Сказал, будто выучил наизусть положение из полицейского устава.
А ведь прав. До Дианы лицо это было надменным, снисходительным, суровым, не выражавшим страданий, боли и, тем более, сострадания. Оно было неизменным, отважным, всесильным, оно выражало презрение, торжество и множество иных чувств, но одного оно не выражало: человечности, говоря иначе, ранимости, слабости, страдания, любви, восхищения. А Диана всё это привнесла. Когда Англия утопала в слезах, стоя у ограды Букингемского дворца, когда вся площадь перед дворцом была покрыта ковром из десятков и сотен тысяч цветов, когда смерть «народной принцессы» оплакивала страна, не стесняясь своих эмоций, сами англичане удивились себе.
Только один человек упёрся, как английский бульдог, – королева Елизавета II, которая отказывалась дать приказ приспустить флаг в честь ушедшей принцессы. Но ей пришлось уступить, и флаг был приспущен.
Диана победила.
* * *
Мысль вдогонку.
Меня всегда занимало то, с каким плохо скрываемым волнением и восхищением мы встречаем титулованных особ. В странах, избавившихся к тому же от монархов не самым деликатным образом, в Америке, России, Франции люди с придыханием говорят: «Вчера на вечере познакомился с графом».
Много лет тому назад в Советский Союз вернулся граф Алексей Игнатьев, автор нашумевшей тогда книги «Пятьдесят лет в строю». На каком-то вечере он был представлен одной дамой как «бывший граф Игнатьев», на что он заметил: «Милая, бывших графьев не бывает. Это всё равно что сказать “бывший пудель”».
Может быть, в этом и заключается ответ? Может быть, это постоянство рода, которое тянется из века в век, переходит из поколения в поколение, может быть, эта неизменность нас пленяет, особенно на фоне нашего существования, когда нет постоянства, когда мало кто имеет представление о своём роде и даже затруднится использовать это слово применительно к себе?
На всякий случай: я – из баронского рода. Правда, не древнего, моего прапрапрадеда наградил баронством Наполеон. Род, повторяю, не древний. Но всё же…
Паб
Есть, по-моему, три вещи, без которых нет Англии. Они – самое английское из всего, что есть английского. Первая – это футбол и его болельщики, о чём речь ещё предстоит. Вторая – это чай, и к этой теме мы тоже вернёмся. Но сначала поговорим о третьей – это паб [30].
В ответ на вопрос «Что такое паб?» можно ответить коротко: это сокращение от слов «паблик хаус», что в буквальном переводе на русский означает «публичный дом». Но буквальный перевод, которым, кстати, грешат все компьютерные программы, часто страдает неточностью и лишён тонкости. Паб – это публичное питейное заведение, которое публично на самом деле, в отличие от публичных школ. Это название – public house – впервые появилось в конце XVII века и использовалось, чтобы отличить частные питейные заведения от публичных, которые были открыты для всех и каждого.
Задолго до этого, в 1393 году, король Ричард II заставил землевладельцев вывешивать щиты на своих питейных заведениях. Подписанное им распоряжение гласило: «Тот, кто станет варить пиво… с целью его продажи, должен вывешивать табличку, иначе он лишится своего эля [31]». Смысл указа – сделать пивные дома хорошо заметными для проезжающих инспекторов, проверяющих качество эля. Кстати, отец Уильяма Шекспира, Джон Шекспир, как раз служил таким инспектором.
Самюэль Пепис, человек, прославившийся в Англии дневником, который он вёл с 1660 по 1669 год, назвал паб «сердцем Англии». Если это так, то можно предположить, что по кровеносным сосудам англичан течёт пиво. Это, конечно, не так, хотя…
Англичане пили эль ещё до прихода римлян, двадцать с лишним веков назад. Сказать «пили» – это не сказать ничего. В 1577 году впервые было подсчитано количество питейных заведений в Англии и Уэльсе – это было сделано для максимального сбора налогов, но не ругайте сборщиков: кто бы ещё сохранил для нас, любителей древности, ценнейшие цифры и факты, без которых мы бы многого не знали? То-то и оно! Так вот, согласно этим подсчётам, один паб приходился на 187 человек. А на карте справа отмечено количество пабов в одном из центральных районов Лондона в 1899 году.
В общем, англичане попивали пиво, ни о чём не ведая, пока им не предложили вместо эля джин. Случилось это в конце XVII века, и если вы думаете, что связано это было с соображениями здоровья или экономики, то ошибаетесь. В это время отношения между Британией и Францией были хуже некуда (что для этих двух стран дело привычное), как из-за политики, так и из-за религиозных разногласий, в связи с чем правительство его британского величества приняло ряд законов, ограничивающих импорт коньяка из Франции и поощряющих производство джина. В частности, было разрешено производить джин, не имея на то лицензии. Напиток был, во-первых, дешёв в производстве, а во-вторых, продавался за гроши, что сделало его любимцем неимущих и в результате чего страна потонула в джине. Эти времена запомнились так называемым «джинным безумством», «джиновым безумием».
К 1727 году из 15 тысяч питейных заведений Лондона более половины торговали исключительно джином. Об этом много написано, но изобразил ужасы всеобщего и беспробудного пьянства великий английский живописец Уильям Хогарт в своих гравюрах «Пивная улица» и «Переулок джина».
Власти перепугались не на шутку, они пытались ограничить потребление джина. Были приняты законодательные акты, которые, как сообщают нам, помогали как мертвому припарки, пока в 1830 году достопочтимые члены Парламента не приняли «Акт о пивных домах». Смысл его сводился к тому, чтобы создать более доступные, менее дорогие пивные дома. В соответствии с этим указом, любой домовладелец, заплатив две гинеи (сегодня это порядка 189 фунтов), получал право без лицензии варить и продавать пиво у себя дома.
Ну, и как вы думаете, дело пошло? Посудите сами: за первый год действия указа открылось 400 пивных домов, а восемь лет спустя их в стране было 46000.
В дальнейшем в связи с промышленной революцией частные пивные дома стали превращаться в публичные, но только к XIX веку паб стал подлинным пабом. На этом я завершу экскурс в историю, но считаю своим долгом представить вам четыре черты, которые для паба обязательны и отличают его от всех других питейных заведений. Первое: паб открыт для всех без исключения, в нём нет членства, место жительства значения не имеет. Второе: можно заказать бочковое пиво или сидр, не заказав при этом еду. Третье: обязательно наличие хотя бы одного помещения, не рассчитанного на потребление пищи. Четвёртое: напитки разрешается заказать и оплатить у бара барной стойки (а не только за столиками).
То, что здесь рассказано, представляет фактическую историю появления паба. Но есть сторона не фактическая, сторона мистическая, психологическая, имеющая сугубо английскую суть…
Питер Хейдон
Сидим в пабе, пьём эль. Добротный. Его собственного производства. Сокрушается:
– Стали меньше ходить в паб…
– Почему?
– Да потому, что бутылочное пиво дешевле. Его же производят десятками миллионов, а я каждую бочку выхаживаю, как любимую лошадь.
Ожидал, что скажет не «лошадь», а «девушку». И промахнулся в очередной раз. Любимая девушка – уж очень личная тема. Её при малознакомых – тем более иностранцах – не упоминают. Лошадь – дело другое.
