— Теперь тебя повезут расстреливать, — сказал офицер, и Пашков очнулся.
Он не выразил ни удивления, ни страха, в этом не было ничего неожиданного. Три солдата повели его к кустам.
Уже был вечер, луна плыла над миром, листва шумела в лесу, где-то вскрикнула птица и неприятно скрипели немецкие сапоги. Пашков смотрел на весь этот огромный и вечный мир, слушал ночные шорохи, которые его так волновали в детстве. И ему захотелось жить, кажется, никогда еще не была в нем так сильна воля к жизни, как в эту минуту. Пашков шел и думал, что и смерть можно победить. Надо только не терять спокойствия, не волноваться, не знать страха. И у него уже созрел план победы.
Его привели к редкому кустарнику, дали лопату, приказали рыть могилу. Пашков отмерил лопатой землю, начал рыть. Медленно, неторопливо, словно желая хоть этим оттянуть минуту смерти. Его подгоняли, били прикладами. Пашков приготовил себе не очень глубокую могилу. «Если только ранят, то смогу подняться», — подумал Пашков.
Офицер, тот самый, с широким бульдожьим лицом, предложил ему снять сапоги, гимнастерку, брюки. И как только Пашков все это отложил на насыпь, офицер выстрелил из пистолета. Пуля попала в правое плечо и прошла насквозь. Пашков повернулся, от боли застонал, тогда раздался еще один выстрел. Пуля пробила левое плечо. Он упал на колени, свалился в яму. Пашков слышал еще третий выстрел, но ожога не почувствовал. «Очевидно, не попали», — подумал он. Над могилой наклонились немцы. Пашков старался не дышать, боль от двух пуль была невыносимой. Потом его засыпали землей и ушли. Так он пролежал до тех пор, пока не начал задыхаться. Он собрал остатки сил и поднялся. Земля легко подалась, и он выполз из могилы. До рассвета нужно было как-нибудь добраться до леса. Пашков полежал на влажной траве, краем рубахи перевязал раны и пополз, цепляясь за борозды на полях, за камни на дороге, за полынь-траву на полянах. Ему хотелось пить, и порой казалось, что силы покидают его. Но воля к жизни преодолевала все. И он полз, не чувствуя боли и жажды, не думая о них.
Днем его нашли у лагеря отряда генерала Болдина. Ивана Пашкова узнали, его понесли на руках, бесстрашного разведчика, победившего смерть.
День спустя отряд, пользуясь сведениями Пашкова, уничтожил штаб и офицеров, не успевших уйти из села. А вскоре и все отряды под командованием Болдина с боем выходили из окружения. И вместе со всеми шел забинтованный, но с винтовкой в руках Иван Пашков.
Западный фронт, 1941, июль
Ожесточенный бой помог сегодня вывести из окружения отряды полкового комиссара Шляпина и подполковника Белявского.
Еще две недели назад враги мощной танковой колонной рассекли одну из пехотных дивизий 19-й армии, которой командует генерал Конев. В окружении оказались красноармейцы и их командиры — с пулеметами, винтовками, гранатами. Здесь же был и комиссар дивизии Николай Шляпин. Что оставалось делать? Вести людей на верную гибель в ловушку, которую им заготовили враги? Шляпин отверг эту мысль. Он ясно ориентировался в обстановке, повел всех в лес. Фашисты боятся лесов, обычно располагаются только на опушках, предварительно обстреливая их из пулеметов и минометов. В глубь же лесов фашисты не решаются идти. Они знают, что там их тоже поджидает смерть от партизан или красноармейцев, действующих во вражеском тылу. Шляпин знал, что и в окружении можно вести бои, такие же упорные и ожесточенные, как и на передовой линии, там, у быстрой и глубокой реки Вопь, в районе которой вражеские танки отрезали их.
Конечно, мысль о том, что они находятся в окружении, в тылу у врагов, казалась чудовищной, но с нею нужно было мириться, жить, бороться, ломать все преграды, быть стойкими. В лесу Николай Шляпин крикнул: «Все ко мне!» Вокруг него собрались бойцы, сдержанные, молчаливые, готовые идти сразу же в бой. Но Шляпин повел их глубже в лес. Там остановились.
— Мы будем вести бои в тылу, — сказал он.
Шляпин объявил о новых условиях их жизни и борьбы. Надо будет добывать все — питание, боеприпасы, оружие, держать связь с селами, с колхозниками. В плен не сдаваться, помнить о последнем патроне, который всегда и всюду надо оставлять для себя. Красноармейцы были разделены на четыре отряда. Это уже была крупная часть, командиром которой был назначен Сергей Белявский — мужественный и решительный подполковник, комиссаром — Николай Шляпин.
Белявский сразу же выслал разведку. Она вернулась и доложила, что немцы расположились у опушки леса, в кустах они спрятали хлеб, только что собранный в деревне. «Вот и первый ужин», — воскликнул Шляпин. Бойцы пошли к кустам, гуськом, там притаились, а в сумерки вынесли весь хлеб. Вскоре они услышали пулеметную дробь. Это гитлеровцы обстреливали лес, невидимого врага. Ночью отдохнули, а с утра «лесные полки», как их прозвали фашисты, начали действовать.
В первый же день наши красноармейцы задержали на оживленной дороге бронеавтомобиль, взяли документы. Противник бросил к дороге батальон пехоты. Он проник в лес. Белявский приказал заманить его поглубже. Вперед был послан маленький отряд. Началась перестрелка. Отряд уходил в лес, а за ним шел батальон немецкой пехоты. Там он встретился с более крупными отрядами. Бой окончился бегством оставшихся в живых вражеских солдат. У наших красноармейцев уже появились трофейные винтовки, патроны, пулеметы.
Тем временем в лесу налаживалась нормальная жизнь. Был создан штаб, отбитая у врага радиостанция связывала этих людей с родной землей, фельдшер Иван Платонов организовал медицинский пункт, лечил раненых, издавалась даже газета, которая называлась «За родину!». Правда, она печаталась на пишущей машинке, но пользовалась большой популярностью.
Днем и ночью бродили наши красноармейцы по дорогам и селам, узнавали о всех передвижениях войск, о настроениях солдат противника.
Не было хлеба. Фашисты все вывозили в тыл, оставляя у крестьян лишь мякину. Шляпин приказал — остатки хлеба давать только раненым, а их было уже семьдесят человек. Иван Платонов был неутомим, он лечил их внимательно, заботливо, сохраняя госпитальный режим, несмотря на суровость и сложность обстановки.
Днем и ночью, вслед за разведкой, уходили отряды красноармейцев на дороги и в села, разбивали обозы, взрывали боеприпасы, громили штабы, уничтожали пулеметным огнем пехотные колонны. За две недели непрерывных упорных и ожесточенных боев в отрядах Белявского и Шляпина уже появились мотоциклы, бронемашины, грузовики, орудия, минометы, все боеприпасы к ним. Укрепленный район в лесу. Новый фронт в тылу. Гитлеровцы возвестили о том, что они окружили и уничтожили советскую пехотную дивизию. Но дивизия эта, разделенная на две части, продолжала жить, не прекращала борьбы с врагом, громила его. Одна часть во главе с командиром дивизии Никитой Лебеденко вела бои на фронте, на передовой линии, вместе со всей 19-й армией, другая часть, которой командовали два мужественных и стойких человека — Белявский и Шляпин, дралась в тылу.
Фашисты забрасывали лес листовками. «Вы окружены, сдавайтесь!» Отряды отвечали на них неожиданными налетами на коммуникации, на расположившиеся для отдыха части, на колонны грузовиков, на эшелоны, резали телеграфные провода и днями не давали их восстанавливать — фашистские связисты шли осматривать провода под охраной танка или броневика.
В штабе Белявского и Шляпина узнали, что идут в тыл какие-то грузовики, крытые брезентом. Мгновенно была организована ночная операция — что везут грузовики? Первая взорванная гранатой машина задержала колонну. Оказалось, что оккупанты вывозили из наших городов мануфактуру, белье, трикотаж, шелк — словом, все товары. Пленные признались: это делается всюду, во всех странах, все вывозится в Германию. На сей раз все награбленное очутилось у штабной палатки в лесу, в руках наших войск.
«Лесной полк» стал грозой вражеского тыла, достаточно одного залпа в лесу, чтобы в фашистской колонне началась паника. Маленькие отряды дрались с батальонами и побеждали. «Вот что можно достигнуть стойкостью и спокойствием», — говорил Николай Шляпин.
Разведчики возвращались с трофеями. Сержант Валентин Чеснович уничтожил штабную машину, пришел, нагруженный документами.
Теперь надо действовать вместе со штабом генерала Конева. Капитан Тагиров и старший политрук Осипов пробрались через фронт под огнем, к Коневу. Он решил вывести всех своих солдат из окружения.
Бой был назначен на следующий день на шесть часов утра. Но надо было предупредить об этом Белявского и Шляпина. Капитану Тагирову дали взвод красноармейцев и приказали любой ценой пробраться к лесу, через вражеские линии. Тагиров усмехнулся и ответил:
— Попробуем без боя!
Ночью он провел бойцов через вражеские патрули, нашел в лесу свой штаб. Началась подготовка к утренней атаке.
