Вражеские минометы начинали обстреливать позиции наших батарей. Тогда лейтенант Потапов поднялся на дерево, на высокую верхушку. Он потянул за собой провод и аппарат. Там мгновенно создал наблюдательный пункт. С верхушки сосны он видел вражеские минометы. Он быстро подсчитал их, передал командирам орудий. Прошли мгновения, Потапов скомандовал батарее: «Огонь!» Минометы начинали умолкать. Потапова заметили. У его наблюдательного пункта рвались снаряды, горели ближайшие сосны, но лейтенант не слезал, командиры слушали его спокойный голос: «Огонь по минометам».
Тем временем полк Соколова уже поднялся на высоту, занял окопы. Бой закончился в полдень. Соколов пошел по склонам. Земля, поросшая травой, цветами, исковеркана, покрыта оврагами, воронками, окопами. «Живого места нет, — подумал Соколов, — это все Лушников». У воронок лежали трупы фашистских солдат. Вот она, дивизия СС. Куда девалась ее спесь? Соколову захотелось подсчитать хоть издали — сколько мертвецов дивизия оставила на высоте. Но в это время его начали обстреливать из пулеметов. Он лег и присмотрелся. «Очевидно, здесь где-то оставлены наблюдатели. Надо взять их живьем». Соколов пополз к разведчикам. Приказал старшине Сергееву ночью выследить наблюдателей и привести на командный пункт.
Теперь господствующая высота завоевана солдатами 153-й дивизии. Соколов, еще в возбуждении от только что законченного боя, пошел к артиллеристам. Он встретил младшего лейтенанта Николая Крупина, который разбил прямой наводкой моторизированную колонну противника. Она пыталась приостановить атаку, но наша артиллерия, тот самый вал огня, который сметал укрепления, минометы, людей, взорвал и танки, и мотоциклы, и бронеавтомобили. Николай Крупин ранен в ногу, руку и лицо. Но он хочет идти на высоту. «Посмотреть на свою работу», — говорит он.
Соколов идет по изрытой и взорванной земле с уверенностью хозяина.
Вечером он послал своих разведчиков на поиски наблюдателей, спрятавшихся где-то в окопах. Но этой же ночью нашей разведке пришлось встретиться не с наблюдателями, а с батальонами противника, которые двигались к высоте. В течение трех ночей фашисты пытались вернуть себе господствующую высоту у днепровских переправ. Это были тяжелые ночные бои.
4
На командном пункте дивизии тем временем ждали возвращения разведки. Гаген выглядывал из блиндажа, прислушивался, ходил к телефонистам. Была темная и ветреная ночь. Изредка был слышен артиллерийский выстрел или где-то в стороне разрывался снаряд. Это фашисты «нащупывали» наши огневые позиции. По-видимому, они готовили новую атаку на высоту.
В блиндаж пришел Соколов, командир пехотного полка. Он вытянулся, доложил о разведке, но Гаген попросил его сесть, налил ему чаю.
— Ты что полез один вперед? — спросил Гаген. Он закашлялся, отставил чай, спрятал лицо в платок.
— Пора подумать о кашле, — сказал Соколов.
— Вот пришел и куришь здесь, — засмеялся Гаген.
Соколов хотел бросить папиросу, но Гаген его остановил: «Кури, кури, я пошутил!» Он взглянул на часы, скоро должен вернуться старшина Сергеев со своими разведчиками. Гаген и Соколов вышли из блиндажа.
На передовой линии никто не спал. Наши войска заставили фашистов драться и ночью, хотя в ночных боях они теряют еще больше солдат, чем днем. Только что вернулся разведчик Филиппов, он весь вечер ползал у вражеских блиндажей, видел, что там готовятся к атаке. Стало быть, враги хотят все же вернуть себе высоту. «Что ж, посмотрим», — заметил Соколов.
Тем временем старшина Сергеев бродил по гребню высоты, искал вражеских наблюдателей. За ним ползли его разведчики, вооруженные автоматами и ручными пулеметами. Их было шестнадцать человек. С привычным проворством они залезали в пустующие окопы, блиндажи, ощупывали даже воронки. Неожиданно они услышали чей-то говор. Он становился все громче и яснее. Очевидно, кто-то двигался. Разведчики притаились. Вскоре они увидели, что к скатам высоты движется колонна пехоты. Перед подъемом враги развернулись, сомкнутым строем, во весь рост пошли к гребню. Впрочем, продвигались они очень медленно, словно опасаясь какой-то ловушки. Офицеры шли позади и кричали: «Вперед, быстрее, вперед!» Но солдаты продолжали идти с той же неторопливостью и настороженностью, с какими воры на цыпочках идут по чужому дому.
Старшина Сергеев понял, что гитлеровцы пытаются внезапной ночной атакой вернуть себе господствующую высоту у радчинской переправы. Мгновенно возникло решение — ударить врагов с фланга. Сергеев присмотрелся — в атаку шла пехота дивизии СС, которая была выбита с высоты. Старшина был уверен, что у линии нашей обороны с таким же напряжением, каким наполнен и он, сидят в окопах пулеметчики, минометчики, красноармейцы. Они ждут его, Сергеева.
За пехотой уже двигались телефонисты, они тянули провод, на лошадях к высоте враги поднимали минометы и легкие орудия. Вот они уже поравнялись с нашими шестнадцатью разведчиками. Сергеев крикнул: «Огонь!» Пулеметы и автоматы начали обстреливать гитлеровцев. В сомкнутом строю возникло замешательство, кто-то остановился, упал, впереди закричали раненые. Сергеев и его шестнадцать разведчиков с методическим спокойствием вели свой меткий огонь по атакующим. В ту же минуту открыли огонь и наши станковые пулеметы, минометы, очнулась вся высота. Фашисты не ожидали такого отпора. Весь расчет был на внезапность, неожиданность, панику, которую так легко создать темной ночью, когда даже звезды и те спрятались за облаками. Но Соколова трудно было застать врасплох.
Высокая, худая, стремительная фигура Соколова уже появилась на высоте. Двойной огонь — в лоб и с фланга — внес панику в колонну. Фашисты начали отступать. Вокруг них уже сжималось кольцо, уничтожающий огонь косил целые роты. Враги поползли назад, пытаясь спастись. Но Соколов повел своих красноармейцев в контратаку. Они завершили ночной бой. На склоне горы все стихло. Только одиночные выстрелы и стоны раненых напоминали о провалившейся фашистской атаке. На рассвете вернулся в полк старшина Сергеев. Он доложил, что у них все в порядке, все живы. «Хорошо действовал», — только сказал ему Соколов и опустил голову, чтобы вздремнуть.
Днем гитлеровцы начали наступать на редкий лесок у деревни Радчино.
Сосредоточили здесь всю артиллерию. Даже зенитные орудия били прямой наводкой. Но там их встретил полк майора Юлдашева. Вновь наши артиллеристы напомнили о страшной силе меткого орудийного огня. Старший лейтенант Самович из своих батарей уничтожил четыре грузовика с пехотой, тракторами, орудиями. С железным упорством под вражеским огнем обороняли наши люди этот лесок.
Гаген сказал Соколову: «Приготовьтесь к отражению ночных атак. Враги могут изменить тактику».
Это предсказание сбылось. Во вторую ночную атаку фашистская пехота уже пошла не сомкнутым строем, а ползком. Вражеская артиллерия начала усиленный обстрел гребня высоты. Соколов позвонил Гагену:
— Тоже хотят идти за огневым валом… Может быть, Лушников вмешается… Как он там живет?
Лушников, артиллерийский капитан, уже разгадал замысел врагов. Он с теплотой вспомнил о своих разведчиках. Позиции врага были еще с вечера пристреляны, вряд ли они выдержат шквал огня, который сейчас поднимут наши артиллеристы. Действительно, вражеские снаряды все реже и реже падали на высоте. И тогда Соколов поднял своих солдат и повел их в контратаку.
В этом ожесточенном ночном бою враги оставили на склоне высоты до двухсот солдат и офицеров. Когда к утру привели пленного унтер-офицера дивизии СС, он озирался, пристально вглядываясь в каждого красноармейца. Это были все обыкновенные, но не знающие страха люди. Фашист долго молчал, потом он произнес: «Когда вы ночью поднялись и пошли под огнем нашей артиллерии — мы думали, что сама смерть идет против нас…»
Но Соколову и его красноармейцам суждено было отразить и третью ночную атаку на высоту. На сей раз атакующие были поддержаны танками. Фашисты попытались посеять панику стремительным обходным движением бронированных машин. Тогда навстречу им выполз старший лейтенант Аниканов. Это был сильный, высокий, увлекающийся человек. Он собрал солдат и спросил их: «Кто со мной пойдет драться с танками?» Он вытащил гранаты и пополз, не оглядываясь назад, будучи уверенным, что к нему присоединятся те самые люди, которые три дня назад еще боялись поднять голову из окопа. Вскоре донесли, что три головных танка взорвались, шесть остальных — повернули назад. Но пришла и печальная весть: погиб старший лейтенант Аниканов. В него попала мина. В блиндаже наступило молчание. Гаген отвернулся, слезы текли по его усталому лицу. Он только сказал:
— Конечно, мина… Пуля бы не взяла его… Какой храбрец!
У высоты наши пулеметы и минометы уничтожали фашистских солдат, которые начинали метаться, потеряв танковую поддержку. Дивизия СС бросила к высоте все свои резервы, но и третья атака была отражена. Гаген пошел туда, где еще не стихал бой. Враги отступали. Командир дивизии приказал капитану Лушникову открыть по отступающим артиллерийский огонь. «Пусть эта высота будет могилой для дивизии СС».
