В 1900 году Любовь поступила на Высшие женские курсы. У нее начались какие-то мимолетные увлечения. У него… Неизвестно, какие увлечения были у него, кроме одного. Публичные дома он посещал. После чего лечился. Но об этом позже. В марте 1901 года чувства неожиданно вернулись к Блоку. И он пишет такое непонятное стихотворение.
Пять изгибов сокровенных
Добрых линий на земле.
К ним причастные во мгле
Пять стенаний вдохновенных.
Вы, рожденные вдали,
Мне, смятенному, причастны
Краем дальним и прекрасным
Переполненной земли.
Пять изгибов вдохновенных,
Семь и десять по краям,
Восемь, девять, средний храм —
Пять стенаний сокровенных,
Но ужасней – средний храм —
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
Все объясняется тем, что на рукописи со стихами имеется набросанный автором чертеж. Он случайно увидел Любу на Васильевском острове и пошел за ней, стараясь, чтобы она его не увидела. Некоторым влюбленным нравится поиграть в шпионов. Пять изгибов – это пять улиц, которые они прошли по дороге к курсам.
Они снова стали встречаться. Блок начал бывать у Менделеевых, общаться с мамой, сестрами. Блок вообще иногда, особенно в молодости, бывал говорлив на культурные темы. Чем старше, тем больше старался отмалчиваться. Визиты Блока радовали и маму, и дочку. Любе уже девятнадцать лет, и в ее дневнике чувствуется тревога об уходящем времени. «Я стала с нетерпением ждать прихода жизни. У всех моих подруг были серьезные флирты, с поцелуями, с мольбами о гораздо большем. Я одна ходила «дура дурой», никто мне и руки никогда не поцеловал, никто не ухаживал».
Летом общение продолжается в известных местах средней полосы. И только тогда Люба узнает о Блоке главное. Он пишет стихи. И даже пытается их напечатать. Об этом он позже писал в своей автобиографии. «От полного незнания и неумения сообщаться с миром со мною случился анекдот, о котором я вспоминаю с удовольствием и благодарностью: как-то в дождливый осенний день (если не ошибаюсь, 1900 года) отправился я со стихами к старинному знакомому нашей семьи, Виктору Петровичу Острогорскому, теперь покойному. Он редактировал тогда «Мир Божий». Не говоря, кто меня к нему направил, я с волнением дал ему два маленьких стихотворения, внушенные Сирином, Алконостом и Гамаюном В. Васнецова. Пробежав стихи, он сказал: «Как вам не стыдно, молодой человек, заниматься этим, когда в университете Бог знает что творится!» – и выпроводил меня со свирепым добродушием. Тогда это было обидно, а теперь вспоминать об этом приятнее, чем обо многих позднейших похвалах».
Блок ошибся на год. Волнения и даже забастовка студентов и некоторых преподавателей случились в Петербургском университете в 1899 году. Сам поэт не принял в этом никакого участия, за что товарищи даже пытались подвергнуть его бойкоту. Вот всегда так. Сиюминутное кажется важнее вечного. Хотя великое стихотворение «Гамаюн» могло вполне сойти и за революционное.
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных…
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых…
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..
Первые подборки стихов Блока появились в журнале «Новый путь» и альманахе «Северные цветы» в 1903 году и моментально сделали имя поэта известным.
Но вернемся к странной любви. Александр и Любовь продолжали говорить о высоком, не допускать даже намеков на низкое, иногда держаться за руки. И переписываться, хотя жили в одном городе. Тонко организованному Блоку иногда было легче довериться бумаге, чем объясниться с глазу на глаз. Впрочем, он и на бумаге только все запутывал в их отношениях, избегая слова «любовь», хотя «Любовь» использовал постоянно. Занятно, что, несмотря на знакомство с детства, они оставались на «Вы». А самой Любови Дмитриевне, с одной стороны, льстили отношения с талантливым поэтом с большим будущим (это можно было уже почувствовать), с другой стороны, хотелось замуж. Или хотя бы поцеловаться, что ли…
7 ноября 1902 года они встретились в Дворянском собрании. Там бледный Александр сунул Любе записку. Оказалось, это его предсмертная записка. Он задумал самоубийство, но временно передумал. Что за причина? Невозможность вынести метафизическую тайну бытия? Или все-таки неразделенная любовь? Но это-то как раз она была готова разделить. В тот же вечер, когда он провожал ее на извозчике, они впервые по-настоящему поцеловались.
Как же все-таки богат спектр человеческих отношений. В следующей главе мужчина будет сидеть и ревниво прислушиваться, как в соседней комнате скрипит кровать под телами его возлюбленной и другого мужчины. А потом все дружно сядут пить чай. А здесь годами тянется прелюдия к первому поцелую.
Блок неосознанно формировал из реальной девушки нереальный образ своей мечты. А для поддержания физической формы бегал к проституткам.
Они начали встречаться и обниматься все почему-то больше в соборах – то в Исаакиевском, то в Казанском. Когда не было службы, там было удобно где-нибудь в уголке присесть и пошептаться о любви. Потом Блок надолго чем-то заболел, и между ними началась страстная переписка. Они перешли, наконец, на «ты», а в письмах он даже перешел на «Ты». И если в ее любовных посланиях чувства довольно понятны… «Долго ли мы еще не увидимся? Боже мой, как это тяжело и грустно! Я не в состоянии что-нибудь делать, все думаю, думаю без конца о тебе, все перечитываю твое письмо, твои стихи, я вся окружена ими, они мне поют про твою любовь…» То в его эпистоляриях какой-то любовный бред. «Ты Первая моя Тайна и Последняя Моя Надежда. Вся жизнь моя без изъятий принадлежит Тебе… Нужно выздороветь и «исполнить всякую правду», чтобы жить и дышать около Тебя, если Ты позволишь, и умереть, если Ты потребуешь…»
В начале декабря 1902 года Блок выздоравливает и снимает для встреч с Любой меблированную комнату на Серпуховской улице. Но намеченные встречи не происходят. Потому что Александр немедленно заболевает снова. Морочит голову? Похоже. Как раз в то время молодой поэт был принят в «Религиозно-философские собрания» Гиппиус и Мережковского. Мы-то знаем, что там сексуальных оргий не устраивали, но в свете говорили всякое, и Люба ревновала.
Блок выздоровел перед самым новым годом и уже 2 января сделал Любе предложение. Родители и родственники обрученных встретили новость благосклонно. Однако отношения между женихом и невестой продолжали оставаться какими-то непонятными. То ли съемная комната использовалась лишь для чтения стихов и клятв в любви, то ли по прямому назначению, трудно сказать. Иначе зачем бы им жениться? Ведь Любовь Менделеева, судя по фотографиям тех лет, симпатичная девушка «в теле», здоровая, а не какая-нибудь там высохшая, тронутая на полголовы Зинаида Гиппиус. Они даже затрагивали в письмах тему будущих детей. (Часто встречаясь, они продолжали переписываться! При том, что уже существовали телефоны.) А Блок все усложнял. Писал о том, что в браке должна сохраняться какая-то «запрещенность», что боится за здоровье еще не зачатых детей, а главное – духовное в их отношениях должно превалировать над телесным, ведь он поэт, а не извозчик! Не совсем понятно, зачем же им была нужна съемная комната.
С весны 1903 года они стали встречаться наедине у Блока дома. Он жил с матерью и отчимом в довольно большой квартире в Гренадерских казармах на берегу Большой Невки. А после Пасхи назначили день свадьбы. Важная деталь. Александр Львович Блок обеспечивал сыну-студенту содержание в размере 600 рублей в год. А учился молодой человек довольно долго. С юридического факультета перевелся на филологический и закончил его только в 1906 году. Дмитрий Иванович Менделеев тоже пообещал содержать замужнюю дочь на такую же сумму. Жить более-менее можно.
В мае 1903 года Александра Андреевна снова поехала лечиться в Бад-Наухайм и зачем-то потащила Сашу с собой. На прощание подержать рядом с собой маменькиного сынка? Теперь уже необходимая переписка снова полна влюбленного блоковского бреда. «Сейчас я получил Твое восьмое письмо. Или Ты не видишь, что со мной?.. Неужели Ты будешь меня успокаивать? Неужели Тебе это делать! Неужели я не перенесу Твоих страданий!» Не правда ли, напоминает переливание из пустого в порожнее в разговорах героев «Дома 2», только в более возвышенных формах?
Наконец, 17 августа 1903 года Александр Блок и Любовь Менделеева обвенчались. Решили это сделать ровно на полдороге между Шахматовым и Бобловым в церкви села Тараканово. Свадьбу играли в Боблово. Символично, что здесь не обошлось без Соловьевых по той простой причине, что они с Бекетовыми состояли в родстве. Сын Михаила Сергеевича Сергей Михайлович доводился Блоку троюродным братом (их матери двоюродные сестры) и стал шафером на свадьбе. Он и свел их немного позже с Андреем Белым. Молодые начали совместную жизнь в квартире его матери и отчима, где им выделили две большие комнаты.
