Алексей: «В. Гиляровский писал о том, что видел. Специализировался, так сказать, на уголовщине. Или Сухаревки, Хитровки в столице не было?.. Или события 1905 или 1917-х годов произошли от повального удовольствия народа жизнью?.. А что воспевал новую власть, ещё не повод чернить писателя. Время такое было: надежда, что новый строй будет лучше. Чтобы иметь более-менее объективное суждение, и других писателей надо читать… Гиляровский писал как репортёр, причём писал так, как позволялось писать в те годы, да и «революционный романтизм» – штука реальная, что бы там ни говорили… Бабушка моя, всю жизнь прожившая в Москве, кстати, никаких возражений против книги не имела, а только добавляла какие-то свои подробности. Иногда форма и дух не совпадают кардинально, особенно во времена, когда приходится выражаться эзоповым языком».
Москва. Хитров рынок. Начало XX в.
Гость-1: «Между прочим, незадолго до 1-й мировой московская полиция была признана лучшей в Европе. Значит, была всё-таки преступность в городе, если с ней «авторитетно» боролись… Найдите в Сети фото старой Москвы: много босоты, грязи. А Сухаревка, Хитровка – «показательные» клоаки. Так что псевдопесня «как хороши в России вечера» и «хруст французской булки» ещё не отражает реальную жизнь».
Srq: «Гиляровский даёт нам понять, что конец XIX века был ознаменован не только приближающейся революцией, балами и думами о высоком. Это ещё и грязь, похоть, ложь, алчность, убийство и голод. Для московских низов того времени нет никакой надежды на светлое будущее. И Гиляровский от рассказа к рассказу даёт понять, что и сами они давно его не ищут, будущее это. Смирившись со всем, с чем только можно, они влачат своё жалкое существование, убивая, насилуя друг друга и время от времени затягивая к себе людей, которым в жизни повезло чуть больше.
Помимо всего прочего, эта книга – огромный контраргумент для тех, кто без конца орёт о том, какие зверства творятся нынче и что «раньше такого не было». Гиляровский вновь и вновь доказывает, что люди не меняются, всегда и всюду были (и, боюсь, будут) ублюдки, подобные описанным в книге».
Arlett: «Из очерков получается, что Москва до сталинской перестройки была вонючей клоакой с жульём, ворьём и деловыми ребятами в самом центре. Что генералы не гнушались сдавать свои дома самому дну (или верхушке) преступного мира. Что Московской думе было наплевать на чистоту и благоустройство города. Можно возразить, что это «история повседневности», а не путеводитель по достопримечательностям. Но однобокость представленной повседневности угнетает. Я не спорю с тем, что так оно и было. Я хотела бы знать, что было ещё. Наверняка ведь было что-то хорошее. В наши дни есть метро, канализация, машины, центр Москвы выглядит не хуже других европейских городов, но при желании грязь всегда можно найти. Остались нищие, проституция, разврат в отдельных кабинетах и пьяные сделки в ночных клубах. Всё это есть. Но также есть красота и история…»
Dirty_johnny: «Книга тем и интересна, что даёт потрясающе правдоподобный срез общества того времени. И видно, что коррупция процветала точно так же и тогда, как сейчас (как и многие другие вещи). И вообще – а чего вы ожидали от книги? Розовых соплей и прилизанных баек а-ля Акунин?..»
Obright: «Во время чтения я отмечала интересные места, а когда было время, то читала в инете об исторических местах, описанных в книге, смотрела на карте, и так хотелось «вотпрямщаз» пойти и побродить по улочкам, представляя, как они выглядели раньше. Когда станет совсем тепло и будет немного свободного времени, то обязательно прогуляюсь по старым районам Москвы».
Panda007: «Колоритные типы, весёлые байки, забавные московские словечки – в общем, жизнь низов во всей красе. Читаю, думаю: может, дальше будет лучше, потому как от воровского быта я уже начала припухать. А вот и нет. Дальше – Китай-город и всё те же радости: воры, убивцы, отрубленные ноги в сапогах. Потом подземное путешествие по вонючей Неглинке, спрятанной в трубу, шулера на ипподроме и т.д., и т.п. В общем, в какое место на карте Москвы ни ткни – отыщешь какую-нибудь гадость. Или это у Гиляровского взгляд такой избирательный – ведь кто ищет, тот всегда найдёт».
Djetty: «Заинтересовал личностью Владимира Гиляровского и заставил прочесть эту книгу очерк К.Г. Паустовского «Дядя Гиляй». «Каждому времени, – пишет Паустовский, – нужен свой летописец не только в области иcторических событий, но и летописец быта и уклада». Таким стал дядя Гиляй, «человек неукротимой энергии и неудержимой доброты».
Dear_bean: «После прочтения складывается какое-то особенное впечатление о старых улицах Москвы. Я будто раскрывала Москву с новой стороны. В начале книги мы встречаем трущобных людей, которые есть и сейчас, независимо от власти, от времени – они будут. Всегда и везде. И возникла мысль, что это тайна, которую раскрыл нам Гиляровский. Её нужно знать».
Magentika: «Это моя любимейшая книга. Раньше читала её урывками. Теперь прочитала всю от корки до корки. Пёстрая Москва. Всю её обходил дядя Гиляй – от зловонных кабаков Хитровки до блестящих витрин Елисеева. Автор беспристрастно констатирует факты. Но от многих из них, честно говоря, волосы встают дыбом. Это то, что находилось за ажурным фасадом belle epoque. Отдельную симпатию вызывает сам Гиляровский. Этим человеком сложно не восхищаться. Он всюду поспевал – и на бега, и на пожары, и на встречи литературных кружков. Ст[?]тью настоящий богатырь, страстный любитель степей и охот, он не терялся в большом городе. И его перо сохранило для нас подлинный облик дореволюционной Москвы».
Apsny: «Эта книга – в основном рассказы о том, как люди попадают на то самое дно жизни, о котором так часто писал Гиляровский. Путь туда разный – у кого-то совсем короткий, у кого-то длиннее. Читаешь – и поражаешься тому, как тонка порой грань между обычным членом человеческого общества, винтиком, встроенным в механизм социума, и полной этому противоположностью – изгоем, бесправным и бесприютным... Иногда и вины-то человека в этом нет совсем, как вот в рассказе «Без возврата»... Но чаще причиной падения становятся обычные человеческие качества, которые вроде и плохими-то не назовёшь – нежелание смириться с несправедливостью, наивность, доверчивость, неумение ориентироваться в кипучей столичной жизни, склонность считать другом любого, проявившего к тебе интерес...
А самое грустное – что писал автор о том, что никуда, к несчастью, не делось и сейчас, хоть прошло больше ста лет. И сейчас множество инвалидов живёт несравнимо хуже приютских собак. А множество людей убивают себя на смертельно вредных производствах, потому что их загнала туда жизнь и пути назад нет. И по-прежнему есть «джентльмены удачи», живущие игрой и не знающие ничего другого. Ну, может, семьи артистов не загибаются теперь от холода и голода в сырых меблирашках... но опять же, если вспомнить судьбу многих стариков – кумиров публики советских времён, – невелика и разница».
Veverka: «Книга представляет собой собрание статей гениального репортёра – отсюда некая фрагментарность, отрывочность и нередкие повторы. Последние лично мне очень помогали, потому что запомнить сразу же все факты, выплеснутые на вас в потоке репортажа, лично мне не под силу. А так – встретится пару раз один и тот же дом или домовладелец – и уже подмигнёшь автору: мол, знаем-знаем, старый наш знакомец.
Гиляровский описывает прежде всего московское дно, самые низы – притоны, ночлежки и пр. Потому что, как он сам замечает, о парадной стороне московской жизни написано уже немало. Репортажи его красочны и вкусны – живо представляешь себе всё, что описывает автор. Жаль, сопоставить это с современной Москвой удаётся крайне редко – слишком изменилась столица.
Ещё в моё издание входил сборник очерков и статей «Друзья и встречи» – я прочитала только о тех, чьи имена были мне знакомы: Чехов, Горький, Саврасов. И в этих статьях раскрылся сам автор, дядя Гиляй, как его любовно называли друзья, – здесь не сухой репортёрский слог и попытка объективности, а отрывки воспоминаний о дорогих людях, о самом себе, о встречах и разговорах... Из статьи о Чехове я узнала, что Гиляровский из трущоб принёс в семью заразу – заболел его маленький сын, у самого Гиляровского вскочило рожистое воспаление, а потом заболела и их няня. Узнала о путешествиях автора на юг и за границу, на Балканы. Узнала о том, что Чехов считал его великаном, которому надо было родиться лет 300 назад, а может быть, спустя 100 лет, в наше время. В общем, как-то глыба Гиляровского прояснилась и вдруг стала мне ближе».
Nastuwka: «Теперь, проходя мимо района бывшей Хитровки, я оглядываюсь по сторонам: не появятся ли зловонные трактиры, не пробежит ли мимо босоногий оборванец, на ходу выхватывая у меня сумку, не оскалится ли выпивоха, оголяя единственный уцелевший в драках зуб.
