А если верить только тому, кого проверил, так и будешь семь раз отмерять у лежачего камня непонятно что…
Это нормально. Иметь врагов. Не в смысле ставить на колени и жестоко отыметь во имя добра, а в смысле иметь в наличии. Или, мягче говоря, иметь вокруг людей, которые тебя не любят. Или скажем еще мягче: людей, которые не считают вас хорошим.
Почти у всех, кто что-то делает в этой жизни, отрицательный рейтинг превышает положительный. Возьмем мы политика Чубайса, писателя Лимонова или бизнесмена Березовского. Если же человека устраивает всех, или почти всех — это наводит на подозрение. Может быть, мы имеем дело вовсе не с человеком? А, простите за слово, с имиджем? Так это… что с нелюди-то возьмешь?
При жизни Иисуса Христа его отрицательный рейтинг в итоге превысил положительный. Фокус-групп тогда не удумали, рейтинг был замерен на реале. Когда мессию вели на казнь, большая часть народа, в общем-то, одобряла происходящее. Позднее та же самая ситуация — резкое преобладание отрицательного рейтинга над положительным — случилась почти у всех апостолов. Времена были суровые. Сейчас таких людей перестали бы пускать в эфир, а тогда за это подвергали мученической смерти.
В общем, наличие врагов не должно смущать, а ругань в адрес персоны правильную персону до определенного предела лишь тонизирует. Владимир Жириновский сильно не апостол и не святой, но заметил верно: «пусть про меня пишут что угодно, лишь бы фамилию писали правильно». Еще можно сказать на мотив Декарта: «если вас не любят, значит, вы все еще существуете». Хотя бы в народной памяти.
Смущать должно другое. Нулевой положительный рейтинг.
Парадоксальная штука, если вдуматься. Как говорил один философ «верить можно только в то, чего нет», и он, разумеется, прав, как и все настоящие философы.
Ну вот как можно верить в то, что два рубля больше одного? И как можно верить в то, что должность Дмитрия Медведева называется «президент России»? Это же факты. Их знают. Если человек именно верит в факты, то это человек малоинформированный или странный. «Я верю, что подброшенное верх тело упадет на землю», «я верю, что доллар дороже рубля». А вот «я верю, что жить надобно не по лжи» — нормальная вера. Потому что не факт.
Соответственно вера фактом и не опровергается. «Советские космонавты в космос летали, Бога не видели, поэтому его нет» — присказка для идиотов. Вера в Бога зависит от советских космонавтов также, как от советских физиков и американских химиков, то есть никак.
А чем тогда вера доказывается? Не вдаваясь в тонкости, скажем грубо — тем, что она работает. Если героиновый наркоман поверил в Пришествие Красного Бонго-Донго, вследствие чего слег с иглы и даже не помер, как оно полагалось, то значит, Красный Бонго-Донго действительно существует и скоро придет. Для этого конкретного человека.
Примерно также обстоит с коммунизмом или протестантской этикой. Очень даже нормальная вера. Для тех, кому она строить и жить помогает. Пока помогает.
Желание поделиться своей эффективной верой со всем миром, однако, странно. Все равно что парень, которому однажды помог анальгин, гонялся бы с анальгином за каждым встречным и поперечным. Хотя некоторым нужен именно анальгин, некоторым метадон, а некоторым чашка кофе. Некоторых можно мягко переубедить в том, что им надо. В вопросах веры, как и в любви, уместно соблазнение… И ничего не достигается изнасилованием.
Начнем с того, что власть не тоже самое, что и сила. Если Вася вынуждает Петю сделать по-васиному наперекор петиному, значит ли это, что у Васьки власть? Еще нет. Может быть, Васька просто хулиган с ножом в переулке. Петя, скорее всего, отдаст Васе кошелек, но у Васи всего лишь сила. Вообще, трагедия власти (или комедия, кому как) разыгрывается как минимум на трех условных субъектов. Вот если у Васьки есть некий верный Джамшуд или Эдуард, который, получив Васино распоряжение, пойдет и что-то сделает касательно Пети, но Вася уже, можно сказать, оброс властью. То есть у крестного отца мафии, в отличии у хулигана, уже власть. Потому что вокруг него верные Джамшуды и Эдуарды. У генерала власть, у президента, ну и так далее.
Более сложный вопрос, а чего это они верные? Почему приказы генералов, президентов и паханов вообще выполняются? Джамшуд выполнит приказ, пока он верит, что Эдуард его тоже выполнит. А Эдуард выполняет его, пока верит в покорность Джамшуда. В общем, смотрят друг на друга. Как только один начнет сомневаться в другом, власть пахана (или президента) начнет шататься.
Собственно, это и называется легитимность. Люди подчиняются, пока верят, что все вокруг подчинятся тоже. Революция начинается с сомнения в этом. «Эй, пацаны, тут девятый „А“ урок сорвал, и математичка ему ничего не сделала». После этого девятый «Б» бузит.
Все революции, от нашей родной 1917 года до какой-нибудь недавней «цветной», проходят именно так. Сначала девятый «Б» надо убедить в том, что девятый «А» уже послал подальше математичку, и ему за это ничего не было. Называется утрата легитимности. На худой конец, историю про девятый «А» можно и сочинить.
Есть тонкость, что «свободный выбор» не то же самое, что «свободное решение». Разница иногда не видна. Иногда чудовищна. Фишка в том, что выбор делается из уже готовых вариантов. «Вы что сегодня будете на завтрак — червяка жареного, вареного или соленого?». Ответ, что вы вообще не будете червяка, считается экстремистским, и к рассмотрению не берется. У вас есть свободный демократический выбор из трех вариантов. Кушать подано. Жрите.
Этим же плохи закрытые тесты, когда выбрать надо из готовых ответов. «Вы уже перестали бить свою жену или нет?». Два ответа, и полная свобода выбора. «Сколько будет дважды два?». Варианты ответы: а). 3.14, б). число зеленого цвета, в). как начальник скажет, г). отвалите. Слишком часто в жизни нам дается такой выбор.
Потому выбирать всегда надо свободу решения. Где можно выйти за рамки. Например, между червяком вареным и соленым выбрать шашлык из свинины.
Избитое слово. Слишком часто его возюкали по поводу и без повода, и оно порядком поднадоело. Как говорил один персонаж: «гуманизм — это то, чем мальчики в юности занимаются». Ну а если серьезно, за избитым словом стоит как минимум две концепции. Противоположные.
Первая такая: человек — это звучит гордо, поэтому все, что выросло из детеныша человеческой самки, заведомо звучит гордо. Что бы там не выросло, оно достойно всяческих прав и сердечного к себе отношения. Человек, не зверушка. Назовем воззрение демократическим. Вторая концепция: человек — это звучит гордо, поэтому все, что родилось от детеныша человеческой самки, но при этом звучит не гордо, вообще не человек. Относиться к этому не человеку надо по справедливости. Не хуже, например, чем к собаке. Как известно, хороший хозяин не выгонит собаку из дома в плохую погоду, собака — друг человека, ее надо кормить и помогать одолевать блох. Но сажать с собой за стол немного странно. Назовем воззрение аристократическим.
Фишка в том, что обе партии считали гуманизмом именно свою веру. Сейчас, понятное дело, победили «демократы». Поэтому человеком, звучащим гордо, считается многое и разное. Пролетарии — соль земли, маргиналы — ее сахар. «Лучшим кандидатом в президенты США была бы одноногая чернокожая лесбиянка, больная СПИДом» — поговорка из этой оперы. Слабым надо помогать. Потому что на дворе гуманизм.
Но когда «гуманизм» только появился в эпоху Возрождения, в него верили совсем не так. Если человеку плохо, ему, конечно, нужно помочь. Но человеками не рождаются, а воспитываются, поэтому далеко не все вокруг — люди.
Различие двух типов гуманизма лучше всего пояснил один философ на примере советской школы. Вот, говорил он, ставится такая проблема: сильные мальчики иногда обижают слабых. А это, говорит, вообще не проблема. Вот скажи древнему греку «в гимнасиях сильные мальчики обижают слабых, надо что-то делать» — не поймет тебя древний грек. Дело же не в мускулах. Если мальчик готов рискнуть всем на свете, лишь бы его не обидели, с вероятностью 99 % его никто не обидит.
Философ считал, что древние греки были лучшими гуманистами, чем мы с вами.
Сочетание двух слов звучит как шаманское заклинание. «Гражданское общество», «гражданское общество» — долдонят какие-то сильно общественные граждане. Мол, если это долго повторять, над всей Россией будет синее небо и прочая благодать. А живем плоховасто, потому что общество того… не сильно гражданское.
Между тем все просто. Как учил нас с вами Георг Вильгельм Фридрих Гегель? (если кому-то страшно при слове Гегель, можете звать его дедом Егором или дядей Жорой — Георг Вильгельм уже не обидится). Так вот, в писаниях деда Егора сказано: гражданское общество — это все, что уже не семья, и еще не государство.
