Намеренная отрывочность информации, отсутствие мало-мальски объективного анализа «антологической» литературы больше дезориентируют читателя, практически разрушая изначальное представление о передаче как о книжном лоцмане. Вспоминается байка советских времён о народном артисте, который мог выйти на сцену, сесть в кресло и заснуть вполне реально – а зритель-то думал, что перед ним чрезвычайно глубокое погружение в образ. Так и здесь: любая чушь, всякий произвольный набор имён и сочинений, безапелляционная сентенция и нелепое сближение явлений – всё позволено ведущему. Потому что перед нами – фигура литературного «чистильщика», который оболванивает зрителя и одновременно внушает ему иллюзию творческой осведомлённости.
Другой мастер «подрывного телевизионного дела» Виктор Ерофеев посвящает очередной выпуск «Апокрифа» представлению о писателе как о «совести нации». На центральных стульях расположились главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов и кинорежиссёр Марлен Хуциев.
Венедиктову нравится отрицательный герой русских народных сказок Кощей Бессмертный: и богатый, и долгожитель, разве плохо? А молодые журналисты «Эха…», приводит он показательный пример, вообще не поняли словосочетания «совесть нации».
Добавим, что и по отдельности названные слова, скорее всего, вызывают у них семантические затруднения. Тут по пословице: каков поп, таков и приход. В детстве, признаётся Венедиктов, он хотел стать продавцом мороженого. Однако впоследствии превратился, судя по эфиру, в продавца «жареного». Впрочем, в передаче присутствует и «поджарка» в лице юного поэта Владимира Жбанкова, который видит черты «совести нации» в образе милиционера из опусов Пригова.
На этом шабаше Марлен Хуциев выглядит одиноко и старомодно, как седой профессор в обществе хунвейбинов: «Сейчас совесть заменена корыстью. Совестью нации должна быть культура в сумме своей, если она не подменяется плясками, размахиванием рук и разговорами о жратве. Сострадание – вот что очень близко этому понятию».
Режиссёру с безупречной репутацией противостоит аудитория новых гуманитариев – будто накурившись «травы забвенья», она отрицает главные свойства, которые делают человека существом нравственным, с чувством долга и памятью.
Как бы сложно мы ни относились к коммунистическому периоду в истории России, кажется, что нынешние адепты новой идеологии в этом непростом советском прошлом были бы доносчиками и вертухаями, следователями и членами Особых троек и партийными пропагандистами. По одной простой причине: им незнакомы и чужды понятия совести и родной земли, память рода и затаённость гонимой веры – то, что малыми частицами рассыпано по всему нашему великому и злосчастному народу. Народу, который, по словам либерального кликуши-идеолога, есть главное препятствие модернизации.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии: 03.11.2010 13:28:47 - Людмила Константиновна Сливка пишет:
"адепты новой идеологии в этом непростом советском прошлом были бы доносчиками и вертухаями, следователями и членами Особых троек и партийными пропагандистами" - но ведь именно такими они и были. Достаточно прочитать труды многочисленных нынешних "историков и политологов", как они воспевали и обосновывали социалистические ценности, ибо их хорошо кормила КПСС, а теперь поливают все грязью, потому что теперь кормят другие. Наши нынешние идеологи и либералы - музыканты. Кто платит, тот и музыку заказывает.
03.11.2010 13:24:02 - Людмила Константиновна Сливка пишет:
Такими они и были
Сергей Кургинян: «Страна не хочет умирать»
ТелевЕдение
Сергей Кургинян: «Страна не хочет умирать»
ТЕЛЕИНТЕРВЬЮ
Эмоциональные интеллектуалы – редкая порода людей. Может быть, потому, что очень сложно вдаваться в детали, когда тебя несёт, быть страстным и апеллировать к фактам. Однако в России сочетание именно этих качеств позволяет делать открытия…
– Сергей Ервандович, в передаче «Суд времени» по результатам зрительского голосования вы каждый раз безоговорочно побеждаете – не угрожает ли это обстоятельство передаче и вообще Пятому каналу?
– Каналу угрожает грандиозный передел рынка. Есть ли угроза прямого запрета «Суда времени» по причинам идеологического характера? Есть. Но, как мы видим, вопреки этой угрозе передача идёт уже четыре месяца.
– Когда начиналась работа над проектом, вы ожидали таких результатов?
– С одной стороны, я понимал, что общество просыпается. А с другой… Незнакомые продюсеры, либеральный канал, отсутствие прямого эфира. Меня могли подставить и даже должны были подставить. Друзья говорили: «Не поддавайся на провокацию». Но я почему-то поверил продюсерам.
Я увидел людей, разбирающихся в своём деле и, что очень важно, с неразрушенной моральной сферой (на телевидении такое встретишь нечасто). То есть людей, которые не будут подличать (подкручивать счётчик, осуществлять двусмысленный монтаж и так далее). Людей, стремящихся сделать нечто, чего до сих пор не было.
И я положился на этих людей. Вот и всё. Давая им согласие, я не думал, что это во что-то выльется. Было трудно поверить, что кто-то решится пять раз в неделю «кургинизировать» эфир. Но отказать им – значило расписаться в том, что ты перестаёшь играть по-крупному.
Ведь, помимо прямого политического содержания проекта (а оно для меня в том, чтобы дать отпор перестройке-2), в данное начинание заложены и другие нетривиальные смыслы.
Начну с идеи продюсеров использовать подлинность в телевизионном шоу. Они сказали прямо, объясняя, зачем я им нужен: «Нет подлинности – не будет ничего!» Меня заинтересовал такой подход. Что он означает с философской точки зрения? «Нет подлинности – нет шоу»? Но шоу – это постмодернизм. А постмодернизм отрицает подлинность! «Так кто же кого съест, – задал я себе вопрос, – подлинность съест шоу или шоу съест подлинность?» Для меня это главный вопрос нашего столетия. А ответ на него можно было получить, только осуществив проект.
Но к этому всё не сводилось. В чём социально-политическая суть последнего двадцатилетия? Какая макрогруппа осуществляет власть, как она строит свои отношения с обществом? Я имею в виду не политику в узком смысле слова, а то, что раньше называли расстановкой классовых сил. Проклятия в адрес либералов, ведущих общество на заклание, содержат в себе и историческую правду, и глубокое заблуждение. Суть этого заблуждения в том, что силы, и впрямь ведущие общество на заклание, не имеют никакого отношения к настоящему либерализму. Они антилиберальны по своей сути.
Мы имеем дело с антисоветской тоталитарной сектой, отрицающей все принципы либерализма – объективные доказательства, безусловное уважение к большинству, к чужой позиции. В этой связи такую идеологию, скорее, следует называть либероидной. Тоталитарная антисоветская секта, одержимая этой идеологией, – она-то и ведёт общество на заклание.
В ядре этой секты – ну, скажем, тысяча особо привилегированных либероидов. К ним примыкает сотня тысяч просто привилегированных либероидов. А ещё есть 900 тысяч непривилегированных, но очень упорных либероидов. Это меньшинство, которое не превышает миллиона человек, хочет властвовать над остальными – перепись ещё не прошла – ну, скажем так, 145 миллионами. Возникает два вопроса: о легитимности и о технологиях властвования.
Начнём с легитимности. Меньшинство апеллирует к философии прогрессорства. Мол, историческую необходимость поначалу улавливают наиболее продвинутые, просвещённые, модернизированные. Они сначала – в меньшинстве. Коперник был в меньшинстве, и что? Потом-то все признали, что он прав.
Но на самом-то деле данное меньшинство уже было однажды поддержано большинством! С этим «однажды» (оно же – горбачёвская перестройка, переходящая в ельцинский капиталистический «штурм унд дранг») как раз и связана потеря легитимности. Большинство говорит меньшинству: «Вы нам нечто обещали, мы вам поверили, вы эти обещания не выполнили. Вы нас обманули грубейшим образом. Мы вам больше не верим – подите вон!»
А меньшинство отвечает: «Это вы подите вон!»
Большинство спрашивает: «А почему это мы должны пойти вон, если вы нас обманули, и у нас демократия?»
Меньшинство отвечает: «Потому что мы у власти. И мы её не отдадим. Вольно ж вам было нам верить!»
