Комментарии:
Панорама
Кометы из алфавита
Наталья Толстая, чья первая персональная выставка «Память. Знаки. Время» прошла в Центре современного искусства М’АРС, принадлежит к поколению художников, сформировавшихся в 1980-е. Но также она принадлежит роду, который дал России не только великого Льва русской литературы, но и немало художников. Её отец, Олег Владимирович Толстой, был живописцем, мама, Татьяна Владимировна, – известным графиком, много работавшей в книжной иллюстрации. Неудивительно, что встреча слова и живописи становится одним из главных мотивов творчества Натальи Толстой.
Вообще-то эта встреча – едва ли не одна из магистральных в искусстве ХХ века, начиная от знаменитых листов «Война» Алексея Кручёных и Ольги Розановой вплоть до Эрика Булатова и московских концептуалистов 1970-х… Но у Натальи Толстой диалог слова и изображения случается не на знакомой территории книги или картины, а в пространстве… объекта. Художественный объект – это всегда, с одной стороны, вещь, будь то красное «Дерево» с веточками, где вместо листьев – пуговицы, или абстрактные рельефы, с другой – знак, способ через эту вещь указать на что-то ещё, дальнее или ближнее, глубинное. Текст, проступающий на поверхности, отсылающий к библейской истории сотворения мира или алфавиту, конечно, удобный способ отсылки к идеальному миру. Он вроде указателя, что напоминает о толще времён и о некоем сакральном знании.
Правда, нельзя не заметить, что о времени напоминают не только слова, но и материалы, из которых Толстая делает свои объекты. Погнутая чёрная металлическая сетка прикроет поверхность холста, как кольчуга, а сбоку над ней взмывает… шпулька. Та самая, которую с нитками вставляли в швейную машинку. Мир вещей, бывших в домашнем обиходе или мастерской хозяина дома, не просто своего рода «культурный слой». Параллельно возникает образ аскетичной, суровой простоты. Образ не связан напрямую с вещами. Они для художницы вроде красок и кисти. Память о своём бытовании, которую они несут, вроде оттенка, который сгодится. Буквы, будь то условные «альфа и омега» или отрывки старославянского письма, становятся «третьим» слоем. Они, как и вещи, несут память о времени. Но точно так же за ними встаёт образ эпохи, стиля жизни – размеренного, подчинённого традиционному порядку. Плюс они ещё и знаки, и текст, то есть прямое послание читателю. В результате эти полустёртые надписи похожи на романтические руины, свидетельства не только иных времён, но и других цивилизаций. Точнее, кирпичики из древних строений, которые художник использует для современного высказывания.
Кроме вещей и знаков способом высказывания Натальи Толстой становится цвет. Ярко-красный, символ красоты и энергии жизни, серебристо-серый, белый и чёрный – её излюбленные цвета. Нетрудно заметить, что гамма вполне супрематическая. Но одновременно и фольклорная. Впрочем, авангард очень даже народной культурой интересовался. Для Натальи Толстой обе эти традиции – фольклорная и авангардная – равно важны. Обе связывают повседневность с космосом. Крестьянский календарь, деревенский хоровод говорят о природном течении дел. Супрематизм вёл речь о прорыве в пространство неведомого. В обоих случаях искусство было не декоративным украшением, а способом увязывания, соотнесения деятельности человека с миром. Если угодно – способом движения к гармонии мира. У Натальи Толстой сходные цели. Её «Падающая комета», разумеется, не только о падении звезды, но и о конечности жизни. Но из руин и обломков минувшего она выстраивает (и обустраивает) новый мир. В нём посреди расцветает красное древо жизни. В нём силуэты птиц превращаются в буквы. В нём ничего не исчезает бесследно…
Иван ВАСИЛЬЕВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Геноцид армян глазами русского солдата
Панорама
Геноцид армян глазами русского солдата
АКТУАЛЬНО
В декабре 1914 – январе 1915-го в Сарыкамышской операции Русская Кавказская армия наголову разгромила 3-ю османскую армию под командованием военного министра Энвера и остановила наступление турок на Карс. Развивая наступление, к концу марта 1915 г. Русская армия очистила от турок Южную Аджарию и всю Батумскую область, а на южном направлении продвинулась на 100 км.
Победное продвижение в глубь Турции, занятие обширной территории и сладостное ощущение воинской славы витало в рядах русских войск. Турецкая кампания, казалось, могла стать одной из самых счастливых страниц в истории России.
Но подспудно творилось что-то странное, что-то страшное и невообразимое. Шла резня, безжалостное истребление целого народа, санкционированное Стамбулом. Там и тут русский солдат встречал трупы и останки женщин и детей.
Русские казаки и солдаты, идущие по следам отступавших турецких войск, находили лишь изуродованные трупы и сожжённые дома невинных страдальцев. Немногие оставшиеся в живых, как описывал в своих воспоминаниях кубанский казачий офицер Фёдор Елисеев, в слезах целовали стремена лошадей русских спасителей.
С первых же дней русские солдаты и офицеры стали свидетелями жестокостей и зверств, учинённых турками и курдами.
О событиях на турецком фронте русские солдаты рассказывали в своих письмах, в подробностях описывая ужасы, творимые турками над мирным армянским населением. Эти письма были первыми письменными свидетельствами очевидцев о геноциде армянского народа в Турции. Русского солдата больше всего поражает жестокость, с которой уничтожается армянское население.
«Во время пребывания моего на турецком фронте, с января месяца сего года, во всех походах из Турции в Персию и обратно, мне несколько раз приходилось видеть ужасные картины мучений несчастных армян. Озлобленные турецкие войска своими частыми неудачами в боях с нашими войсками стараются вымещать свои неудачи на беззащитных армянах. И каким только истязаниям они не подвергают этих людей. В своих кознях против армян турки не останавливаются ни перед какими ужасными способами нанесения возможно больших медленных мучений. Не щадят они не только мужчин или женщин, но даже и детей.
Случайно оставшиеся в живых армянки рассказывают такие способы мучений армян: предназначенное к уничтожению семейство выводится за селение, гдe на глазах матери и отца отрезают части тела их детей и живых ещё кидают в яр или кладут на костёр и сжигают. Многие матери не могут переносить таких мучений своих детей и бросаются в огонь выхватывать невинные жертвы, обжигая себе руки и лицо; при чём таких матерей турки здесь же сжигают, а мужа подвергают медленным смертельным мучениям.
На западной стороне Ванского озера найден огромный овраг, наваленный голыми трупами армян. Из всей этой массы разложившихся трупов вопила о помощи одна израненная армянка, которая не могла освободиться, так как ноги её были завалены другими трупами. А когда казаками она была освобождена, то первым долгом просила знаками утолить её жажду и чрез переводчика пояснила, что в этом яру убито 800 армян. Многие казаки без слёз не могли слушать рассказ армянки чрез переводчика, при каких обстоятельствах убивались эти люди.
К маю 1915 г. русские войска подошли к Вану. Город уже месяц находился в осадном положении. Армяне города, не желая разделить участь своих невинно убитых соотечественников, забаррикадировали все входы в армянский квартал города и успешно отбивали атаки турецких двенадцатитысячных регулярных войск.
Однако в середине июля было принято решение вывести Русскую армию из Вана. Местная власть под руководством Арама Манукяна и командиры армянских добровольческих дружин обратились к командованию фронта за разрешением остаться в Ване и защитить население, но получили отказ. Армянское население города отступило вместе с войском. Ван был отдан туркам без боя.
В эти дни министр иностранных дел С.Д. Сазонов в Государственной Думе отмечал: «3-го февраля пал Эрзерум. Наши доблестные войска идут вперёд, преодолевая тяжёлые препятствия. За время, последовавшее за отступлением наших из Вана, турки удесятерили свои жестокости по отношению к армянам. Мне уже раньше приходилось упоминать перед вами о неслыханных мучениях этого несчастного народа. Под благосклонным оком союзной Германии турки, по-видимому, намерены осуществить свою давнишнюю мечту о полном истреблении армянского населения, не поддающегося влиянию мусульманской массы и, таким образом, служащего помехой германским планам экономического и политического подчинения себе Турецкой империи».
