class="v">8 Но во имя их женщины варят сталь, и дети падают ниц.
9 Как им дремлется, Господи, когда ты даришь им сны?
1 °C их предчувствием голода и страхом гражданской войны,
11 С их техническим спиртом и вопросами к небесам,
12 На которые ты отвечаешь им, не зная об этом сам.
13 Так помилуй их, словно страждущих, чьи закрома полны,
14 Помилуй их, как влюбленных, боящихся света луны;
15 И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь,
16 Удвой им выдачу спирта, и оставь их, как они есть [167].
Форма, в которую обличен этот песенный текст (обращение к Богу с просьбой, молитва), провоцирует вспомнить о знаменитой песне Булата Окуджавы 1963 года «Молитва» (она же «Молитва Франсуа Вийона») [168]. Но еще ближе БХП к гораздо менее известной бардовской песне – «Молитве» Евгения Клячкина 1965 года; именно ее Б. Г. дословно цитирует в финале БХП: «Удвой им выдачу спирта, и оставь их, как они есть» (у Клячкина: «Господи, оставь их, как они есть») [169]. В музыкальной же теме БХП, по наблюдению Александра Гаврилова, варьируется мотив прославленной песни Боба Дилана «I Pity The Poor Immigrant» («Мне жаль бедного иммигранта») 1967 года [170].
Поэтому БХП смело можно назвать оммажем Б. Г. сразу трем своим учителям, ведь именно об Окуджаве, Клячкине и Дилане он вспомнил на выступлении в петербургском Европейском университете 20 декабря 2016 года:
Если у меня есть Учители – то их два, три. Клячкин научил меня – КАК петь, Окуджава научил меня тому, как должна быть сложена песня, а Дилан показал мне все остальное. То есть Дилану я обязан всем, я весь вышел из Дилана, как «что-то» из «Шинели» Гоголя <…> Я взял то же самое и начал писать не про то, что писал Дилан, а про то, что я видел вокруг – вот так и получился «Аквариум» [171].
Но что же Б. Г. «видел вокруг» себя в 1989 году? А видел он начальный этап распада советской империи как отделенного ото всего остального мира железным занавесом монолитного тоталитарного государства. Полярники у Б. Г. – это тот же коллективный иммигрант Боба Дилана, чья песня начинается строками: «Мне жаль бедного иммигранта, / Который печалится, что оставил свой дом» [172]. По-видимому, песней Дилана была задана сама точка зрения Б. Г. на советских людей – точка зрения извне, как на «полярников», живущих в условиях вечной политической мерзлоты и за пределами цивилизованного мира. С этой же точки зрения (как бы извне) Б. Г. говорил о советском человеке в интервью Севе Новгородцеву, данном 10 марта 1990 года. Здесь автор БХП прямо оттолкнулся от финала своей песни и призвал «полярников» присоединиться к человечеству:
Эта песня кончается фразой «И оставь их, как они есть». Воспользовавшись этим, хочу сказать, что <…> путешествовать за границу легко и приятно и доступно для всех. Я понимаю, что для людей, живущих там где-то, в Ростове или Воронеже, это звучит по-хамски. Т<о> е<сть> богатый и веселый Гребенщиков их учит, как легко путешествовать за рубеж. Я понимаю, что это все очень сложно, может быть. Но понимаете, не хочется оставлять всех нас, «как мы есть». Хочется, чтобы мы куда-то продолжали «двигаться дальше». Я просто говорю, что это возможно. Это необходимо для каждого, поскольку это метод выбраться из той моральной клетки, которую мы сами себе построили [173].
Теперь от разъяснения общего смысла БХП я перейду к комментированию конкретных образов песни.
Опорные слова первых ее четырех строк (1–4) двоятся, входя одновременно в реальную картинку (описание сурового быта полярников) и метафорическую (изображение советского мира). «Бесконечный день» – это и реальный полярный день, длящийся на полюсах более шести месяцев, и те семьдесят два года, в течение которых к 1989 году в стране правила советская власть. «Портреты партии», которые только и «греют» «дом» «полярников», – это и изображения партии (то есть группы) самих этих полярников или спешащих им на выручку товарищей, и так называемые портреты руководителей коммунистической партии и правительства, служившие непременным атрибутом почти всех государственных праздников в СССР. «Оранжевая краска» – это и та краска, которой согласно постановлению Международного ледового патруля в Северной Атлантике с 1913 года, после гибели «Титаника», маркируют вершины айсбергов, и близкий цветовой аналог главной государственной краски СССР – красной. «План на год вперед» – это и указание на жестко заданный график научных работ полярных исследователей, и прозрачный намек на «громадье» советских планов. Наконец, «билеты» полярников «в рай на корабль, уходящий под лед» – это и почти прямое описание гибели множества пассажиров пароходов («Титаник», «Челюскин», etc), столкнувшихся с айсбергами (души пассажиров после смерти отправляются прямиком в рай), и метафорическое изображение судьбы советских людей. Государство когда-то обещало им построить рай на земле, и вот теперь оно медленно гибнет вместе со своими доверчивыми «пассажирами».
В 5–6 строках БХП начата «иммигрантская» тема песни. Изображаются советские граждане, «доплывшие» до 1989 года, и их «охрана», то есть строи тели и караул «железного занавеса», «лениво» глядящие на этих граждан «в прицел» охранительных орудий («лениво», потому что к 1989 году советский идеологический караул уже изрядно устал). В 7 строке БХП советские люди увидены глазами цивилизованных народов, которые настолько вырвались в своем развитии вперед, что уже просто не знают, «зачем» советские люди «здесь», и уже не помнят «их лиц». А в 8 строке точка зрения резко меняется – теперь на «полярников» смотрит как на идеальных советских людей будущего уже сам советский народ, совершающий «во имя» их удивительные квазиподвиги [174]. Тут нужно коротко напомнить, что полярники (в первую очередь, челюскинцы и папанинцы) входили в ряд главных героев советского мифа 1930-х годов. Они играли роль агентов мировой революции в ту эпоху, когда сама эта идея была руководителями СССР вынужденно отложена в долгий ящик [175].
В 1 1 строках БХП уже откровенно описываются страхи и привычки не столько относительно небольшой партии советских полярников, сколько очень многих советских людей – постоянное ожидание голода и братоубийственной гражданской войны вкупе со смертельно опасным пристрастием мужчин к употреблению внутрь технических жидкостей. Явная отсылка в 10 строке к названию картины Сальвадора Дали «Мягкая конструкция с вареными бобами: Предчувствие гражданской войны» (1936), по-видимому, намекает на сюрреалистическую основу советской жизни [176]. А в 11–12 строках речь идет
