мне лолитообразные девочки не интересны. По-моему, это последнее, самое невероятное, в чём я мог бы быть замечен. А так-то все хороши, всё полезно, что в рот полезло.
— О чем говорят в компании писателей?
— Чаще всего о деньгах. Но я редко бываю в компаниях писателей. Куда чаще я сижу за столами с математиками, буровых дел мастерами, реставраторами и верстальщиками.
— "Свои." Кто они? Среди кого вы чувствуете себя на месте, своим, сливающимся с пейзажем?
— Среди деревьев в лесу, понятное дело.
— Боитесь ли вы старения, старости?
— Старости — не очень. Я боюсь выжить из ума и болезней боюсь. Да всего боюсь — но дело в том, что мужчины больше в старости боятся, что они перестают быть мачо и красавцами. Но вот это — хрен с ним.
— Почему во времена Пушкина мало боялись смерти, судя по дуэлям, а теперь трясутся за свое здоровье (некоторые даже мечтают о воскрешении из замороженного трупа)? Когда произошел этот переход и с чем он связан?
— Да кто ж сказал-то, что мало боялись? И во времена Пушкина, и во времена Нерона боялись. И сейчас боятся — это нормально. Другое дело, что смерти больше вокруг людей было — в пушкинские времена хорошо если половина детей выживала. Представляете, как люди живут в современном мире, и спокойно (или почти спокойно — плачут, конечно, при этом) понимают, что Оленька и Сашенька выживут, а Петенька и Даша — нет. И продолжительность жизни была куда меньше, и болезни лечили мало — перелом в медицине случился только в тридцатые-сороковые годы XX века.
Ну и социальный состав выровнялся, и из социальных соображений стали меньше мучить: вон, в Англии ещё в XIX веке за украденный кусок хлеба вешали, а теперь, слава Богу, нет. Смерти стало меньше, а смерть — дело привычки.
— Есть ли в современной литературе наследники Тынянова?
— Смотря в чём: ведь Тынянов личность сборная — критик с хорошим историко-филологическим образованием, литературовед и писатель. В этом смысле синтетического существования все успешные современные писатели-журналисты — наследники Тынянова. А вот с наследованием стиля, тому строю метафор, что все они пользовали в двадцатые годы — тут сложнее. Но тут я человек заинтересованный, необъективный. Ну а в социальном смысле, в смысле кадровая позиция "исторический романист" мне такие наследники неизвестны.
— Как Вам привычка говорить "мы" от имени широких масс, узких прослоек и прочих собраний?
— Она искупается своей повсеместностью и необязательностью. Вот смотрите: когда товарищ Сталин говорил "Нам стоит присмотреться к…", было понятно, что та группа людей, что сейчас вот присмотрится — о-го-го какая значимая.
А когда сейчас какой-нибудь Синдерюшкин говорит: "Мы, интеллигенты, в беде", то его и жена не услышит.
— Народу надоели монархисты, коммунисты тоже себя не оправдали. Когда же в России настанет конец демократии, и что будет после неё?
Очень много неправды в ваших словах. Монархическая идея будоражит умы, коммунисты крепки в вере, что такое демократия — никто не знает, меж тем у неё много приверженцев, крепнут ряды анархистов, множатся кадеты и социалисты, процветают экологические партии. Жизнь непроста.
— Вот когда снишься кому-то, это так неприятно и стыдно, правда? Бог знает что там приснится, и повлиять не можешь.
— Не знаю. Мне не жалко — правда, вряд ли я снюсь широким народным массам в больших количествах.
— Ну, даже если и одному человеку снишься. С безумной логикой сна. Какой- то непорядок, полное нарушение прайвеси. Впрочем, мне приснился Фрейд. Что бы это значило?
— Я полагаю, что Фрейд многим снится. Это ему такое наказание Господне. Но я всё равно бы не стал переживать — мы ведь (если мы не герои Павича) не знаем, как и в каком виде кому-то снимся.
— Про сны добавлю. Так ведь люди рассказывают детали! И не знаешь, правда ли или ещё что-то там со мной происходило. А вопрос совсем о другом: роль случайности в вашей жизни.
— Ну, тут не поймёшь, как они рассказывают. Это ведь как тот врач из анекдота, которому старичок жаловался, что он не может, а вот сосед смог два раза за ночь. Врач сказал: "А вы ему передайте, что смогли три раза — и дело с концом". А случайности нет вовсе.
— Ничего себе — вовсе нет случайностей! Может, и стихийных бедствий нет?
— Нету. Одни Господни наказания.
— О совпадениях и их смысле можете сказать что-то?
— О совпадениях и их смысле могу сказать кое-то. Скажем то, что тема эта туманна и безбрежна.
Извините, если кого обидел.
14 февраля 2011
Сегодня, стремясь понравится, буквально не закрывал рот. Это, как известно, приводит к обратным результатам. Надо следить за собой — это стоит записать на таких жёлтеньких листочках, что приклеивают на монитор.
Ещё стало как-то неожиданно холодно — причём — вот так: неожиданно. Хрясь! — и холодно. Я даже удивился: хрясь!
Причём сегодня на бульварах наблюдал Москву. которую мы потеряли.
Сейчас расскажу, что это такое — "Москва-которую-мы-потеряли".
Она, как ни странно, повязана с Буниным и песней "Москва златоглавая" — потому что в песне гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сбивают рыхлый снег с каблучка (меня всегда потрясала эта воображаемая картина), а так же Царь-пушка державная, аромат пирогов (это чрезвычайно удачное сочетание государственности и обывательского счастья). Мне кстати, очень нравится, что во всех песенниках в середине текста этой песни честно приводится: "А тачи-тач-тару-рай-ра-ра. Тариру-рай-ра-ру-рай-ру-ра. Тариру-рай-ра-ру-рай-ру-ра. Тай-ра-ра-ра-ру-ра". Гениально, я считаю.
У Бунина-то известно что: "Мороз, метель, на площади, против Иверской, парные голубки с бормочущими бубенчиками, на Тверской высокий электрический свет фонарей в снежных вихрях… В Большом Московском блещут люстры, разливается струнная музыка, и вот он, кинув меховое оснеженное пальто на руки швейцарам, вытирая платком мокрые от снега усы, привычно, бодро входит по красному ковру в нагретую людную залу, в говор, в запах кушаний и папирос, в суету лакеев и все покрывающие, то распутно-томные, то залихватски-бурные струнные волны"… Или: "Не успел отворить, как она вошла и обняла его, вся холодная и нежно-душистая, в беличьей шубке, в беличьей шапочке, во всей свежести своих шестнадцати лет, мороза, раскрасневшегося личика и ярких зеленых глаз".
Статья, да.
Тут есть, впрочем, и петербургский мотив:
Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней.
В старинные времена девушки то и дело входили с мороза.
А вот ещё что — сегодня позвонил
