенте РФ по правам ребенка. А представители социальных служб и органов опеки получили такие гигантские, в том числе и «коррупционноемкие» полномочия, о каких не каждый гаишник в кустах мечтать может.
Ну, а сам мальчик и его сестра были, на радость социальным службам, помещены в приют. Решением суда — превентивным решением(!), кстати. Чтобы оградить от зверей-родителей…
Как позднее покажет судебное следствие, ожоги были действительно следствием того, что гиперактивный ребенок опрокинул на себя кипяток. А обвинение так и не сумеет доказать, что ребенка действительно били. Даже не то, чтобы «систематически избивали». Даже разово. Ушибы и ссадины — это и сам ребенок говорит — он получил при падении с лестницы. Спор идет лишь о том, толкнула ли его приемная мать, Лариса Агеева, или он упал сам.
Суд решил, что толкнула, за что Агеева и была приговорена к исправительным работам.
Сама осужденная собирается обжаловать приговор.
Ее супруг-садист был полностью оправдан за отсутствием в его действиях даже намека на состав преступления.
