мусора только опытный аналитик может найти крупицы правды, документированной и достоверной информации. Но работа с подобными сведениями уже не имеет никакого отношения к конспирологии, а представляет собой криптоаналитику, требующую многих знаний, недюжинного терпения и интуиции.
Расскажем основные итоги наших криптоаналитических изысканий. Они опираются исключительно на проверяемые факты в общедоступных источниках, а не донесениях секретных агентов или неведомые манускрипты, с которыми познакомились конспирологи на конспиративных квартирах.
В начале 1966 года во французском курортном местечке Довиль на берегу Ла-Манша, где также как в Монако существуют казино (в которые, в отличие от монакского, пускают только избранную публику), состоялась встреча серых кардиналов и консильери элиты из США, Великобритании, Японии, ФРГ и Франции. На встрече шла речь о необходимости торможения научно-технического прогресса. Встреча, в отличие от Римского клуба с его знаменитым докладом «Пределы роста», не привлекла сколько-нибудь пристального внимания.
На встрече серьезные люди обсуждали ключевую тему, а потомку никакого шума, как это бывает с выставленными напоказ Бильдербергским клубом, Трехсторонней комиссией, не было.
Была согласована позиция о необходимости не только замедления научно-технического прогресса, но и блокировки некоторых его, так называемых, прорывных направлений. Дело здесь было не в коварных происках жидомасонов и воздействии рептилоидов. Причин было три:
– во-первых, по состоянию на 1967 год Советский Союз заметно опережал Запад в космической, атомной и программно-математической гонках;
– во-вторых, после Карибского кризиса западные элиты всерьез опасались термоядерной войны, в том числе произошедшей по случайности, например, из-за отказа систем оповещения и раннего реагирования;
– наконец, в-третьих, и это самое главное, принципиально новые, прорывные или закрывающие технологии подрывали господство мировых элит. Причина проста. Они обесценивали уже существующие технику, оборудование, инфраструктуру, то, что называется основными производственными фондами. Основные производственные фонды в то время были главным капиталом. Соответственно прорывные технологии подрывали не только военно-политическую власть, но и множили на ноль крупнейшие состояния.
В силу случайного стечения обстоятельств, связанных с персоналиями тогдашних советских лидеров, СССР воспринял аргументы западных элит и на рубеже 1960-х – 1970-х годов вступил в неформальный договор о торможении научно-технического прогресса и стал эффективно его выполнять.
Тут скептический читатель может воскликнуть: «Предъявите проверяемые доказательства». Это несложно. Хорошо известно, что любая развитая технология, техническое решение, научное открытие имеют как минимум два применения – мирное и военное. Широко известно, что в конце 1967 года вступил в силу Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела. В декабре 1970 года после трех лет обсуждений и дебатов по инициативе СССР, США и Великобритании Генеральная Ассамблея ООН одобрила Договор о запрещении размещения на дне морей и океанов и в его недрах ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения.
В 1969 году Политбюро санкционировало приостановление производства собственной линейки компьютеров, в том числе ориентированных на ОГАС, и переориентировало военную и гражданскую электронику на линейку IBM. Формальным предлогом была необходимость единой электронно-вычислительной базы для сотрудничества в области термоядерной энергии и повышения предсказуемости в системах распознавания и раннего предупреждения о ракетной угрозе. Решение было крайне странное, если не сказать больше.
Почему столь важны приведенные выше договоры? Дело в том, что в СССР во второй половине 1960-х годов в макетах уже были готовы военно-космические и военно-подводные системы. Военно-космические включали в себя многоразовые космические истребители, взлетающие с самолетов, пилотируемые станции, имеющие на борту ядерные ракеты, группировки спутников связи, а также спутников-убийц. В последующем фрагменты этой нереализованной программы стали известны как станции «Салют», военно-космическая система «Спираль», проект МАКС, челнок «Буран» и т. п. Все они были созданы в КБ и на заводах В. Челомея и нескольких других конструкторов. Он отвечал за военный космос, а С. Королев – за гражданский. Поскольку у В. Челомея работал талантливый инженер С. Хрущев, то Никита Сергеевич не жалел ресурсов на военный космос.
Частично у Челомея, а частично в других КБ были разработаны и к 1966 году изготовлены в опытных образцах и прошли испытания уникальные ракетные системы запуска с морского и океанского дна. Будучи расположенными вне территориальных вод США они гарантировано даже в случае опережающего удара США по СССР уничтожали все основные мегаполисы Америки. Также в те годы Советский Союз создал уникальные, самые глубоководные в мире системы погружения и провел испытания модулей подводных мини-городов.
Созданные уникальные советские космические, подводные и электронно-вычислительные системы не только в то время, но и до сегодняшнего дня не имеют аналогов на Западе. Кстати, в качестве отвлечения сообщим, что знаменитая технология добычи сланцевых нефти и газа, до неузнаваемости изменившая рынок углеводородов, и обеспечившая в последние годы господство США на этих рынках, была разработана во второй половине 1960-х – начале 1970-х годов именно в СССР, в Сибирском отделении Академии наук.
Приведем еще один пример. Решение не относилось к космическим бортовым ЭВМ. Соответственно на советских «Союзах», «Салютах» и в Центре управления полетов стояли оригинальные советские машины с собственным хардом и софтом. Когда в 1975 году была реализована программа «Союз»-«Аполлон», стыковка, расстыковка и управление полетом велось из двух центров – советского и американского. В американских фундаментальных книгах об этой программе признается, что советский ЦУП имел информацию гораздо раньше, больше и лучшего качества, чем американцы.
Торможение, а также блокировка многих направлений научно-технического прогресса не только спасли Соединенные Штаты и Западную Европу и более чем на полвека продлили существование капитализма, но и, по сути, предопределили крушение СССР.
Торможение, а по многим направлениям блокировка научно-технического прогресса, естественно, покончили с научно-технической революцией, о которой в 1960-е – 1970-е годы писалось гораздо больше и правдивее, чем о нынешней четвертой. Важнейшим последствием отрицательной конвергенции стал безальтернативный проигрыш СССР в гонке вооружений и крах экономики из-за абсолютно извращенных пропорций воспроизводства в пользу первого подразделения и неподъемных расходов на оборону и создание мобилизационных резервов. В 1980-е годы в СССР они в совокупности достигали 15 % бюджета, против 5 % – в США.
Если бы Советский Союз реализовал свои системы космического и подводного вооружения, то он мог бы совершенно не беспокоиться об обороноспособности страны на долгие десятилетия, радикально в 2–3 раза снизить военные расходы и не создавать гигантских резервов производственных мощностей на случай войны.
Как справедливо понимали ведущие теоретики марксизма, развитой полноценный социализм предполагает иной уровень развития научно-технического потенциала. Как отмечал еще Карл Маркс, исходя исключительно из здравого смысла и интуиции, именно автоматизация и вычислительная техника покончат с капитализмом и сделают социализм безальтернативным.
Большинство читателей с возмущением прочтут про Маркса и вычислительную технику. Между тем,
