- Я объехал все сельхозпредприятия Подмосковья. Беседовал с руководителями хозяйств, директорами совхозов, которые уже вовсю качались, но гонор все еще оставался. Рассказывал им какие-то истории о том, что привезу оборудование, все тут подниму, хотя сам толком не понимал, о чем говорю. В процессе путешествий я начал понимать психологию людей: если приезжаю на «Жигулях», меня серьезно не воспринимают. Тогда я взял напрокат у товарища Volvo, купил на рынке пачку Marlboro и поехал к председателю колхоза в Коломне. Антураж произвел неизгладимое впечатление. Он отдал нам столовую, куда мы и завезли оборудование. Оборудование - громко сказано. Самая свежая машина - 1975 года выпуска, а в основном 1953-го. Списанная техника в ужасном состоянии. Немец подобрал ее на помойке, покрасил, почистил, привез и долго потом удивлялся, что она функционирует. Так и начали работать.
- Даже без технолога?
- Мы же не знали, как все это делается. Я вообще не понимал, что такое экономика, деньги на службе никогда не зарабатывал, вместо зарплаты получал довольствие. То есть пришел ты на службу - и все, родина о тебе позаботится. А тут надо крутиться. Я приехал на мясокомбинат «Раменский» с мыслью, что сейчас сманю технолога большими деньгами. Разговор вышел короткий: «Ты вообще знаешь, как колбаса делается?» Я отвечаю: «Да, из мяса». И он меня прогнал. Тут из Узбекистана приехал мой двоюродный брат, который работал сварщиком на заводе. Он и стал нашим технологом. Первой выработкой руководил немец: что-то резал, что-то клал, а мы записывали в тетрадку. Через недели полторы он собрался и уехал решать какие-то проблемы, посоветовав нам пока немножко покурить. А как курить, когда мясо нарезано, морозилок нет, а телевизионные деньги на исходе. Мы попытались сделать пару выработок самостоятельно. То ли везение, то ли наша наглость тому виной, но они получились нормальными, даже вкусными. А третья вышла просто ужасной, залитой чем-то черным. Мы перепугались, думали, отрава. Наняли двух колхозников, которые под покровом ночи все это зарыли в землю. А потом выяснилось, что в термокамере скапливается смола и ее нужно раз в три дня мыть. Вскоре немец вернулся, мы нахватались у него рецептов, появился какой-никакой ассортимент. И как раз большие мясокомбинаты начали загибаться: во-первых, платежеспособность населения резко упала, а во-вторых, появился большой объем импорта - ярко-красная, оранжевая и зеленая колбаса, которая заполонила прилавки, стоила копейки и привлекала своим внешним видом.
- Почему она была дешевой?
- В России существовал ГОСТ по списку наименований колбасы. Отходить от него было противозаконно. А на Западе нормативы жестко не привязывались к конкретным рецептурам. Производитель должен был указать, что колбаса состоит из такого-то количества белков, жиров, углеводов и не вредна для здоровья. Все остальное - проблемы покупателя. Вот и пошли в 1992-1993 годах в Россию очень дешевые и некачественные товары, которые соответствовали внешнему виду мясного продукта, а на самом деле никак не отвечали привычным стандартам. Такую колбасу называли «крахмальной» или «бумажной». И мы оказались в нужное время в нужном месте. Спрос на нашу колбасу пошел сумасшедший.
- У нас не было негативного опыта работы на советских комбинатах, мы сразу получили доступ к немецким технологиям и старому, но работоспособному оборудованию, которое все равно было лучше, чем российское. Плюс у нас были редкие ароматические добавки, которые оставил немец: куча пакетиков, мы даже не знали, что в них, просто сыпали и все. Колбасу называли «Баварской», «Штутгартской». На эти названия никакого ГОСТа не существовало. Тогда вообще был полный бардак. На продукт заполнялась бумажка: «Я, директор такого-то предприятия, гарантирую, что моя колбаса качественная», ставилась подпись, печать - и в продажу. Контролирующие органы не работали. Я и налоги начал платить только потому, что в газете об этом прочитал. Экономика вся была на уровне интуиции. Стоимость продукта определялась из двух-трех арифметических действий. Сырье, зарплата - составлял какую-то цену, смотрел, сколько стоит на рынке аналогичный продукт, на 10% сбрасывал и продавал.
- Большая получалась рентабельность?
- Потом посчитал: 100% я имел минимум. Но это уже потом, когда научился считать, бухгалтера нанял, он мне рассказал все технологии, как правильно оформить сотрудников, как учитывать налоги. Месяца четыре мы так проработали, пошел оборот, и я понял, что как менеджер, видимо, состоялся, пора работать самостоятельно.
- Вы все еще были при Академии наук?
- Да, я был соучредителем предприятия. Мне дали 0,3% акций. Первое время очень этим гордился. Опять, в общем, меня надули.
- Вы решили создать что-то свое?
- Братец мой стал более или менее сносным технологом, а я понял, что не боги горшки обжигают, имел навыки и решил уйти. За мной последовала вся команда, в том числе и бывший сослуживец, который стал компаньоном нашего нового предприятия. Один из тех, через кого я продавал когда-то бытовую технику, тоже вложился. Тогда, собственно, не требовалось большого финансирования, я уже знал, где найти оборудование, догадался, где находятся те помойки, на которых бывал немец, знал людей, которые могли помочь с растаможкой, и знал, где брать сырье и куда продавать.
- У вас было равное владение?
- Да, нас было четверо. В 1994 году мы создали ТОО «Тополис». Сейчас из соучредителей осталось только двое, остальные ушли и занялись другими делами. Парень, который занимался техникой, понял, что так много денег, как на компьютерах, на колбасе не заработать, и вышел из дела.
- Я быстро нашел новые площади - арендовал предприятие, которое в конце 1980-х годов получило югославский модуль по мясопереработке. Он там так и стоял. Целый завод с оборудованием, машинами, с инфраструктурой.
- На помойки Германии ехать не пришлось?
- Пришлось, но чуть позже. Те деньги, которые зарабатывались, я вкладывал в оборудование. Аренда - дело непостоянное, завод состоял в федеральной собственности, в любое время его могли забрать более умные и хитрые товарищи. Поэтому вскоре мы выкупили в собственность помещения на другом предприятии в Коломне - там было примерно 500 квадратных метров, мы пристроили еще 150 и съездили на помойку.
- Почему в России не было оборудования?
- В советские времена на государственных производствах никто деньги не считал. Директора комбината, который принимал решения, привозили в какой-нибудь стриптиз-бар, дарили ему видеомагнитофон, и он закупал то, что ему подсовывали, - безумно дорогое оборудование, которое валялось потом на свалке. Конечно, это все распродавалось в 1990-х, я сам поучаствовал в таких мероприятиях. Комбинаты находились в плачевном состоянии, зарплаты не выплачивались по три-четыре месяца, стоило привезти немного наличных, и отдавали все, что угодно.
- С бандитами сталкивались?
- Конечно, как только высунулись, наладили производство и получили первые деньги. Раз в неделю приезжали люди с предложениями. Я блефовал, говорил им, что военный из КГБ, про «Альфу» обязательно упоминал, понимая, что на самом деле за меня никто не вступится и Красная армия не придет. Но они уезжали. Конечно, не со словами «ой, извините». Угрожали. Пару раз увозил семью, отсиживались. Родным ничего не объяснял, но они, наверное, догадывались, почему вдруг вечером я прибегал и говорил: «Быстро собираем вещи, бегом, что-то порыбачить захотелось». Со временем появились знакомства в силовых структурах, и все стало проще. Был случай, когда приезжали очень серьезные люди. Я сразу побежал за помощью. На меня навешали техники, попросили записать все разговоры. Я разошелся, завел собеседников, наслушался кучу неприятных вещей, а потом оказалось, что диктофон не включился. Надо было повторить. Следующая встреча состоялась через три недели. Я сам поехал, купил устройства, применил все свои навыки инженера правительственной связи, трижды проверил, но разговор оказался довольно мягким, они пытались выяснить, не передумал ли я, и уехали.
- А как вы кризис пережили?
- Недели за три до дефолта мне позвонил руководитель банка и предложил, как хорошему клиенту, перевести рублевый кредит с 30-процентной ставкой на валютный с 20-процентной. В итоге я выплачивал им в пять раз больше. Но компенсировал потери. Мы тогда работали исключительно на российском сырье, а 90% мясопереработки в России, как и сейчас, - на импорте. Доллар подскочил, цены на сырье взлетели, но не для нас. Инфляция докатилась до регионов только месяца через три - все это время люфт позволял нам продавать мясные продукты намного дешевле конкурентов и резко увеличить объем продаж. Я докупил оборудование и приобрел в собственность еще одно здание, которое арендовал у соседнего предприятия. Там стояли ржавые тракторы и комбайны, вся инфраструктура развалилась, а рабочие вообще не понимали, что дальше делать и как жить. Я понял, что надо как-то защитить свои интересы, и потихонечку начал скупать акции за копейки. Так у меня оказался контрольный пакет, и мы забрали это предприятие. Естественно, металлом заниматься дальше не стали, не наш бизнес. Сейчас часть помещений мы сдаем в аренду, некоторые площади продали иностранцам.
