Год назад Александр Борисович даже начал обнаруживать подделки мини-цехов. Один фермер прислал ему письмо: «Хотел купить ваш „Молоконт“, но, увидев подобное произведение у знакомого в Кировской области, резко раздумал. Гнилой пол, провисшая крыша и совершенно бездарный, непродуманный технологический процесс. Что за бездарность работает у вас технологом и откуда растут руки у тех, кто все это собирает?»
- Это письмо меня очень удивило, - рассказал Александр Парфенов. - Дело в том, что мы до сих пор не установили ни одного нашего цеха в Кировской области. Судьбу всех наших мини-цехов мы отслеживаем самым тщательным образом, и, по нашим данным, цех не мог попасть туда даже в случае перепродажи. Я попросил автора письма прислать координаты его знакомого, чтобы мы могли выехать на место, собрать необходимую информацию и подать в суд с целью защиты авторских прав.
Большинство покупателей мини-цехов - представители малого бизнеса, работающие под эгидой муниципальных образований.
- Человек в каком-нибудь Урюпинске приходит в магазин, там стоит датское молоко или молоко из Москвы, и цена такая, что не укусишь. Тогда он идет в городскую администрацию и просит обеспечить его социальным заказом. Покупает наше оборудование и начинает поставлять молоко в школы, детские сады, больницы.
Без поддержки администраций заниматься переработкой молока в нашей стране достаточно сложно, поэтому многие предприниматели сейчас надеются, что переработка молока в ближайшем будущем попадет в какую-нибудь национальную программу президента. На сегодняшний день государство оказывает поддержку только в сфере приемки и хранения молока.
По словам Александра Борисовича, с 1993 года ситуация на молочном рынке изменилась не в лучшую сторону.
- Фермерское движение зашло в тупик, колхозы все финансовые вливания разворовали и возрождаться не собираются, - констатировал Парфенов. - Большая часть поголовья крупного рогатого скота ликвидирована. Магазины продают порошковое молоко, весь интернет забит объявлениями о продаже молокозаводов. Производители крупногабаритного оборудования для молочной промышленности давно уже разорились. Большинство молокоперерабатывающих предприятий куплены крупными иностранными компаниями, а они используют только импортное оборудование.
Несмотря на это, Александр Борисович не теряет надежды на развитие.
- В последние годы некоторые страны отказались от выпуска молочных контейнеров. Например, Израиль их теперь не делает, потому что у них уже нет такого наплыва переселенцев. Но зато другие страны начали проявлять к молочным контейнерам огромный интерес. Мы поставляем свои контейнеры в Канаду: в городе Ванкувере установлены мини-цеха по производству творога и кисломолочных напитков.
С января 2006 года компания «Молоконт» является членом Национального комитета содействия экономическому сотрудничеству со странами Латинской Америки. Заключены договоры о поставке оборудования в Чили, Венесуэлу и Перу.
- У нас крестьяне без работы просто тихо спиваются, а в Латинской Америке безработные от нечего делать начинают бегать с автоматами. Поэтому властям выгодно их чем-нибудь занять. Они хотят установить молочные цеха по всей стране, чтобы везде крестьяне делали сыры и другие полезные продукты.
Производственные мощности «Молоконта» рассчитаны на четыре контейнера в месяц, поэтому в связи с обилием заказов образуется очередь. Александр Борисович уверен, что такими трудами выживший «Молоконт» не пропадет: даже если в России молочная отрасль окончательно развалится, его контейнеры будут востребованы за границей. Ведь их цена почти в 10 раз меньше по сравнению с зарубежными аналогами.
«БИЗНЕС», N27(292) от 16.02.06
Борис Полынский
Совладелец ТОО «Тополис»
Производство и продажа мясных продуктов
Лучшая рыба - это колбаса
ТЕКСТ: Анастасия Никитина
ФОТО: Евгений Дудин
Полынский Борис Григорьевич - мясник. Самый настоящий. Белый халат, забрызганный кровью, и 12 тонн колбасы в сутки. Но коров он очень любит, поэтому бизнес свой пытается сделать как можно более гуманным и чистым. Мол, сосиски, конечно, не на деревьях растут, но на мясокомбинате должны обязательно соблюдаться этические нормы.
Меня предупреждали, что на мясокомбинатах страшно. Кровь, туши животных, скользкие полы, холод жуткий. Но когда Борис Григорьевич Полынский пригласил на экскурсию в колбасный цех, интерес все-таки переборол страх. Облачившись в халат, я шагнула за железную дверь.
- Вот сюда приходит замороженное мясо, из которого мы делаем колбасу, полуфабрикаты, деликатесы, - рассказывает Борис Григорьевич, показывая на висящие в ряд туши. - Здесь раньше был цех по ремонту доильных аппаратов, мы его взяли в аренду, потом выкупили и потихонечку обновляем оборудование: сначала покупали западное б/у, теперь новое - недавно приобрели немецкое за 250 тыс. евро. Жалко ужасно было. Крупным холдингам кредиты дают в европейских банках под смешные 4%, а нам сразу приходится расплачиваться. Этот агрегат делает колбасу - при определенной температуре в вакууме перемалывает мясо, специи и воду со скоростью 4 тыс. оборотов в минуту. Далее по трубе как из шприца масса поступает в руки операторов, которые упаковывают ее в оболочку.
Мы проходим в упаковочный цех: здесь трудятся девушки в чепчиках. За движением их рук уследить невозможно. Каждый взмах отработан. Отрезала, завернула, отставила…
- Вы не стремитесь исключить человеческий ресурс из производства?
- Это нерентабельно с нашими мощностями. Все импортные упаковочные аппараты очень дорогие, и их производительность превышает нашу, а российские - ненадежные. На суточные две с половиной тонны вполне достаточно поставить несколько человек, которые путем несложных действий будут запаковывать продукт руками. В крайнем случае, используя полуавтоматическое оборудование.
Мы заходим в коптильный цех. В воздухе приятный запах опилок.
- В этом автоматическом агрегате колбаса сушится, варится или коптится на дубе и ольхе. Потом в холодильник - дозревает, дегустируется и через сутки уходит на продажу. Работаем под заказ. Складов не держим, все сразу развозим.
По окончании экскурсии мы пьем чай с бутербродами. Борис Григорьевич рассказывает о своей молодости.
- Родился я в Питере и служил в КГБ. Обеспечивал связью, как тогда говорили, руководителей партии и правительства. С1985 года летал с Михаилом Горбачевым, потом с Борисом Ельциным. В 1992 году уволился. Откровенно говоря, это был чистый экспромт. Времена наступили сложные, в службе перспектив никаких, структура разваливалась, а семью надо кормить. Все стали разбегаться кто куда: в коммерцию, охранные структуры. Во-первых, я был неплохим инженером и считал, что самое последнее дело - идти кого-то охранять: будь то банк или автостоянка. И тут мой бывший коллега, который устроился в Академию наук, позвонил и сказал: «У нас тут немец какой-то крутится, не знаем, как от него отделаться, хочет строить мясокомбинат, поговори с ним, мы готовы со своей стороны частично финансировать проект».
- Разве у Академии наук были деньги? Тогда же финансирования лишились не только военные, но и ученые.
- Тогда вокруг Академии наук появились некие фирмы, на которые сбрасывались активы.
- То есть официально денег не было, а на самом деле они просто оседали на нужных счетах?
- Да, именно так. Деньги осваивались нужными людьми, но надо было предъявлять какие-то результаты. И как раз подвернулся я в качестве управленца. В общем, дали мне тогда немножко металла, компьютеры, несколько сотен телевизоров и сказали: «Продашь, а на эти деньги будешь строить мясокомбинат». Я понятия не имел, как все это делается. Для меня на рынке торговаться было всегда большой проблемой. Пришлось искать контакты. Пришел к людям, которые возили бытовую технику, и честно сказал: «Ребята, у меня есть аппаратура, но я в этом ничего не понимаю». Теперь я, конечно, осознаю, что ободрали меня как липку. Но что-то все равно, конечно, выручил и стал думать, куда вложить. Немец же обещал привезти оборудование и технологии. Он тоже непростым парнем оказался. Да все там были непростыми.
В нужное время в нужном месте
Оборудование, обещанное немцем, надо было куда-то ставить. Поэтому Борис Григорьевич занялся поисками помещений под мясокомбинат.
- Я объехал все сельхозпредприятия Подмосковья. Беседовал с руководителями хозяйств, директорами совхозов, которые уже вовсю качались, но гонор все еще оставался. Рассказывал им какие-то истории о том, что привезу оборудование, все тут подниму, хотя сам толком не понимал, о чем говорю. В процессе путешествий я начал понимать психологию людей: если приезжаю на «Жигулях», меня серьезно не воспринимают. Тогда я взял напрокат у товарища Volvo, купил на рынке пачку Marlboro и поехал к председателю колхоза в Коломне. Антураж произвел неизгладимое впечатление. Он отдал нам столовую, куда мы и завезли оборудование. Оборудование - громко сказано. Самая свежая машина - 1975 года выпуска, а в основном 1953-го. Списанная техника в ужасном состоянии. Немец подобрал ее на помойке, покрасил, почистил, привез и долго потом удивлялся, что она функционирует. Так и начали работать.
