Вряд ли это есть плод углубленного изучения теории знака и символа, скорее, властная интуиция. Но про оппонентов, раздраженных непотопляемостью и поминающих черта, давно сказано: «Пережиток — он обломок // Древней правды. Храм упал, // А руин его потомок // Языка не разгадал». И не помогло все современное гуманитарное образование.
Возможно, кроме общей недогадливости сказался кризис современной демократии, горячими приверженцами которой являются недогадливые. Какой образ и какую икону эксплуатируют, допустим, Ф. Олланд или Д. Кэмерон? Икону ночного сторожа? — нет уверенности, что она так уж духоподъемна. Икону простого гражданина, такого же, как все? — но по своей должности они не такие, как все, и получается не очень ладно. Иконы вообще не надобно, без нее гораздо лучше? — лучше до первого догадливого политика, который смекнет, что икона — залог успеха, и предложит свою. Дай Бог, чтобы относительно безобидную по последствиям.
Возможно, в Западной Европе it пока что works, хотя сколько это еще будет работать — тут могут быть разные мнения, но в России небрежение образом кумира на бронзовом коне пока приводило не к народному почитанию иконы ночного сторожа, но к совершенно другому эффекту. Отвлекаясь от содержательного анализа деятельности Д. А. Медведева на высоких постах, но имея в виду, как и в случае с В. В. Путиным, чисто иконическую сторону дела, выстраивания образа в соответствии с культурными переживаниями, мы видим, что и тут образ — хотя и не кумира, и не на коне, а совсем, совсем другой — строился весьма последовательно, хотя и неизвестно, сколь сознательно.
Горячая любовь к гаджетам (в особенности к ифонам и ипадам), имеющая, сколь можно понять, целью расположить к себе продвинутую часть общества, одержимую той же страстью: «Я ж века сын, так вот — на мне визитка», — производила, однако, сильную интерференцию с культурными образцами и даже с самой энциклопедией русской жизни: «Все, что в Париже (вар.: «в Нью-Йорке») вкус голодный, // Полезный промысел избрав, // Изобретает для забав, // Для роскоши, для неги модной, — // Все украшало кабинет // Премьера в сорок с лишним лет».
Украшало бы и украшало (тем более что «к чему бесплодно спорить с веком?»), когда бы гаджетомания в точности не укладывалась в образ петиметра, образ, на котором отоспалась вся русская культура XVIII в. Петиметр (от фр. petit maître, т. е. «господин, но маленький, в том числе по причине малолетства»), при самом снисходительном отношении — это щеголеватый недоросль, от которого, может, и будет толк, но не иначе как в будущем, когда перебесится, потянет лямку, узнает службу etc. В своем же нынешнем состоянии он, может быть, способен прельщать жеманниц, но уж никак не избирателей, которые, как выше было сказано, желают видеть икону президента, т. е. конный памятник. Тогда как конный петиметр может вызвать у граждан лишь реакцию типа «Поводья затянул — ну, жалкий же ездок. Взглянуть, как треснулся он — грудью или в бок» — что не совсем то, что требуется.
Образ мы выбираем себе сами, никем особенно не побуждаемые, — странно думать, что чекисты под дулом маузера принуждали Д. А. Медведева изображать из себя петиметра. Просто при выборе образа нужно либо иметь развитую интуицию, чтобы попасть в нужную точку и не попасть в ненужную, либо полезно знание русской культуры. И без того и без другого вряд ли можно рассчитывать на успех в публичной политике — и это не только к Д. А. Медведеву относится.
