– От крови! – ахнул кто-то, потрясённый небывалой догадкой.
– Именно! Да, мы победили Гитлера. Но какой ценой? Мы же завалили немцев трупами. Наши потери – десять к одному!
– Нет, не десять. Мы потеряли двадцать миллионов с гаком. Вместе с мирным населением. А они – почти семь! – возразил ветеран, нахмурился и стал похож на обиженного филина. – И фашисты напали внезапно!
– Какие фашисты?
– Гитлеровские. Какие же ещё… – растерялся дед.
– Ну, во-первых, это ещё надо разобраться, кто был большим фашистом: Сталин или Гитлер. Вы, наверное, забыли про позорный пакт «Молотова – Риббентропа»?
– Товарищ Сталин хотел оттянуть войну, чтобы подготовиться…
– Если товарищ Сталин хотел подготовиться, значит, он знал о скором нападении. Тогда о какой внезапности мы говорим?
Зал одобрительно зароптал. Пуртов склонился над магнитофоном, видимо, проверяя, записал ли агрегат такую виртуозную плюху сталинизму. Ветеран гулко кашлянул. Болотина поджала губы.
– Во-вторых, обратите внимание, товарищи, как наш уважаемый ветеран миллионами душ разбрасывается! – Смелков слегка поклонился в сторону деда. – С гаком… С гаком или с ГУЛАГом? Эх, вы! Каждый человек – это вселенная, единственная и неповторимая. Никакие цели не стоят слезинки ребёнка, а тем более рек крови!
Народ посмотрел на фронтовика как на серийного убийцу. Тот побагровел и полез за таблетками. Гена, довольный первой полемической победой, продолжил:
– …А в-третьих, всё у нас как-то внезапно. Зима – внезапно. Весна – внезапно. Сев – внезапно. Жатва – внезапно. У нас в стране что: внезапно – плановая экономика?
Слушатели засмеялись и захлопали. Теперь из них, как из теста, можно лепить кренделя. Пережидая аплодисменты, оратор показал Пуртову на графин. Тот, продолжая радостно кивать, налил в стакан воды и поднёс златоусту. Гена промочил горло, гордо глянул на вдохновенную Зою и скуксившегося Илью, потом продолжил:
– А вот скажите, товарищи, почему, имея землю, набитую сокровищами, как пещера Аладдина, богатую нефтью, газом, рудами, золотом, алмазами, – мы живём хуже всех? Почему наши герои, победившие Гитлера, получают пенсию, смешную и унизительную по сравнению с ветеранами вермахта? У нас люди давятся в очередях за модными тряпками, за колбасой, а на Западе реклама изощряется, как бы заманить человека в магазин, заставить купить что-нибудь, даже ненужное, потратить деньги. Я вот недавно вернулся из Парижа…
Люди поглядели на него так, будто он вернулся с Марса.
– Вечерней лошадью? – съехидничал ревнивый Колобков.
– Нет, Илья Сергеевич, всего-навсего «Аэрофлотом», – отбрил Смелков. – Как поётся, «летайте самолётами «Аэрофлота», влюбляйтесь в аэропорту!» – и снова посмотрел на Зою.
Библиотекарша потупилась.
– …И вот, гуляя по ночному Парижу, мы зашли в обычный универсам. Решили с коллегами, знаете, на сон грядущий принять на грудь бутылочку-другую бордо.
– Ночью? – недоверчиво уточнили из зала.
– Ночью. Там алкоголь продают не с двух до семи, а круглосуточно. Там с пьянством не борются. Там его попросту нет. У нас, кстати, в 30–50-е годы пили в три с половиной раза меньше, чем сегодня. Почему?
Люди молчали, молча размышляя, а Смелков вдруг сообразил: получается, при Сталине пили меньше. М-да, неувязочка. К счастью, никто не заметил.
– Почему, как думаете?
– Потому что я тогда ещё в школе учился! – объяснил с подоконника весёлый в кедах.
– В последний раз предупреждаю! – возвысила голос Болотина.
– А меньше пили, потому что люди ещё верили в будущее, не было столько лжи, не было застоя. Понимаете? – разъяснил Гена.
– Ну и что там во французском универсаме? – нетерпеливо спросил кто-то.
– Там всё в порядке. Изобилие. Я обнаружил 48 сортов колбасы и 63 вида сыра. Пытался считать марки вина, водки, виски, джина, текилы, кальвадоса и, знаете, сбился, запутался, как Василий Иванович, в этикетках.
Народ понимающе засмеялся, вспомнив анекдот про Чапаева, пившего в мировом масштабе. Пуртов от восторга дёрнул головой, как взнузданный, а ветеран, наоборот, окончательно нахмурился, обидевшись за легендарного героя Гражданской войны.
– Дорогая там выпивка? – робко поинтересовались из зала.
– Как вам сказать? Всё относительно. Сколько бутылок водки можно купить у нас на месячную зарплату?
– Теперь только по талонам. В месяц два пузыря на одно горло.
– А если теоретически?
– Теоретически – двадцать!
– Какие там двадцать? Пятнадцать от силы…
– А вот рядовой француз может купить на зарплату двести бутылок, – торжественно объявил Смелков голосом диктора Левитана, оповещающего об очередной победе Красной армии.
– Не может быть! – ухнул кто-то.
– Может.
– Вы, Геннадий Павлович, лучше скажите, сколько они там за жильё платят! – сдерживая возмущение, посоветовала Болотина.
– За хорошую квартиру можно и заплатить. Но не за коммунальный курятник. Поднимите руки, кто живёт на отдельной площади!
– А с подселенцем считается? – спросил тоскливый мужской голос.
– Если подселенец – красивая женщина, тогда считается! – мгновенно среагировал Смелков и метнул в Зою гусарский взгляд.
Слушатели одобрительно зашумели и подняли руки – едва ли треть зала.
– Негусто. Вижу, квартирный вопрос портит жизнь не только москвичам, но и тихославльцам.
– Ага, одним – осетринка, другим – от ерша спинка! – донеслось с подоконника.
Елизавета Вторая, уловив намёк на свою новую квартиру, окаменела лицом и посмотрела на люстру.
– Кстати, о лучшей половине человечества, – улыбнулся Смелков. – Модный дамский наряд там, у них, стоит столько же, сколько бутылка хорошего шампанского! – Сказав это, он подумал, что платье, купленное в «Тати» для Марины, очень пошло бы Зое.
– Ах ты, господи! – простонала женщина, одетая в сарафан, похожий на рабочий халатик. – Живут же люди!
– А как там у них насчёт безработных? – сухо спросила Болотина.
– Не знаю, не видел. Но, по-моему, лучше искать работу, чем ходить на службу и бездельничать – разгадывать кроссворды и вязать носки! – весело парировал журналист.
– Геннадий Павлович, надеюсь, наш разговор не сведётся к тряпкам, выпивке и закуске? – холодно поинтересовалась директриса.
– Ни в коем разе, Елизавета Михайловна! Это так, для иллюстрации. Понимаете, товарищи, бродил я вдоль бесконечных полок парижского универсама и размышлял мучительно: почему, ну почему? Ведь французы такие же люди, как и мы: две руки, две ноги, голова. И голова-то не какая-нибудь особенная. Обычная голова. Наши головы поумней, пообразованней будут. Так почему же, почему мы запускаем луноходы, а выпустить хороший холодильник или телевизор не умеем? Почему наши танки могут под водой ездить, а трубы и краны в квартирах текут? Сколько можно быть Верхней Вольтой с атомным оружием?! Я спросил одного француза: когда у них начинают продавать клубнику? И знаете, что он ответил?
– Что-о?
– В семь утра!
– У-у-у… – простонал зал.
– Значит, так и будем страной вечнозелёных помидоров!? Почему?
– Потому что у них рынок! – звучно объяснил Вехов.
– Правильно! И не просто рынок, а умный рынок, он сам всё регулирует. Госплан – каменный век. Знаете, сколько бумаги изводит наша бюрократия?
– Сколько?
– Сто миллиардов листов документов в год! Получается, по одному листу на душу населения е-же-днев-но!
– Сколько ж на эту макулатуру книг хороших можно купить! – мечтательно воскликнула очкастая девица с безнадёжно начитанным лицом.
– Да, друзья, за нас с вами всё заранее решено, подсчитано: сколько мы можем купить штанов, сколько книг прочесть, сколько мяса, хлеба, рыбы съесть…
– И сколько раз на х…й сесть! – гоготнул на подоконнике пьяный.
Болотина с наслаждением кивнула дружинникам – те, подскочив, схватили безобразника под мышки, сорвали с подоконника и понесли, а он, по-детски болтая в воздухе кедами, весело бормотал:
– Никакой свободы слова! Ну просто никакой!
– Может, всё-таки не надо, Елизавета Михайловна? – вступился Смелков. – Это же фольклор, а из фольклора слова не выкинешь.
– Не фольклор, а хулиганство! – Она посмотрела на московского гостя так, точно сожалела, что из помещения вынесли нетрезвого балагура, а не золотое перо газеты «Мир и мы».
– А что же нам делать? – спросил из зала страдающий голос.
– Довести начатое до конца, – строго ответил Гена.– Да, экономика у нас плановая, мы во всём зависим от государства. Нам нужно раскрепостить человека. Государство не должно кормить нас рыбой, оно, образно говоря, обязано дать нам удочку, а рыбу на обед мы поймаем сами. Так победим!
– Нет, так не победим. Нужна чрезвычайная комиссия по борьбе с врагами перестройки! – гулко объявил Вехов. – Надо выявлять и…
