Ознакомительная версия.
Художественное деление
Борода была предназначена не только служить важным целям, описанным выше, но, сочетая красоту с полезностью, придавать мужественную красу и непринужденную завершенность мужскому лицу. Ее живописность свидетельствуется единогласными показаниями наиболее сведущих судей – Поэтов и Художников. В самом деле, невозможно смотреть на чреду бородатых портретов, с каким бы равнодушием художник ни подошел к исполнению, без ощущения, что они обладают достоинством, свободой, важностью, силой и законченностью; в то время при взгляде на ряд выбритых лиц, сколь бы ни были прославлены оригиналы и искусны творцы, испытываешь чувство искусственной, условной наготы.
Джозеф Аддисон обнаруживает то же мнение, заставляя сэра Роджера де Каверли указать на почтенный бюст в Вестминстерском аббатстве, спросить: «Не выглядят ли наши предки много мудрее с их бородами, чем мы без них?» – и промолвить: «Что до меня, когда я нахожусь в моей галерее на родине и гляжу на своих предков, из коих многие погибли, не достигнув моего возраста, я не могу удержаться, чтобы не рассматривать их как весьма древних патриархов и в то же время не смотреть на себя как на пустого юнца женственной внешности. Я люблю видеть ваших Авраамов, ваших Исааков и ваших Иаковов, какими они предстают на старых гобеленах, с бородами ниже пояса, покрывающими половину шпалеры». Журналист к этому прибавил: «Если бы я в одной из моих статей положительно отозвался о бородах и попытался вернуть человеческим лицам их древнее достоинство, уже через месяц он сам взялся бы возглавить моду на бакенбарды (whiskers)». В связи с этим последним намеком следует заметить, что слово whiskers часто используется у старинных авторов в смысле «усы» и что во времена Аддисона носили массу искусственных волос и тщательно брили голову и лицо.
Чтобы показать, что именно Борода вызывает упомянутое нами ощущение, посмотрим на два изображения греческой головы Юпитера, одно с Бородой, другое без. Что вы скажете? Разве этот опыт не что-то вроде «наглядной демонстрации» в пользу природы, не оправдание художества и художников? Посмотрите, как у бородатого Юпитера поднимается лоб, словно надежно утвержденный купол; какую глубину обретают глаза; как смягчена угловатость мышц; как нижняя часть овала разрешается в свободно струящиеся линии; какую важность придает лицу увеличенная длина.
В качестве забавной и поучительной параллели возьмем два рисунка головы льва, один с гривой, другой без. Вы увидите, в сколь существенной части величие лесного царя, как и земного владыки, пребывает в этом свободно струящемся привеске. При сравнении этих рисунков с изображениями Юпитера, я полагаю, львиная голова даст вам понять, откуда греческий скульптор заимствовал свой идеал этого благородного образчика богоподобной человечности.
Меж тем как озвученная мысль поразила меня, г-н Джон Маршалл в лекции в Государственной школе практического искусства заметил, «что природа не оставляет без покрова ничего некрасивого и что мужской подбородок редко красив, т. к. он был задуман покрытым, в то время как женские подбородки, как правило, красивы». Это мнение он подкрепил тем примером, «что медведь, кролик, кот и птица отвратительны, если смотреть на них, когда они лишены убранства из волос и перьев: но лошадь, борзая и другие животные, покрытые так скупо, что мех не изменяет их очертаний, красивы даже в наготе». Этот довод, мне кажется, еще лучше приложим к разным возрастам человека. У младенца подбородок чрезвычайно мягкий, и его кривая сочетается с линиями лица и шеи; у мальчика он сохраняет женственную мягкость очертания, но чем ближе к юности, тем заметней кости, и будущий характер начинает накладывать отпечаток на внешность: на подходе к зрелости линии подбородка и рта становятся более резкими, угловатыми и определенными; в среднем возрасте на них появляются различные уродливые отметины, в старости не только делаясь глубже, но возрастая в числе из-за потери зубов и западения рта, что, конечно, искажает все мышцы, связанные со ртом.
Такова, однако, сила предубеждения, основанного на обычае, что люди, которые сами по уши погружены в высокие воротники рубашек, чей подбородок царапает галстук и сдавливает шарф, которые заматывают себя кашне до тех пор, пока шея у них не сравняется по объему с талией – нельзя отрицать, что некоторых можно увидеть в этом воплощенном уродстве, огромном черном мотке безобразия, как в респираторе, – все еще смеют заявлять нам, что их лицу повредило бы возвращение Бороды!
Вследствие этого – кое-что о выразительности бородатых лиц. Работы греков4, картины старых мастеров, но прежде всего произведения карандаша Рафаэля, справедливо нареченного Мастером Выразительности, – вот достаточно общий ответ на это необдуманное обвинение. Было бы действительно странно, если бы Тот, кто сотворил мужское лицо и установил законы для каждой черты, одев его волосами, как платьем, в этой последней детали осуществил бы продуманную предосторожность, чтобы испортить совершенство Своей работы! Только долгое изнеживание наших лиц привело к нынешнему идеалу выбритости и забвению истинного образца мужской красоты, которые по природе столь же противоположны, как северный и южный магнитные полюсы, – к этой женственной прелести, где утонченность линии, цвет, переменяющийся со стыдливым румянцем, глаза, которые достигают желаемого, делая вид, что вовсе этого не хотят, суть чары, которые ощущаем все мы, в то же время понимая, как неуместны они применительно к противоположному полу, у которого дерзкая, предприимчивая бровь, глубоко проницающий глаз, отважный, чуткий нос и сочный, но твердый рот, поддерживаемый решительным, выступающим подбородком, говорят о существе с предначертанным поприщем и тяжелой, грубой работой в этом мире трудностей и непрестанных перемен.
Это наш ответ на обвинения в общем; если же рассмотреть отдельные черты, не может быть сомнений, что верхняя часть лица – самая божественная часть, где ум восседает на престоле, – выигрывает в выразительности благодаря Бороде и контрасту с ней; нос также обретает бóльшую рельефность, а глаза – больше глубины и блеска. Рот, преимущественное местоположение страстей, окружающие его мышцы, на которых отражается каждое чувство, обязаны своим общим выражением линии между губами, этому ключу к фамильному сходству; и эта линия более резко очерчивается тенью, отбрасываемой усами, от которой зубы приобретают дополнительную белизну, а губы – более яркую алость. Ни рот, ни подбородок, как мы сказали, в начале жизни не отличаются неприглядностью, но в более позднем возрасте все обстоит иначе. В самом деле, едва ли существует более отвратительный по природе предмет, чем безбородый старик (которого турки уподобляют «ощипанному голубю») с глубоко врезавшимися бороздами бесплодных страстей, цепкой скупости, разочарованного честолюбия, давящей бедности, с набухшими чертами самопотакания, с искажениями недуга и распада! И вот Борода, которая, по выражению римлян, «расцветает» на юном лице мягким пушком, в гармонии с незрелой мужественностью, и удлиняется и густеет с течением жизни, постепенно покрывая, изменяя и украшая, как «завеса плюща» – суровый дуб или старинную башню, и, своими легкими свободными формами играя с более жесткими чертами, придает новую привлекательность и самому обветшанию, подчеркивая все, что еще радует, скрывая все, что отталкивает.
Цвет Бороды, как правило, теплее, чем цвет волос на голове, и размышление быстро подсказывает причину: последние соприкасаются главным образом со лбом, который почти бесцветен, но Борода растет на лице, всегда более или менее окрашенном. Теперь природа использует для окраски Бороды те же цвета, что и для лица (вот, между прочим, причина не пытаться изменить оригинальный цвет), и таким образом воспроизводит свои теплые и холодные оттенки. Никогда не забуду, как господин с ярким румянцем, светло-каштановыми волосами, пышными бакенбардами теплого коричневого цвета, переходящего в мягкий черный, хорошей наружности, хотя его черты, особенно нос, и не были правильными, внезапно вбил себе в голову, что ему нужно сбрить бакенбарды. Без обрамления цвет его щек стал казаться пятнистым, нос – одиноким и обездоленным, а все его лицо приобрело вид, как у дома на холме, смотрящего на северо-восток, от которого безжалостно убрали все ограждающие его насаждения.
Следующий исключительный факт, касающийся цвета Бороды, я узнал из случайной беседы с парикмахером. Заметив, что люди вроде него, с румяным лицом и темными волосами, обычно имеют рдяно-черную Бороду, он сказал: «Это правда, сэр», и рассказал мне, что он «обнаруживал и в собственной Бороде, и в Бородах своих клиентов отдельные рыжие волосы вперемежку с черными», как говорят, что в сером мехе зверей есть отдельные завитки белых и черных волос. Этот рдяный отлив черной Бороды вызывает восхищение у персов; весьма любопытно, что они добиваются этого эффекта красной краской из пасты хны, вслед за которой применяется индиго.
Ознакомительная версия.
