Вы, конечно, и без меня всё это знаете, но хочу, чтобы вы вспомнили эти нечасто поминаемые имена и посмотрели на эти лица.
Евгений Боткин (его хоть признали страстотерпцем)
Алоизий Трупп
Иван Харитонов
Анна Демидова
Когда в 2000 году РПЦ канонизировала царскую семью, погибшие слуги столь высокой чести удостоены не были, как будто даже при канонизации имеет значение социальный статус. А ведь в отличие от царской семьи у этих людей была возможность спастись, но они без принуждения сделали самоотверженный выбор. Я человек нецерковный, у меня своя агиоиерархия. Царская семья для меня – просто несчастные жертвы отвратительного преступления, а вот эти четверо – вполне себе святые.
Главная проблема современного российского капитализма, насколько я понимаю, состоит в крайней непрочности частной собственности.
Никто, даже самый богатый и беззаветно верноподданный олигарх, не может быть уверен, что завтра кто-то более зубастый не отберет у него бизнес. При туманности завтрашнего дня мало кто из предпринимателей решается вкладываться в долгосрочные проекты. Быстро вложил деньги – быстро ушел в кэш. Easy come – easy go. Если российская фирма просуществовала десять лет, она уже считается аксакалом.
В этой связи я заинтересовался, а какого возраста компании принято считать старыми в странах, где рейдерство осталось атрибутом средневековья? И вообще любопытно: сколько лет самому долгожительному из ныне действующих частных предприятий?
Стал выяснять – и с чувством глубокого удовлетворения обнаружил, что общепризнанный рекордсмен бизнес-долголетия зарегистрирован в моей любимой Японии.
«Хоси-рёкан». Ух, в Москве бы это старье реконструировали!
Самое старое из беспрерывно функционирующих частных предприятий нашей планеты – гостиница «Хоси-рёкан». «Хоси» – значит «монах», «рёкан» – гостиница. Этим заведением владеет одна и та же семья с 717 года, то есть ТРИНАДЦАТЬ ВЕКОВ. Владельца всегда зовут Дзэнгоро-хоси. Сейчас хозяйством заправляет Дзэнгоро-хоси Сорок Шестой. Ни один монарх не имел такого внушительного порядкового номера. Насколько мне известно, вторым в этом заплыве со значительным отставанием идет папа римский Иоанн XXIII (притом, как вы догадываетесь, не сын и не родственник Иоанна XXII).
Вероучитель Тайтё бродил с проповедью буддизма по еще полуязыческой Японии и однажды увидел вещий сон: будто в лесу, под горой, бьет источник, который исцелит множество людей. Ученик святого старца отправился в указанное место и основал там приют для странников. А сын этого ученика построил гостиницу. Сын-то и стал Дзэнгоро-хоси Первым.
С тех пор в Японии было всякое: смертный мор и великий трус, страшный глад и жестокая смута, но за тринадцать веков ни один рейдер-самурай и ни один пахан-якудза на процветающий бизнес не покусились.
Целебный источник бьет, ручей журчит, сорок шестой Дзэнгоро берет с постояльцев хорошие деньги за стаж своего заведения.
Даже не знаю, с чем это сравнить. Ну вот представьте: прошло 1300 лет, на дворе тридцать четвертый век, прилетает в Москву туристическая группа откуда-нибудь с Альфа-Центавра, размещается в отеле «Рэдиссон-Славянская», и с хлебом-солью к ним выходит владелец (кто там владелец-то?) – ну допустим Умар Джабраилов Сорок Шестой.
Парижские катакомбы (фотоэкскурсия)
Об этом удивительном месте я упоминал в книге «Кладбищенские истории», однако (признаюсь честно) собственными глазами его не видел, просто посмотрел фотографии.
Причина – леность и писательское высокомерие. У меня привычка обходить стороной достопримечательности, от лицезрения которых я не ожидаю никаких особенных откровений. Мне довольно идеи, а в остальном я полагаюсь на воображение – лишние детали могут его спутать и отвлечь на несущественное. До сих пор, например, жалею, что посетил египетские пирамиды. В качестве отвлеченного образа они волновали меня гораздо сильнее, а сейчас в памяти застряла какая-то чушь. Я сказал жене: «Надо купить какой-нибудь сувенир Павлику» (это мой брат, он по образованию историк), и торговец долго бежал за нами с криком: «Павлику! Павлику!» Оно мне надо, такое воспоминание о пирамиде Хеопса?
Здесь и далее – фото парижских катакомб из архива автора
Про парижские катакомбы я тоже думал: и так всё понятно. Ванитас ванитатум, сик глория мунди и прочие нудные мудрости. Ради этого стоять в длинной очереди, спускаться по еще более длинной лестнице и потом плестись под землей два километра?
Постоял в длинной очереди. Спустился на 130 ступенек. Дурак, что не сделал этого раньше.
Рассказываю.
В 1774 году часть Адской улицы (rue D’Enfer), в соответствии с названием, вдруг взяла и провалилась прямо в преисподню. Королевский архитектор спустился в глубоченную дыру и обнаружил тянущуюся куда-то подземную галерею. Стал ее исследовать – пришел в ужас.
Оказалось, что Париж стоит на трухлявом основании. В течение многих веков строители вынимали из-под города строительный камень. Выработанные карьеры закрывались и забывались. Общая протяженность этих нор превышала 150 километров. Многие здания могли провалиться в любую минуту.
В течение следующих ста лет Париж тратил кучу денег на то, чтобы укрепить свое дырявое дно. Поначалу траты были совершенно непроизводительны, но довольно скоро умные головы придумали для катакомб полезное применение.
К концу восемнадцатого века город существовал уже почти две тысячи лет. Количество людей, умерших на этом пятачке, превышало число нынешних обитателей в десятки или даже сотни раз. И все эти покойники лежали на городских кладбищах, во много слоев. Драгоценное пространство было занято погостами, повсюду разгуливали разжиревшие на мертвечине крысы, часто случались эпидемии.
Бывших парижан, которые тянули к себе на тот свет парижан нынешних, было решено убрать как можно дальше – в подземные катакомбы, где и возникло самое гигантское кладбище планеты. В течение почти трех десятилетий из разрытых могил изымали кости и с почтением (траурные колесницы, факела, молитвенные песнопения) перевозили по ночным улицам на ту самую Адскую улицу, где уже безо всякой помпы сваливали в дыру. Глубоко под землей работяги собирали мусор, когда-то бывший людьми, и раскладывали его вдоль стен наподобие хвороста.
С одного только Кладбища Святых Невинных было увезено не менее двух миллионов скелетов. Тамплиеры и мушкетеры, жертвы Варфоломеевской ночи и революционного террора, высокородные и безродные, знаменитые и безвестные – все, кого принимала освященная земля парижских приходских церквей на протяжении долгих столетий, теперь обретаются под кварталами 14-го арондисмана. Кстати сказать, это территория тоже освященная (из-за чего снимать со вспышкой запрещается), но плоховато освещенная, поэтому прошу простить за качество снимков.
Сначала долго, минут десять идешь по узкому, низкому, щелеподобному коридору – это какой-то кошмар клаустрофоба.
Там и сям решетки: для посетителей открыта лишь маленькая часть лабиринта – в девятнадцатом веке здесь, бывало, пропадали целые туристические группы.
Глубокий колодец с невероятно прозрачной водой:
Потом вдруг начинаешь обращать внимание на странно бугристую штукатурку:
Ой, это не штукатурка…
Идешь, идешь, а вокруг всё то же:
Когда начинаешь привыкать к жуткому зрелищу, приходит в голову, что Париж похож на атолл, возведенный коралловыми полипами на окостеневших останках собственных предков. Потом говоришь себе: таковы все старинные города, просто здесь эта истина демонстрируется очень уж наглядно.
За решетками, справа и слева, «костехранилищ» бессчетное количество.
Муторней всего в тех местах, где простодушные могильщики стремились «сделать красиво» и выложили предков декоративными колоннами:
или милыми бордюрчиками:
Извините, в этом месте никак не могу удержаться от банальности:
«У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то…»
Может быть, это Франсуа Рабле, мадам де Помпадур или Робеспьер (их черепа тоже где-то здесь).
А вот в этой груде – костяной хлам, оставшийся от верных швейцарцев и дворян, которые пытались защитить обреченного короля при штурме дворца Тюильри в 1792 году.
Постепенно жуть отступает. Идешь, поглядываешь вокруг, думаешь оригинальную мысль: «Ишь ты, сколько народу-то до тебя жило, и все померли, и ничего страшного… Далеко еще до выхода?»
