вот, часто рядом со мной случаются события, которые меня не то, что бы раздражают, но вызывают во мне недоумение. Потом оказывается, что ты не один такой, и люди группируются на почве раздражения — неважно к чему, к дурному поэту, напыщенному дураку, новому проекту правительства (Да, а как же — разве из Назарета может быть что хорошего), и вот рождается такой солитон, то есть уединённая волна, что движется как частица. То есть, образуется группа людей, которая существует как бы сама по себе, уже не нужно ничего проверять, а можно просто присоединиться. Потом соратники уже не извлекают ироничную мораль из того, что мы вместе нашли в быстро меняющемся человеческом море. Они гогочут, и ты понимаешь, что они ничем не отличаются от тех, над кем вы раньше подтрунивали.
Нет, объекты насмешки не стали лучше, они всё так же дураковаты и напыщенны. Но ты вдруг ощущаешь себя в одиночестве.
Нет, где-то в отдалении стоят несколько человек, не растерявших иронии и добродушия. Но между вами беснуется толпа. Это толпа хороших людей, которые хотят примкнуть. Это хорошие люди, которые, собственно, и составляют человечество.
И, на самом деле, других нет, это в каждом из нас.
И вот оказывается, что лучше с колхозами.
Извините, если кого обидел.
09 февраля 2011
Мне вот ещё что было всегда интересно, так это то, жизнь частного ламброзианства в наши дни.
В те времена, когда народ не охладел ещё к шествиям и собраниям, я часто слышал от интеллигентных людей: "Да посмотрите на лица этих людей! Это ведь не лица. а рожи! Это же быдло!"
Впрочем, через неделю интеллигентные люди собирались на своё шествие, и участники первого тут же замечали: "Брат, ты гляди — ты на лица гляди, ты ж гляди, это всё сумасшедшие! Это ж не лица, а рожи!".
Я слушал всё это с некоторым ужасом — если смотреть фотографии вразброс, то можно было вполне перепутать митинги.
Я, кстати, помню, как изменялось отношение к массе незнакомых людей, в которую ты окунаешься — в школе, пионерском лагере, воинской части. Тебя, как пешку, берут за шею, и вдруг ставят среди ужасных непонятных фигур. Они похожи на людоедов, конечно. Они обступают тебя, и ты вдруг замечаешь, что и они тоже чело-то боятся.
Проходит время, и ты делишься с ними ластиками или посылками из дома. Лица твоих товарищей разглаживаются, исчезают рога и втягиваются клыки — и ты видишь, что они такие же как ты.
Меж тем эмоция вечна — вот и сейчас при мне начинали говорить о каких-то молодых девках, что стояли в аэропорту по заданию своей партии. Девки зазывали бесплатно доехать до Москвы на своём партийном транспорте, однако ж тут же я услышал, что девки похожи на проституток, хоть и с виду весьма нехороши, а лица у них глупые. Из этих девок прямо Апокалип и Сись какие-то выводили, приближение планеты смерти, что несётся к Земле и заодно — тепловую смерть Вселенной.
Ну так я скажу, что у нас у всех лица такие, что прям сразу сажай. И у тебя, дорогой читатель, ровно такое.
Ты сиди себе смирно, не рыпайся.
Не надо тебе этой физиогномики.
Извините, если кого обидел.
10 февраля 2011
Благодаря petro_gulak я наново прослушал известную всем с детства музыку. Мерв Гриффин, под именем которого её играют, был вообще чрезвычайно интересный персонаж — человек, ставший миллиардером на шоу бизнесе, помимо своего ток-шоу, всяких джинглов, придумал ещё дюжину игр — в том числе и "Колесо Фортуны", которое у нас называется "Поле чудес", "Свою игру" и что-то ещё. Не помню, что. В списке его заслуг "Интуиция" и я подозреваю, что я видел это на каком-то дециметровом канале.
Но мне рассказывали. что на самом деле Гриффин и не сочинял музыку "House of Horrors", а собрал музыкальные заставки с разных аттракционов в Луна-парках — там, где паровозики заезжают в страшные пещеры, а также аранжировки классических произведений — типа Сен-Санса, etc. Это мне неведомо — куда интереснее то, с чего начинается эта музыка — с того, что голос с чудовищным акцентом представляется "Я — Борис Бела". Мне говорили, что это микс из Бориса Карлоффа и Белы Лугоши — для тех, кто понимает. Это, кстати, вполне тянет на вопрос для "Что? Где? Когда?".
Но у меня, как знатного карлсонознатца есть своя история с этой музыкой — разумеется, в детстве мне был доступен только её вариант из мультфильма. С авторскими правами у нас было известно как — что, впрочем, до сих пор дарит нам музыкальные детективы вроде истории с лютнистом Вавиловым. Мои школьные товарищи серьёзно уверяли меня, что эта завораживающая мелодия — похоронный марш Шопена, только пущенный наизнанку и с увеличенной скоростью. Только потом стало понятно, откуда растут ноги у этой легенды про инвертированного Шопена.
Извините, если кого обидел.
11 февраля 2011
— Тебе сложно, потому что ты в Бога не веришь. А как человек в Бога верит, так сразу оказывается, что он в домике. В самое ужасное время, в кошмарных обстоятельствах — и в домике!
Есть такая история у одного поляка, который писал про Древний Египет. Там был фараон, такой хитроумный, потому что сам был бог — просто так, по служебному положению. И вот этот фараон, потому что был бог, видел много, что не видят другие люди.
И вот фараон с изумлением увидел стаю серебристых птиц, что вылетали из храмов, дворцов, улиц, мастерских, нильских судов, деревенских лачуг, даже из рудников. Сначала каждая из них взвивалась стрелой вверх, но, повстречавшись с другой серебристой птицей, которая пересекала ей дорогу, ударяла ее изо всех сил, и обе замертво падали на землю. Это были противоречивые молитвы людей, мешавшие друг дружке вознестись к трону предвечного. И раз за разом он лучше разбирал слова молитв: вот больной молился о возвращении ему здоровья, и одновременно лекаря, который молил, чтобы его пациент болел как можно дольше; хозяин просил Амона охранять его амбар и хлеб, вор же простирал руки к небу, чтобы боги не препятствовали ему увести чужую корову и наполнить мешки чужим зерном.
Молитвы их сталкивались друг с другом, как камни, выпущенные из пращи.
Путник
