любопытно, что однажды это было гораздо более очевидно, чем сейчас, когда люди утверждают, будто их привлекает в творчестве Рифеншталь исключительно красота композиции. Без исторической перспективы подобный интерес готовит почву для поразительно бездумного принятия пропаганды самых разных деструктивных сантиментов — сантиментов, чьи последствия люди отказываются воспринимать всерьез. Конечно, где-то все понимают, что в творчестве подобных Рифеншталь на кону стоит не только красота. И тогда люди страхуются: одновременно восхищаются таким искусством, поскольку оно, несомненно, красиво, но и относятся снисходительно, осознавая в нем ханжеское восхваление красоты. За строгим, придирчивым формализмом вкуса находится более широкое пространство симпатий: дух кэмпа, не сдержанного принципами высокой серьезности, и современная чувствительность требуют продолжения поиска компромиссов между формализмом и пристрастиями кэмпа.
Сейчас популярно искусство, которое затрагивает темы фашистской эстетики, и для большинства людей оно, вероятно, — не более чем разновидность кэмпа. Не исключено, что фашизм просто вошел в моду, и, возможно, мода со свойственной ей безудержной ветренностью вкусов спасет нас. Но эти современные пристрастия не выглядят такими уж невинными. Искусство, которое десять лет назад казалось в высшей степени достойным защиты как вкус меньшинства или оппозиции, сегодня таким уже не кажется по той причине, что этические и культурные вопросы, им затронутые, стали более серьезными, даже опасными. Суровая правда такова: то, что приемлемо в элитарной культуре, может быть неприемлемым в культуре массовой, что умеренно проблематичные с этической точки зрения вкусы меньшинства могут стать поистине вредоносными, если обретут много последователей. Вкус — это контекст, и контекст изменился.
II.
Второй экспонат. Это книга, которую можно купить в книжных киосках в аэропорту или магазинах литературы «для взрослых», относительно дешевое издание в мягкой обложке, — точно не дорогое украшение кофейных столиков вроде Последних нубийцев, привлекательное для любителей искусства и модных веяний. Однако обе книги имеют общую моральную отправную точку, главную задачу — одно и то же стремление на разных этапах эволюции, поскольку идейное наполнение Последних нубийцев куда менее очевидно, чем грубая, наглядная идея книги Регалии СС. Несмотря на то что Регалии СС — это уважаемая, изданная в Британии компиляция (с трехстраничной исторической справкой в начале и комментариями в конце), все понимают, что она представляет интерес не с научной точки зрения, но с сексуальной. Это видно уже по обложке. Поперек большой черной свастики на эсэсовской повязке идет диагональная желтая полоса с надписью «Более 100 отличных четырехцветных фотографий, всего 2,95 доллара», точно так же, как подобная наклейка с ценой — завлекая и делая реверанс цензуре — была бы наклеена на порножурнале поверх гениталий модели.
Все униформы вызывают определенные общие ассоциации. Они предполагают общность, порядок, категорию (ее обозначают знаками различия, нашивками, медалями, предметами, которые говорят о том, кто носит эту униформу и что он сделал: его ценность признана), компетенцию, легитимную власть, законное право на применение насилия. Но сами униформы — не то же, что фотографии униформ; фотографии — это уже эротические материалы, а фотографии униформ СС — предметы особой власти и распространенной сексуальной фантазии. Почему СС? Потому что СС были идеальной инкарнацией фашистского притязания на праведное насилие, права на тотальную власть над другими и обращение с ними как с абсолютно низшими существами. Именно в СС это притязание воплотилось наиболее полно: отряды СС пользовались своей властью исключительно жестоко и эффективно; кроме того, они обыгрывали ее, ассоциируя себя с некими эстетическими стандартами. СС создавались как элитное военное сообщество, которое было бы не только в высшей степени кровожадно, но в высшей степени красиво. (Вы не найдете в магазинах книгу Регалии СА. Штурмовые отряды, СА, которых сменили СС, славились не меньшей жестокостью, чем их преемники, но их история запомнила как плотных, коренастых завсегдатаев пивных; обычных коричневорубашечников.)
Униформы СС были стильными, хорошо скроенными, с элементом (умеренным) эксцентричности. Сравните их со скучной и не очень качественно сшитой американской военной формой: куртка, рубашка, галстук, брюки, носки, ботинки на шнуровке — по сути просто гражданская одежда, сколько ни украшай ее медалями и знаками отличия. Униформы СС были узкими, увесистыми, жесткими и включали в себя перчатки, чтобы скрывать руки, и сапоги, в которых ноги ощущались тяжелыми, сдавленными, заставляя владельца стоять прямо. Как написано на обратной стороне обложки Регалии СС:
Униформа была черной, а этот цвет имеет особый смысл в Германии. Ее обшивали множеством украшений, символов, ранговых знаков различия, от рун на воротниках до черепов. Облик членов СС был одновременно эффектным и устрашающим.
После похотливой приманки на обложке банальность большинства фотографий внутри становится неожиданностью. Помимо знаменитых черных униформ штурмовикам СС выдавали почти что американского вида униформы цвета хаки и камуфляжные накидки и куртки. Наряду с фотографиями униформ на страницах книги можно увидеть воротниковые нашивки, нарукавные повязки, шевроны, пряжки ремней, нагрудные знаки, штандарты, вымпелы, полевые кепи, медали за заслуги, наплечные знаки, удостоверения, пропуски; на нескольких — знаменитые руны и «мертвые головы», везде дотошно подписаны ранг, подразделение, год и сезон выпуска. Именно безобидность практически всех фотографий доказывает силу этих образов: у вас в руках бревиарий сексуальных фантазий. Ведь для того чтобы фантазия обладала глубиной, ей нужны детали. Например, какого цвета должен был быть путевой пропуск сержанта СС, чтобы добраться из Триера до Любека весной 1944 года? Нужно всякое документальное свидетельство.
Если идейный посыл фашизма уравновешивался эстетическим взглядом на жизнь, то его внешний вид обрел сексуальный подтекст. Эротизацию фашизма можно отметить в таких увлекательных и благоговейных манифестациях, как Исповедь маски и Солнце и сталь Мисимы, и в фильмах вроде Восход скорпиона Кеннета Энгера и более недавних, но менее интересных Гибели богов Висконти и Ночном портье Кавани. Серьезную эротизацию фашизма следует отличать от умелой игры с культурным хоррором, где присутствует элемент пародии. В качестве плаката для своей недавней выставки в галерее Кастелли Роберт Моррис использовал фотографию, на которой он обнажен до пояса, на нем темные очки, нацистского вида шлем, стальной ошейник с шипами и идущей от него толстой цепью, которую он держит в согнутых руках в наручниках. По рассказам, Моррис считал этот образ единственным, который всё еще способен шокировать, что есть единственная ценность для тех, кто по умолчанию считает искусство чередой свежих провокаций. Но сутью этого плаката оказалось его отрицание самого себя. Шокировать людей в определенном контексте — значит приучать их к этому контексту, и теперь нацистские материалы пополнили обширный каталог популярной иконографии, к которой поп-арт обращает свои ироничные комментарии. И всё же фашизм зачаровывает так, как не способна никакая другая иконография, реквизированная поп-артом (от Мао Цзэдуна до Мэрилин Монро). Конечно,
