Что до военной эффективности «стратегии террора» Шермана, то ее оценки с этой точки зрения очень противоречивы. То, что уничтожение ресурсов на Юге было гигантским (генерал Ф. Шеридан возвышенно заметил: «Даже вороны должны нести свою пищу»), сомнений не вызывает. Однако «марш к морю» Шермана оказался возможным только потому, что военные силы южан были либо уже разгромлены, либо скованы на других театрах. Шерман воевал против мирного населения. Тем не менее в другой книге — «Как воюют США» (1973) Р. Уигли отметил: «Марш Шермана по Джорджии и обеим Каролинам зачаровывает военных специалистов как в США, так и за рубежом, восхищение им не уменьшилось, а возросло в двадцатом столетии... Когда новая военная техника — мотор внутреннего сгорания на самолете и танке, казалось, открыла новые возможности для претворения в жизнь стратегии Шермана, восхищение им еще более возросло. Если бы Шерман располагал самолетами, он сумел бы на деле лишить армии южан экономических ресурсов, необходимых для ведения войны, одновременно подорвав моральный дух народа».
Оставляя в стороне гипотетические «если», следует подчеркнуть: генезис ныне действующей военной доктрины США — это война 1861—1865 гг. В специальном английском военном исследовании под редакцией Я. Бекетта и Дж. Пимлота «Вооруженные силы и современные противопартизанские действия» (1985) категорически сказано: «Доктрина американской армии восходит к гражданской войне шестидесятых годов прошлого столетия». Разумеется, в первую очередь к той главе, которую вписал в нее кровью генерал Шерман со своими головорезами.
Среди самых привлекательных для американских военных сторон «стратегии террора» — ее «дешевизна», т. е. собственные потери не идут-де ни в какое сравнение с неприятельскими. Это, по всей вероятности, явилось немаловажным обстоятельством для тех, кто побудил принять «стратегию террора» к исполнению в вооруженных силах США. А на деле?
Во вторую мировую войну Соединенные Штаты претворяли в жизнь «стратегию террора», конечно, не танками образца «Шерман» — их задачи не выходили за рамки обычных боевых действий, — а стратегическими бомбардировками. Их результаты командованию авиации и сторонним наблюдателям-дилетантам представлялись разительными. Но компетентные исследователи судят иначе, подчеркивая, что нацистская Германия была повержена отнюдь не «стратегией террора». Тот же Р. Уигли совершенно справедливо указал: вторая мировая война была коалиционной, и если потери западных союзников «ограничились терпимыми размерами, то объяснялось это жертвами и яростной борьбой русских». В то же время потери мирного населения от этих бомбардировок были таковы, что «воздействие войны было куда более жестоким, чем мог добиться Шерман».
По официальным данным, в результате бомбардировки оккупированной Франции авиацией западных союзников было 67 068 убитых и 75 660 искалеченных. В основном от американских бомб, ибо авиация США бомбила с больших высот и нередко по площадям. Дж. Фуллер, английский военный теоретик, вскоре по завершении войны заключил: «Стратегические бомбардировки Германии, вплоть до весны 1944 года, были расточительным и бесплодным предприятием. Вместо того чтобы сократить войну, они только затянули ее, ибо потребовали излишнего расхода сырья и рабочей силы». Само воздушное наступление, не щадил эпитетов Фуллер, «возврат к войнам первобытной дикости, совершенный Англией и Соединенными Штатами». Неслыханные ресурсы, растраченные на стратегические бомбардировки, в сущности оказались брошенными на ветер. Объектами воздушного наступления были относительно небольшие по территории страны, с высокой плотностью населения — Германия и Япония. А Советский Союз занимает шестую часть земной суши! Были веские причины впасть в раздумья самого тягостного свойства: претворить в жизнь «стратегию террора» на таких территориях представлялось совершенно нереальным. Появление атомного оружия вызвало неистовое воодушевление в Вашингтоне — наконец появилось средство нанесения поражения «врагу», каковым определили Советский Союз американские политики и стратеги уже на рубеже войны и мира.
С августа 1945 г., когда были превращены в пепел Хиросима и Нагасаки, миллионы слов были сказаны и написаны по поводу этого чудовищного преступления, которое, однако, отличнейшим образом вписалось в американскую военную традицию. Во всяком случае применение атомного оружия против мирного населения не вызвало никаких нежелательных для власть имущих эмоций у тех, кому вверена вооруженная мощь США, — офицерского корпуса американских вооруженных сил. Тому ярчайшее свидетельство на диво уравновешенное душевное состояние тогда и по сей день офицеров, принесших на крыльях бомбардировщиков Б-29 мега-смерть к Хиросиме и Нагасаки. В 40-ю годовщину атомной бомбардировки — в 1985 г. самые распространенные в США политические еженедельники напечатали обширные коллективные обзоры по поводу случившегося 6 августа 1945 г.
«Ньюсуик» озаглавил материал в своем номере от 29 июля 1985 г. «Жизнь с Бомбой. О первом поколении атомной эры». Журналисты рассказали, как подполковник П. Тиббетс собрал экипаж бомбардировщика, которому предстояло сжечь Хиросиму, молодых офицеров, накопивших боевой опыт в бомбардировках германских городов. 23-летний штурман майор Т. Ван Кирк, почти его ровесник бомбардир, педант и аккуратист Т. Ферби. Примерный сын бакалейщика 29-летний Тиббетс по-семейному повелел написать на носу самолета имя матери — Энола Гей.
Экипаж тренировался почти год в США, и наконец их эскадрилья передислоцировалась на остров Тиниан, с которого американские бомбардировщики громили японские города. Когда пришло время выполнить задание, служивым Энолы Гей показали фото атомных испытаний в пустыне Нью-Мексико. Они четко представляли, что им предстоит. Ферби приказал сделать приборку в самолете, придирчиво проследить за подвеской атомной бомбы в отсек.
В 2.45 по местному времени Тиббетс поднял самолет и повел его к Хиросиме. Около 8.15 Ферби оповестил экипаж: «Вижу мост», один из 81 мостов Хиросимы, точка прицеливания. Все в самолете помнили, как во Франции они сбрасывали бомбовый груз очень приблизительно. Ван Кирк проверил через бомбовый прицел. В 8.15 бомба пошла вниз. Ферби удовлетворенно кивнул — почти в цель. Взрыв последовал метрах в 250 от нее. Тяжелый бомбардировщик сотрясало от ударных волн.
«В самолете воцарилась тишина. Город исчез. Остался клубящийся дьявольский котел черного дыма. По границе его полыхали пожары, а вверх поднималась туча, которая, по мнению Тиббетса, походила не на гриб, а на нераскрывшийся парашют. «Боже мой, — воскликнул второй пилот Б. Льюис, — смотри, как растет этот сукин сын!» Столб дыма достиг высоты их самолета — 10 километров и все стремился ввысь. Тиббетс раскурил трубку. Они затеяли своего рода игру — на каком расстоянии от Хиросимы перестанет быть видимым этот столб дыма. Хвостовой стрелок был последним, видевшим его. Ван Кирк прикинул: от Хиросимы отлетели на 363 мили».
Журналисты из «Ньюсуика» подробно расспросили Ван Кирка о его последующей жизни. Он очень быстро расстался с военной службой и с 1950 г. работал в отделе продаж корпорации Дюпона, «прирожденный торгаш, чарующая улыбка, голос диктора, самоуверенность, привезенная с войны вместе с орденами». Корпорация неплохо расплатилась с ним за верную, 35-летнюю службу.
«Он почти не говорит об атомной бомбе, — заявила его секретарша в отделе продаж Дюпона в пригороде Сан-Франциско. — Он в сущности заявляет: ему наплевать на эти разговоры».
«Ньюсуик» написал: «Ван Кирк отнюдь не раскаивается по поводу того дня, когда его жизнь изменилась над Хиросимой. При тех же обстоятельствах, по его мнению, он сделал бы то же самое. Он знает, что о бомбе спорят почти с того момента, когда они сбросили ее.
Он, Тиббетс и Ферби встречаются редко на сборищах 509-й смешанной эскадрильи. Отнюдь не угрызения совести мешают им видеться чаще, просто они лучше чувствуют себя среди приятелей, с которыми воевали на европейском театре, о чем и вспоминают. Они считают прискорбным внимание прессы к пьяным бредням Клода Изерли, пилота метеорологического самолета, облетевшего Хиросиму, что побуждает думать, как будто все они душевно тронулись. Это не так. Тиббетс успешно заправляет авиакомпанией в Огайо, Ферби очень выгодно торгует недвижимостью во Флориде, их жизни, как и жизнь Ван Кирка, бомба отнюдь не отравила. «Черт возьми, — как бы выразил общее мнение их всех Ферби, нажавший ту кнопку, — это было дело. Я сделал его».
Да, считает Ван Кирк, это было дело, которое надлежит рассматривать в контексте войны, акт войны в интересах ее окончания, увенчавшийся историческим успехом, а они — герои. Конечно, по сей день раздаются упреки, иногда активисты антиядерного движения позванивают им по ночам, домогаясь, чтобы члены экипажа Энолы Гей выразили сожаление. Они его не выражают. Их совесть чиста, они спят спокойно. Когда Ван Кирка кто-то спросил, тревожит ли его чувство вины или дурные сны, он расплылся в улыбке и отрицательно покачал головой. Когда он вернулся с этого задания, то перекусил, выпил несколько бутылок пива, поспал и за последующие 40 лет не провел ни одной ночи без сна по поводу бомбы».
