Помимо витринно-рекламных прелестей Москва лукжковская имела и “задний двор” — для подавляющего большинства жителей столицы. На макете Москвы это чрево мегаполиса, разумеется, не попало.
В начале 1996 года проверка 400 московских продовольственных магазинов показала, что половина из них работает в антисанитарных условиях, в то время как количество желудочных заболеваний москвичей увеличилось в три раза (НГ 27.01.95). Рассадники заразы были оштрафованы, но положение менялось только в худшую сторону. Приватизация вовсе не позволила передать собственность в руки добросовестного хозяйственника, как о том не уставал говорить Лужков. Она, напротив, порождала чудовищное пренебрежение к потребителю. А потом и к производителю. Торжествовали лишь воры и торговцы — что в нашу эпоху почти одно и то же.
Оставим торговлю и перейдем к самой болезненной проблеме Москвы — к квартирному вопросу, который так портит нравы и побуждает строительную мафию восхвалять усилия московского мэра в жилищном строительстве.
На квартирном рынке усилиями правительства Москвы складывалась замечательная ситуация — к концу 1995 года оказались не проданными миллион квадратных метров жилья (Ъ-daily 23.12.95)! Чиновники не собирались расставаться с собственностью, не изъяв при этом богатой мзды. Разрешилась проблема просто. Правительство Москвы расплатилось квартирами со своими подрядчиками из той же номенклатуры. Все квадратные метры испарились, будто их и не было.
Строили вроде бы много, но незаселенными постоянно стояло до 1,5 млн. кв. метров готового жилья. Кроме того, очередникам (то есть, москвичам) выделялась лишь пятая часть построенного (например, в 1997 из официально возведенных 3,16 млн. кв. м им причиталось 628,9 тыс. кв. м, а из реконструированных в пятиэтажках 891 тыс. кв. м. очередникам досталось всего 240 тыс. кв. м.) (“Сегодня”, 11.03.98).
Затоварили рынок лужковские строители и по коттеджному профилю — тоже дорого и недоступно никому, кроме воротил, нажившихся на горе народном. В 1994 году продали коттеджей на 20 % меньше, чем построили. Но это не остановило искусственного взвинчивания цен. За 1995 год стоимость квадратного метра лужковского коттеджа возросла в 1.3–1.4 раза. Только обладатели бешеных капиталов, наворованных в той же столице и окрестностях, могли позволить себе такую роскошь.
В плане жилищного строительства интересна история Мосдачтреста (1500 дач и 350 гектаров земли), который был приватизирован по общей воровской схеме: в 1997, доля города была снижена до 30 %. При этом 60 % дачного фонда должны были предоставлять социально незащищенным в течение 10 лет. Что это были за “незащзищенные”, которые доставались элитные дачи советской номенклатуры — неизвестно. Но и этого было мало. Чиновники организовали фальшивую убыточность, объявив 23 дач нерентабельными — расходы на содержание выше доходов. (Это притом, что годовая выручка при нормальном использовании дач могла составлять, как призналось руководство Мосдачтреста, до 300 долл. с каждого кв. м. в год!). И снова номенклатуре показалось мало. Отхватили в Серебряном бору еще 25 га для коттеджного строительства (а для отвода глаз создали Фонд защиты этого тотально загаженного и запущенного памятника природы). Нет сомнений, что прибыли в бюджет эти новостройки не предусматривались. Зато роли “прихватизаторов” уже были расписаны. Обычный метод обмана государства — выделение дач чиновникам за льготную плату, которые тут же сдают их в аренду по рыночным расценкам (ВМ 30.03.2000).
Что касается многоквартирного жилья, то московское правительство вечно выставляет эту отрасль городского хозяйства, как наиболее благополучную. Лужков говорит о том, что за пять лет его хозяйствования в Москве построено 16 млн. квадратных метров жилья — чуть ли не десятая часть всего жилого фонда. “Позвольте, — хочется спросить, — а где же тут подвиг? Если за 50 лет такими же темпами должен обновиться весь жилищный фонд, то это не просто нормальная ситуация, это маловато! А если обнаружится, что все это, хотя бы частично, — еще и подтасовка, которая будет разоблачена с уходом Лужкова с политической сцены, то в пору за голову схватиться”. Архитектурные прелести крупноблочного “лужковизма” мы все имеем несчастье наблюдать и передадим это несчастье нашим детям.
С приватизацией Лужкову выгодно было дать задний ход, разработав систему обмена жилья, принадлежащего одиноким старикам, на денежные субсидии. Так, если старику 75 лет, и он живет один в трехкомнатной квартире, ему позволено было передать жилье муниципалитету с условием пожизненной ренты в 8 минимальных зарплат ежемесячно (РГ 17.01.95). Для правительства дешево и сердито, поскольку рыночная стоимость такой квартиры — за сотню тысяч долларов. Но старики оказались не так просты. Программа провалилась. А “непростота” вылилась в массу криминальных историй, когда “за ренту” стариков гнали на улицу всякого рода бандиты. И все было по закону.
Второй провал связан с субсидиями очередникам на жилье, которым правительство Москвы обещало в зависимости от места в очереди компенсировать затраты на покупку жилья от 5 % до 70 % стоимости. В 1995 году планировалось выставить на продажу таким способом всего около 30 тыс. кв. м. (МК, 04.08.94). По-видимому, в основном для своих. Те компании, которым переводились деньги из городского бюджета по данной программе, старались всеми способами придержать и “крутнуть” их в свою пользу. В 1995–1996 г., а может быть и в предыдущие годы, эта операция приносила личный доход не только строителям, но и распорядителям бюджетных средств. Всерьез развернуть эту программу Лужкову так и не удалось.
Та же картина сложилась и с широко разрекламированной программой ипотечного строительства. На поверку оказалось, что москвичи могли в рамках этой программы свободно инвестировать свои средства только в банковскую систему, которая их только что (в августе 1998) “кинула” на многие миллионы долларов. Именно банк поглощал первоначальные взносы за жилье и “съедал” проценты по кредиту. Инвестировать непосредственно строительные организации было позволено только привилегированному околономенклатурному слою в несколько тысяч человек.
Ипотека — вообще форменное надувательство. Еще в 1996 г. Ельцин указом учредил программу “Свой дом”, правительство создало АО “Агентство по ипотечному жилищному кредитованию”, а Минфин выделил 450 млн. рублей. За два года выдано было всего пять ипотечных кредитов. На остальное играли в чубайсовскую игру ГКО. Причем за две недели до краха государственной “пирамиды” “свои люди” были предупреждены и деньги спасли. Потратили спасенное на самообеспечение. Так, оклад члена правления Агентства составлял в 1998 г. 10.000 долларов. Они ездили на купленных за казенные деньги “Рено”, “Фордах” и “Мерседесах”. Имея в штате 47 человек арендовали корпус в 1600 кв. м. (МК 15.06.99)
А тем временем специалисты оценивали уголовный беспредел в России по поводу насильственного отторжения жилья в 10.000 смертей (кого убили, кто пропал без вести). По телевидению была показана леденящая душу история об убийце алкоголиков, который позарился на их квартиры, а “нравственную” подоплеку своей деятельности придумал такую — объявил себя “санитаром Ельцина”. Мол, помогает реформаторам избавляться от непотребных людишек, а жилье достается достойным, адаптированным к рынку гражданам. Как видим, вывих мозгов здесь полностью аналогичный гайдаро-чубайсовскому живодерству вместе с лужковским “бумом”.
В 1998 году объем российского ВВП сократился еще на 4,5 %, промышленное производство упало на 9,4 %, объем сельского хозяйства — на 16,7 %. Цены выросли на 67,5 %, реальные доходы населения упали примерно на 15 %. Москва на этом фоне выглядела достаточно благополучно. Чуть ли не вдвое увеличилось совсем уж заглохшее производство автомобилей, на 5,4 % увеличилось производство кирпича, на 10 % — синтетических смол (ВМ, 29.12.98). Больше, правда, похвастаться было нечем. Бюджет города формировался на 50 % от мелкого бизнеса, а крупный приносил доходы только в связи со странным налоговым законодательством, определившим, что налоги надо платить по месту дислокации центрального офиса. Если бы налоги платили по месту производства, у Москвы осталась бы половина бюджета — не более.
Вот пример из другой важнейшей отрасли — транспортной. К концу 1995 года оказалось, что льготами при оплате проезда на городском транспорте пользовались без малого 0.5 млн. жителей столицы. Ситуация оказалась окончательно абсурдной. Лужков этого абсурда уже не мог скрывать и поэтому устроил на одном из заседаний московского правительства разнос своим подчиненным. Характерной черной этого разноса оказалась прорезавшаяся патологическая черта московского мэра — ненависть к любой форме народного представительства. Из полумиллионной армии “льготников” Лужков выделил восемь тысяч помощников депутатов. Именно эти жалкие тысячи сделались объектом особой ненависти Лужкова. С миллионами ему явно было не разобраться.
