АКТ. Кто-нибудь из здесь присутствующих читал журнал «Контркультура»? Поднимите руки. Человек десять. Почему не читали, Гурьев?
СГ. Видимо, потому, что журнал сделали в некоторых контрах с принципом реальности, то есть получалось, что он делается не для того, чтобы его читали, а для того, чтобы самовыразиться и выплеснуть какие-то свои чувства. У него и цена на последний номер очень высокая, так что нормальный человек просто не должен был его купить.
АКТ. Какая?
СГ. В магазинах, например в «Зигзаге», в двухстах метрах от нас, лежит за 270 рублей. Правда, вместе с диском. Кроме того, он запечатан, его даже нельзя полистать, и на обложке не написано, что внутри этого журнала. То есть он рассчитан на то, чтобы его приобретал человек, который хочет приобрести некий эзотерический продукт. И надеется на то, что этот продукт его не разочарует.
АКТ. А кто из присутствующих НЕ читал журнал «Афиша»? Один человек. Вот и вопрос к Максиму Семеляку: что в практике глянцевых журналов сильно не нравится?
МС. Не нравится, что картинка, образ начинает преобладать над словом. И все журналы, наверное, закончат тем, что превратятся в такие каталоги, а тексты будут играть роль подписей под фотографиями. Тексты, насколько я наблюдаю людей вокруг себя, читать никто не хочет.
АКТ. Видите, вот это уже очень грустно. Вам надо над этим задуматься. Но я продолжу задавать свои вопросы. Наверное у вас существуют какие-то сведения о том, как люди вообще представляют себе музыкальную журналистику, а также жизнь и похождения музыкальных журналистов. И наверняка имеются какие-то стереотипы, касающиеся музыкальной журналистики. Типа: секс, халява, то да се. Вопрос – сначала Гурьеву, как человеку более опытному – какие из стереотипических предположений о музыкальной журналистике по твоему мнению верны, а какие – нет.
СГ. Музыкальный журналист действительно получает большое количество халявы. Если он может должным образом себя позиционировать в глазах всевозможных компаний, выпускающих пластинки, то он в результате будет бесплатно получать гораздо больше альбомов, чем рецензировать. Кроме того, за рецензии он будет получать гонорары. Не говоря уже о всевозможных презентациях этих пластинок, где, ради того чтобы тебе впарить пластинку, еще напоят водкой, а то и текилой, накормят мясом или на худой конец салатиками. В этом плане, конечно, большое количество всего есть. Ну а что касается секса, это у каждого индивидуально.
МС. На самом деле все это ерунда, никакой халявы нет. Те пластинки, которые присылает лейбл, вызывают интерес крайне редко. А те, которые вызывают интерес – их всегда надо покупать. Я всегда так считал.
Единственное, что музыкальная журналистика дает – это поломанную психику, которая возникает у такого впечатлительного человека, как, допустим, я, при соприкосновении с каким-то героем, которого слушаешь с детства. И такое же поломанное здоровье, сопряженное с алкоголизмом.
АКТ. Это в чей огород камушки?
СГ. Концентрация всего этого – экзистенциальный панк. Вот там приближаться к предмету любви особенно опасно.
АКТ. Мне звонил сегодня Ник Рок-н-ролл, сказал, что они с Ксенией поженились. Если знаете, кто это такой, – имейте в виду. А как обстоят дела в музыкальной журналистике с тем, что называется свободой творчества, самовыражения, самореализацией? Понятно, что главное для любого человека, будь он музыкальный журналист, автоматчик или кто угодно – это самореализация. Надо, как писалось в произведениях, проживать свою жизнь так, чтобы не было скучно. Скажем, если бы у нас был мастер-класс по политической журналистике, думаю, что я этого вопроса задавать бы не стал, поскольку понятно, что свободы слова в политической журналистике у нас за последние два-три года не стало, и в общем-то говорить о свободе творчества и о том, что происходит какое-то честное самовыражение, не приходится. К счастью, в сфере культуры эта свобода осталась. Может быть, я наивен, но мне так кажется. Я, по крайней мере, пишу все что хочу, хотя бы на своем интернетовском сайте, и до сих пор, в отличие от 82-го года, никто меня за это дело не повязал. Но я хотел бы обратиться к коллегам с тем же самым вопросом: как со свободой и с самореализацией?
МС. Свободы, по-моему, вполне достаточно. Я не знаю, как насчет самореализации, потому что она предполагает, что человек пишет, чтобы себя каким-то образом реализовать. А я не вполне уверен, что у меня есть что реализовывать.
СГ. Ну раз у меня есть возможность издавать свой журнал, то, естественно, со свободой тоже никаких проблем нет. Туда можно писать абсолютно все что угодно. Другое дело, что мне кажется, что судьба творческая Макса и судьба творческая у меня сложились особенным образом. И сотням, а может быть тысячам музыкальных журналистов такая судьба вряд ли может быть уготована. И в массовом плане все будет складываться у музыкального журналиста намного более прозаично и грустно. Но, может быть, я и ошибаюсь.
АКТ. Сейчас у нас будет маленький перерыв, поскольку поступило огромное количество вопросов.
4. СПРАШИВАЙТЕ – ОТВЕЧАЕМ
АКТ. Больше всего вопросов касается инструмента «казу». Пишется не кОзу. Как делать кОзу, я вам сейчас покажу. Можете делать ее вот так – повторите это движение в нашу сторону! Вот. А делать кАзу в общем-то ненамного сложнее. Берете расческу, желательно с мелкими, близко посаженными зубьями. Не деревенскую, деревянную, для девушек с густыми волосами. А такую частокольную расческу. Берете кусок фольги. В принципе – любой. Ну, скажем, от любой конфеты. Желательно, чтобы фольга была потоньше. Потом обертываете расческу этой самой фольгой, потом дуете, издаете звук. Я думаю, как предаться звукоизвлечению с кАзу – это вы уж сами должны научиться, это несложно, ей-богу! Так, на два вопроса мы ответили таким образом сразу. На вопросы о конкретных группах, которые поступили и Гурьеву, и мне, мы, естественно, отвечать не станем, поскольку занятие у нас вводное, основополагающее. Вот серьезный вопрос: как вы считаете, какими знаниями должен обладать музыкальный журналист, чтобы профессионально писать о музыке?
СГ. Так как мне всегда хотелось ввести музыкальную журналистику в культурологический контекст, главное, по-моему, это культурный кругозор. У кого сколько поместится – чем больше, тем лучше. Тем больше всевозможных ценных ассоциаций можно приводить.
МС. Говорят, что нужно знать музыкальную грамоту. Но я сейчас вам скажу ужасную вещь – я не знаю нот.
АКТ. Я тоже не знаю музыкальной грамоты. Но мне это никогда не мешало.
Появляется Артур Гаспарян – долгие и продолжительные аплодисменты.
АКТ. Та-ак. В центр садись. Значит, это Артур Гаспарян. Нам стало достоверно известно, что Артур опоздал не в силу собственной забывчивости, хотя, конечно, без нашего звонка не вспомнил бы о встрече. А по причине аварии, приключившейся с ним по дороге в Москву.
Мы сейчас перейдем к шкурным вопросам. Я начинал заниматься музыкальной журналистикой давно, еще в середине 70-х годов, когда существовало не то чтобы представление, а фактически такое положение в Советском Союзе, что только люди, получившее высшее или среднее специальное образование по данному направлению, вообще имели право им заниматься, то есть, скажем, людей без высшего музыкального образования не принимали в Союз композиторов. Более того, считалось, что их песни нельзя исполнять по радио, в кабаках и так далее. От этого страдали всякие талантливые ребята – причем я говорю не о Макаревиче или Гребенщикове, – такие парни, как Юра Антонов, у которого не было музыкального образования, притом что это был виднейший советский поп-композитор. Ему во многих благах было отказано. Это касается и многих других. И музыкальной журналистикой заниматься тоже особо не давали. Так вот, мне тогда приходилось иметь дело с профессионально образованными в консерватории, ГХесинке, где-то еще музыкальными журналистами. Более скучной публики, с более заштампованными мозгами я не встречал вообще никогда. Так что я считаю, что поскольку мы тут все поп-журналисты, то, для того чтобы быть поп-журналистом, знание музыкальной грамоты или владение сольфеджио абсолютно не обязательно. Я пошел в обучение даже к такому Игорьку Сеульскому, сыну известного и недавно почившего композитора Юрия Саульского. Он меня учил этой самой музыкальной грамоте, параллельно играя на клавишах в «Машине времени». Но в общем ничего полезного из этого занятия я не извлек. Я считаю, что для того, чтобы заниматься музыкальной журналистикой, надо, во-первых, уметь писать, во-вторых, слушать много музыки и знать общую историю, связанную с этой музыкой, и в-третьих, на мой взгляд, очень важно иметь собственное мнение по поводу того, что вы прослушали и о чем вы пишете. Я бы сказал, что больше ничего и не надо, а эти три вещи – они элементарны. Артур, а ты как считаешь? У нас говорят сидя.
