Костяк второй волны составляли бывшие военнослужащие Русской освободительной армии (РОА) генерала А.А. Власова, а также других национальных формирований в немецкой армии.
От тех и других, естественно трудно было ожидать толерантности по отношению к советской власти. В этих условиях закономерным стало то, что значительная часть эмигрантов в период холодной войны оказалась на стороне Запада. Правда, некоторым эмигрантским группам эта поддержка США и их союзников, в борьбе против Советского Союза далась нелегко, хотя ее итог и был очевиден. Были и такие, кто уже в самом начале борьбы понимал, что она будет направлена на уничтожение именно России.
Вообще традиционно настороженное и даже негативное отношение к Западу как антирусской силе, было характерно для представителей многих русских организаций. Так, например, тезис о том, что цель иностранцев — уничтожить Россию и русский народ, содержится в рукописи известного эмигрантского лидера, монархиста генерал-майора М. Скородумова «Наша гибель и наше спасение» (1948). А авторитетный философ И.А. Ильин прямо заявлял: «У национальной России есть враги… Им нужна слабая Россия, изнемогающая в смутах, в революциях, в гражданских войнах и в расчленении»[183].
Бывший министр Временного правительства А. Карташев пытался объяснить негативное отношение Запада к России следующим образом: «Россия для внерелигиозной новой Европы — страна азиатской тьмы и дикости. Она символ всяческой реакции. В интересах всего человечества — разбить эту мрачную тюрьму народов, разделить на мелкие национальные величины и заставить их послушно служить великим знаменосцем единственно-нормативной, универсальной культуры Запада»[184].
Было среди эмигрантов (главным образом первой волны) и немало тех, кто вообще считал невозможным освободить Родину с помощью Запада. Эти эмигранты полагали, что Запад заинтересован только в ослаблении и расчленении России. По-прежнему актуальными были для некоторых российских эмигрантских групп заявления о «масонской опасности», об определяющей роли еврейско-масонской финансовой верхушки США в принятии внешнеполитических решений. Так, в середине 1950-х годов лидер монархистов-легитимистов в Бразилии В. Мержеевский открыто заявлял о том, что «истинные покровители большевиков находятся в Америке»[185].
Однако, нередко критикуя Запад, эмигрантские группы вынуждены были искать у него помощи в борьбе против коммунистического режима. Только Запад, в первую очередь США, обладал значительными финансовыми ресурсами, только он мог предоставить в распоряжение эмигрантов радиостанции и полиграфическую базу. Но Запад, преследуя исключительно свои цели, требовал за предоставляемую эмигрантам помощь исполнения своих задач. На определенных этапах противостояния эти задачи совпадали с интересами российских антикоммунистов, но чаще всего мало согласовывались с национальными интересами России (именно России, а не СССР), за освобождение которой ратовали эмигранты. То, что это было очевидно и самим эмигрантам, подтверждает фраза социал-демократа Д.Ю. [186]Далина, заметившего однажды, что «функционеры в Нью-Йорке хотят использовать нас, русских, как марионеток».
П. Маргушин в небольшой статье «Эмиграция и судьбы России», опубликованной в нью-йоркской русскоязычной газете «Новое русское слово» 19 августа 1966 года, замечал: «Всякая вера, однако, требует идеи, движущей эту веру. А всякая политическая группа (эмигрантская), выступающая на общественно-политической арене, только тогда становится действенной, когда сможет оказать влияние на власть в государстве и сознает, каким образом это влияние осуществить. У эмиграции этой возможности никогда не было, и поэтому ей не дано нанести тот решительный удар, в результате которого будут устроены новые формы государственного устройства в России».
Поэтому, у активной антикоммунистической эмиграции не было иного выбора, ибо Запад являлся единственной силой, способной быть союзником (пусть даже отстаивавшим в первую очередь свои интересы) в борьбе против коммунистического режима в СССР. Правда, высказывание «хоть с чертом, но против большевиков», которым впоследствии оправдывали свое сотрудничество в годы Второй мировой войны с нацистской Германией члены известного эмигрантского Союза — НТС, мало вяжется с христианскими заповедями и девизом организации «Не в силе Бог, а в правде». Впрочем, многие борцы против коммунизма и сами прекрасно понимали, что их действия и слова не всегда согласуются с такими понятиями как мораль, честь, правда. Так, Константин Болдырев — активный деятель НТС периода холодной войны в одном из писем в редакцию «Нового русского слова», в частности, отмечал: «Живя в Америке, где в политической борьбе, увы, все приемы дозволены, мы постепенно и сами привыкаем не слишком задумываться над своими высказываниями, даже если от них порой и отдает инсинуацией»[187].
К слову сказать, монархисты в своем большинстве отказывались по принципиальным соображениям от сотрудничества с ЦРУ, «Интеллидженс сервис» и другими спецслужбами, поэтому их издания и выглядели намного скромнее знаменитого печатного органа НТС «Посев» и «Свободы» Центрального объединения политических эмигрантов (ЦОПЭ).
Однако некоторые другие эмигрантские организации (или их руководители) придерживались иного мнения. В связи с этим характерным является сотрудничество крупнейшей политической организации эмиграции — НТС — с ЦРУ. Обосновывая его допустимость, многолетний лидер НТС Е. Романов писал: «Все эти службы, включая ЦРУ, состоят из людей… Ни в коем случае нельзя сказать, что у американцев совсем не было людей, которые бы благоприятно, положительно относились к нашей национальной позиции»[188]. Е. Романов полагал, что НТС в определенной степени даже мог влиять на политику ЦРУ в отношении СССР.
Следует подчеркнуть, что НТС вообще своими обширными связями на Западе значительно отличался от других эмигрантских объединений. Руководство Союза активно шло на подобные контакты и с «американским» размахом рекламировало свою деятельность. Правда, по высказываниям некоторых эмигрантов из других организаций (например, СБОНР), солидари-сты всегда отличались умением инфильтроваться в различные общественные и государственные структуры, пропагандировать свою деятельность и выставлять ее в выгодном для себя свете.
По официальному утверждению НТС, в 1970-е годы организации оказывали помощь 7 государств. Так, Тайвань и Южная Корея предоставляли свои радиостанции, издание журнала «Грани» субсидировало Министерство культуры ФРГ[189], а американские профсоюзы помогали вести работу среди советских моряков[190]. Трудно поверить, что все эти затраты делались исключительно из гуманных соображений и из солидарности с борцами против «тоталитарного советского режима». Несомненно, понимали это и руководители организации.
Идея привлечения к борьбе против социалистических стран, в частности, СССР, эмигрантов отмечалась еще в 1948 году в директиве СНБ-20/1.
«В настоящее время, — говорилось в директиве, — есть ряд интересных и сильных русских эмигрантских группировок… любая из них… подходит, с нашей точки зрения, в качестве правителей России».
После свержения коммунистического режима в России эмигрантам отводилась ключевая роль в установлении в стране приемлемого для США государственного строя.
«Мы должны ожидать, что различные группы предпримут энергичные усилия, с тем чтобы побудить нас пойти на такие меры во внутренних делах России, которые свяжут нас и явятся поводом для политических групп в России продолжать выпрашивать нашу помощь. Следовательно, нам нужно принять решительные меры, дабы избежать ответственности за решение, кто именно будет править Россией после распада советского режима. Наилучший выход для нас — разрешить всем эмигрантским элементам вернуться в Россию максимально быстро и позаботиться о том, в какой мере это зависит от нас, чтобы они получили примерно равные возможности в заявках на власть… Вероятно, между различными группами вспыхнет вооруженная борьба. Даже в этом случае мы не должны вмешиваться, если только эта борьба не затронет наших военных интересов».
Проблема «зачистки» России от «человеческих остатков советского аппарата власти», которые, как считали военные стратеги из Вашингтона, уйдут в подполье, также возлагалась на «эмигрантские элементы» и власти, которая придет на смену коммунистическому режиму.
«В этом отношении проблема, как справиться с ним (коммунистическим подпольем. —А.О.), относительно проста: нам окажется достаточным раздать оружие и оказать военную поддержку любой некоммунистической власти, контролирующей данный район, и разрешить расправиться с коммунистическими бандами до конца традиционными методами русской Гражданской войны. Куда более трудную проблему создадут рядовые члены Коммунистической партии или работники (советского аппарата), которых обнаружат или арестуют или которые отдадутся на милость наших войск или любой русской власти. И в этом случае мы не должны брать на себя ответственность за расправу с этими людьми или отдавать прямые приказы местным властям, как поступить с ними. Это дело любой русской власти, которая придет на смену коммунистическому режиму. Мы можем быть уверены, что такая власть сможет много лучше судить об опасностях бывших коммунистов для безопасности нового режима и расправиться с ними так, чтобы они в будущем не наносили вреда… Мы должны неизменно помнить: репрессии руками иностранцев неизбежно создают местных мучеников… Итак, мы не должны ставить своей целью проведение нашими войсками на территории, освобожденной от коммунизма, широкой программы декоммунизации и в целом должны оставить это на долю любых местных властей, которые придут на смену советской власти»[191].
