Ни одна глава данной книги не вызывала таких затруднений. Во Введении были названы системные проблемы, которые возникают при рассмотрении разнообразной и многоликой тюремно-уголовной среды такой большой страны, как Россия: не конкретизирован объект изучения, неясно, что же понимать под «движением АУЕ»; непонятно, как отделять гипотетическое «движение АУЕ» от близких к нему социальных явлений — преступности несовершеннолетних, жизни в местах заключения, молодежных уличных группировок, подросткового буллинга, игрового поведения и проч.; непонятно, как исследовать многочисленные проявления криминальности, закрытые от стороннего наблюдателя и требующие специфических ресурсов (организационных, временных, статусных и проч.); непонятно, как приводить к единому знаменателю многообразную информацию, поступающую из разных источников и отражающую разные части социальной реальности; непонятно, как сопоставлять мнения экспертов и информантов, каждый из которых имеет индивидуальный опыт и индивидуальную жизненную траекторию.
Ввиду этого кажется заманчивым в рамках книги вообще отказаться от «этнографической» части, сосредоточившись только на исследовании моральной паники. Однако рассматривая информационные процессы, связанные с данным явлением, невозможно обойти стороной вопрос: какова же социальная реальность, ставшая основой для возникновения суждений о «движении АУЕ»? Поэтому попытаемся рассмотреть эту реальность хотя бы в общих чертах.
VI.1. Осведомленность об АУЕ (по данным статистических служб)
О степени осведомленности россиян о «движении АУЕ» и включенности в его ряды можно составить представление по данным исследований статистических служб. В нашем распоряжении есть результаты исследований ВЦИОМ (2020) и «Левада-центра» (2013). Эти исследования построены по различающимся методикам, направлены на выявление разных показателей и дают разные, непохожие срезы социальной реальности.
Из результатов исследования ВЦИОМ, опубликованных 15 октября 2020 года, можно узнать, как россияне оценивают степень распространенности «движения АУЕ» в обществе [213]. Исследование было проведено уже после многолетнего обсуждения этой темы в обществе и даже после признания «движения АУЕ» Верховным Судом РФ, то есть опрос застал россиян хорошо подготовленными.
Только 22 % опрошенных смогли что-то сказать о «движении АУЕ»; впервые слышали это слово 62 %, а вариант «Слышал про движение АУЕ, но не знаю, чем занимается» выбрали 16 % респондентов.
Осведомленность о «движении АУЕ» значительно различается по возрастным когортам. Так, среди 18–24-летних имеют представление о деятельности «движения» 46 % респондентов, а в возрасте 25–34 года таких в два раза меньше — всего 24 %; в возрасте 60 лет и более показатель составил 15 %. Такая разница цифр говорит о том, что информация об АУЕ циркулирует большей частью в подростково-молодежной среде, поступает через Интернет, это модная тема для обсуждения.
Осведомленных о деятельности «движения АУЕ» больше всего в мегаполисах и крупных (от 500 тыс. чел.) городах — 27–30 %; в средних городах (100–500 тыс. чел.) — 23 %, в малых (до 100 тыс. чел.) — 20 %, в селах — 11 %. Кажется, такой разброс цифр опять же указывает на медийность темы «движения АУЕ»: в больших городах люди плотнее встроены в информационное пространство, получают информацию о теме из различных источников. То есть осведомленность об АУЕ является показателем не встроенности в криминальную деятельность, а приобщенности к популярным трендам общественного сознания. В столицах больше знают об АУЕ не потому, что здесь больше преступности (наоборот, уровень преступности здесь минимален), а оттого, что люди здесь больше времени проводят в Интернете, больше смотрят телевидение, потребляют больше всевозможных информационных продуктов.
Респонденты относятся к «движению АУЕ» с большой тревогой: опасностью для общества его считают 79 % опрошенных, тогда как только 8 % убеждены, что угрозы оно не представляет. Люди от 18 до 44 лет в оценках более оптимистичны, чем лица старшего возраста, хотя разница здесь не так уж велика.
Интерес представляет вопрос: «Как вы считаете, есть или нет вероятность, что Ваш ребенок/внук попадет в движение „Арестантский уклад един“?». Он задавался только тем, у кого есть дети или внуки. Подавляющее большинство — 90 % — категорически отвергли такую возможность, и только 1 % ответили, что вероятность этого высока или ребенок/внук уже попал в ряды «движения». По типам населенных пунктов величина показателя практически не различалась.
Добавлю от себя, что в исследовании ВЦИОМ вопросы были сформулированы так, что наличие «движения АУЕ» постулировалось как данность; те, кто сомневался в его существовании, видимо, попали в категорию давших неопределенные ответы.
Дополнительный взгляд на тему дает исследование «Левада-центра» за июнь 2013 года, в нем исследуется влияние нравов криминального мира на повседневную жизнь россиян. Согласно его результатам, 38 % россиян имели общее представление о криминальных «понятиях», 5 % были знакомы с ними хорошо, а 3 % старались придерживаться образа жизни в соответствии с канонами преступного сообщества. Довольно высока была осведомленность о «ворах в законе»: 87 % опрошенных имели о них собственное мнение. Большинство относилось к «ворам в законе» отрицательно, считая их такими же преступниками, как и всех остальных, либо наиболее опасными представителями криминального мира. Однако при этом 12 % опрошенных полагают, что «воры в законе» «выполняют важную социальную функцию, оберегая общество от беспредела». Столько же опрошенных были убеждены, что «настоящих воров» уже не осталось. При этом только 2,5 % респондентов признались, что имеют личный тюремный опыт, у 14 % опрошенных такие испытания выпадали на долю их близких родственников [214].
VI.2. Обстановка в Забайкалье
Распространение тревожной информации, связанной с «движением АУЕ», началось с публикаций о криминальной ситуации в Забайкальском крае и Республике Бурятия. Напомним, что в 2013–2015 годах в Забайкалье действительно наблюдалась вспышка подростковой преступности, о чем сообщалось официально. Этот рост преступности с последующим понижением можно увидеть далее на графике 2, параграф VII.3. Также по графику видно, что уровень преступности в Забайкалье, хотя и снижается вместе с общим снижением по стране, но остается сравнительно высоким: он в три раза выше, чем в среднем по стране, и примерно в двадцать раз выше, чем по Москве. При рассмотрении «этнографии» «движения АУЕ» высокий уровень преступности в регионе, конечно, нужно учитывать.
О неблагополучном, по сравнению с другими регионами России, положении с подростковой преступностью в Забайкальском крае говорилось, например, 14
