пылает вечер в колокольном звоне,
и, как у моря, все дома стоят…
Именно стихотворение Рильке «Весенний ветер» дало летящее название всей антологии Владимира Летучего:
…Всё так. И каждый станет сам собой.
(Мы – высота небес, мы – их основа.)
Но пролетает с этим ветром снова
великая судьба над головой.
Так и хочется процитировать хотя бы по две строчки из каждого поэта, но, увы, не хватит места…
Утешает одно: радость первого чтения ещё предстоит любителям поэзии. И уверен, что они не обманутся в своих ожиданиях.
Олег КУДРИН
Теги: Владимир Летучий , Ветер возвращенья
Горестная весть пришла из Сухуми – умер прекрасный прозаик и человек, народный писатель Абхазии, лауреат Государственной премии республики Шалоди Михайлович АДЖИНДЖАЛ.
Человек, сотканный из доброты и таланта, он тщательно изучал историю своей земли, её людей, увлечённо, тонко рассказывал об этом. Один из самых популярных романов его посвящён Нестору Лакобе, абхазскому вожаку, погибшему в бериевских застенках в 30-х годах.
Шалоди Михайлович умел дружить. Было у него два самых близких друга, два Бориса, один абхазец, другой русский, один – Адлейба, партийный работник, второй – Бочков, боевой лётчик, генерал... Они были достойны друг друга. Национальностей для Аджинджала не существовало, людей он судил и ценил по другим категориям: надёжности, честности, таланту, доброте, способности жертвовать собой во имя другого. И друзья его были такими же.
И вот одарённого светлого человека, брата, друга-писателя Шалоди Аджинджала не стало. Поклонимся, друзья, ему, почтим его память стопкой водки, корочкой хлеба и молитвой: пусть земля всегда будет ему пухом, а книги его живут не только десятилетия и века – живут всегда, во все времена.
Группа товарищей
Валерия Поволяева представлять читателям «ЛГ» — ни старым, ни новым — нет никакой необходимости. В течение полувека его имя не сходит со страниц нашей газеты, в которой, будучи корреспондентом, а потом заведующим отделом, он начинал свой журналистский и литературный путь. Тогда же вышли первые книги Поволяева — сборники рассказов и повестей «Семеро отцов», «Мушкетёры из первого конверторного», «Позывные Янтарного моря», «Быть самим собой», вызвавшие положительный отклик и у читателей, и у критиков. Многие его произведения были посвящены рабочей теме, людям труда, отличались искренностью и любовью к своим героям, несли правду жизни. «Люди, которым веришь» — так называлась статья о творчестве молодого автора, написанная Юлианом Семёновым. А мне ещё помнятся грустные лирические рассказы Валерия о бурундуке, обречённом на голодную смерть туристами, разграбившими его запасы на зиму («Хороший зверёк еврашка»), и «Место под солнцем» о столкновении на бензоколонке инвалида и молодого хама.
Вообще-то Поволяев — человек-оркестр. Писательский труд у него всегда соседствовал с активной журналистской работой. Он был заместителем главного редактора журнала «Октябрь», главным редактором журналов «Земля и небо» и «Русский путешественник», заместителем главного редактора еженедельника «Семья». Проявил себя и как художник-карикатурист, печатавшийся на 16-й полосе «ЛГ» (а это, можно сказать, знак качества), участвовавший в выставках. Валерий Дмитриевич был и остаётся активным общественным деятелем, он избирался секретарём Правления Союза писателей Российской Федерации, был председателем Литфонда России. Давний член Президиума ЦДРИ, он задумал и организовал в этом элитном Доме Пресс-клуб московских журналистов, тем самым придав сотрудникам СМИ статус работников искусств. И раньше и теперь Поволяев много времени проводит в поездках по стране, кажется, что нет «медвежьих углов», где бы он не был. Среди его государственных наград есть особо примечательная для гражданского человека — боевой орден Красной Звезды — за неоднократные и опасные командировки в Афганистан. Он действительный член Русского географического общества, многих общественных академий, заслуженный деятель искусств РФ, заслуженный работник культуры России.
Но вернёмся к литературе. Сегодня прозаик Валерий Поволяев — автор более ста книг различных жанров. Он лауреат премии Ленинского комсомола, многих творческих наград. В новом веке его интересы неожиданно обратились к прошлому: он написал ряд масштабных исторических романов о Распутине, Колчаке, Каппеле, Корнилове, Гумилёве. В трёхтомной эпопее о Рихарде Зорге объёмно, выпукло представлен портрет знаменитого разведчика, приведена масса малоизвестных фактов, интереснейших подробностей о людях, быте, нравах, обычаях Германии, Китая и Японии. К своим персонажам Поволяев относится с пониманием и сочувствием, независимо от того, с каким знаком они вошли в историю.
…Меня всегда поражали наблюдательность и память Валерия. Во время совместных командировок я не раз видел, как по-дружески, с взаимной симпатией общается он с людьми, как душевно сходится с ними. Он всегда замечает детали, черты и чёрточки, на которые ни я, ни другие не обратили внимания. В его произведениях отражаются эти особенности речи, внешности и характеров героев. Со многими и многими сохраняет он многолетние связи, помнит колхозницу из Казахстана, сибирского нефтяника, дальневосточного учёного, заполярного помора. Все они, конечно, присоединяются к поздравлению давнего моего друга Валерия Дмитриевича Поволяева с 75-летием и желают ему всегда оставаться таким, какой он есть.
Теги: литература , Валерий Поволяев
Фото: ИТАР-ТАСС
Наталья встретила Студёнкина злым прищуренным взглядом, словно бы тридцатиградусным холодом обожгла, и сделала это так умело и ловко, что у Студёнкина заломило не только зубы, заломило даже ключицы, а в ушах возник далёкий, противный, какой-то усталый звон.
Впрочем, звон этот рождался не только от усталости… Студёнкин опустил глаза, на щеках его дрогнули и тут же замерли желваки.
- Ну что, дали тебе в конторе денег или нет? – неожиданно ломким, как у подростка голосом спросила Наталья.
Студёнкин молча покачал головой, желваки на его щеках вновь дрогнули и замерли.
Жена удручённое покачивание словно бы и не заметила, мальчишеская ломкость из её голоса исчезла, осталась только жёсткость.
- Алло, гараж! – выкрикнула она Студёнкину прямо в лицо. – Чего молчишь?
- Не дали, - едва слышно произнёс в ответ Студёнкин.
- И как мы будем жить дальше? – Наталья уперла руки в бока, прищурилась ещё больше. Взгляд её больно кололся. – Скоро новый учебный год начнётся, Митька уже из всех порток вырос, ни одних приличных штанов нету… В чём он пойдёт в школу, в трусах? А Ленка? Она же девочка, ей постоянно обновы нужны.
Студёнкин слушал жену и внутри у него вновь возникала боль. Тяжёлая сосущая боль, будто в сердце, либо в лёгких у Студёнкина вырос зуб, зуб этот быстро прохудился, сгнил и стал ныть; пока не вырвешь его – от боли не избавишься. А как можно вырвать зуб из сердца?
- Ты же мужик, – продолжала выступать Наталья. Когда она злилась, то становилась некрасивой, рот у неё делался тонким, жёстким, словно бы обведённым твёрдой проволочной линией, загорелая кожа бледнела, поры на ней расширялись, темнели, прорисовывались приметно, будто у углекопа, сквозь тёмные крохотные отверстия эти наружу проступали капли пота. – Или только числишься мужиком и от бабы отличаешься лишь ширинкой? – Голос Натальи набрал силу и грохотал теперь так, что хотелось зажмуриться, и Студёнкин опустил глаза ещё ниже. – А? – вопрошала Наталья, но Студёнкин молчал, ничего ей не отвечал. Во-первых, он не знал, что говорить, а во-вторых, не привык спорить или ссориться с женщинами.
Если бы Наташа знала, что происходит у него на душе! Он почувствовал, что у него онемела, сделалась чужой правая часть лица – левая вроде бы была нормальной, живой, а правая словно бы под мороз попала, обмёрзла; Студёнкину захотелось застонать, кинуться к Наташе, прижать её к себе, прошептать что-нибудь ласковое, успокаивающее, в ответ услышать такие же успокаивающие слова, но он молчал.
Как же Наталья не может понять простой вещи – он же не урод, у него руки растут из того места, из которого им положено расти, и голова на плечах есть, и добытчик он такой, что вряд ли кто с ним в их поморском селе сравнится… Студёнкин шмыгнул носом по-мальчишески и переступил с ноги на ногу.
Не было сезона, чтобы он не заваливал медведя, - мясо медвежье, ценное, сочное, он раздавал по дворам бесплатно, поскольку знал – денег у людей нет, не заработали, а то, что ими заработано, не выплачивают уже долгое время. Все находятся в одинаковом положении, всё село.
