контроль.
Однако, несмотря на очевидные преимущества, которые могут принести новые технологии, РКИК ООН мало что сделала для того, чтобы прояснить механизм передачи технологий таким образом, чтобы это имело четкие правовые и политические последствия. Вместо этого она остановилась на риторической позиции, которая не позволяет дать определение на практике. Формулировка прав интеллектуальной собственности (ПИС) в Повестке дня на XXI век Рио-де-Жанейрской конференции "Земля Саммит возник не на пустом месте. Он основывается на опыте таких стран, как Индия и Южная Корея, которые столкнулись с огромными препятствиями в получении технологий для реализации Монреальского протокола по веществам, разрушающим озоновый слой, 1987 года. В то же время в "Повестке дня на XXI век" заложены серьезные ограничения. Документ призывает государства "поощрять, облегчать и финансировать... передачу экологически чистых технологий и соответствующих ноу-хау... на благоприятных условиях, в том числе на льготных и преференциальных". Неудивительно, что при этом не было предложено никакого конкретного институционального или финансового механизма для поддержки такой цели, равно как и сроков ее достижения.
Уже сейчас данные Управления энергетической информации (EIA) показывают, что к 2035 г. выбросы углерода в странах, не входящих в ОЭСР, превысят выбросы в странах-членах ОЭСР более чем на 100%.74 Однако технологические инновации в области экологически устойчивых технологий по-прежнему сосредоточены в странах Глобального Севера, особенно в США, Германии и Японии, на долю которых приходится почти 60% всех инноваций, связанных с климатом. Аналогичным образом, исследования показывают, что большая часть передачи технологий - до 73% - приходится на потоки между развитыми странами, и только 22% экспортируется в развивающиеся страны, причем даже в этом случае большая часть этих поставок приходится на Китай. Его инвестиции в возобновляемые технологии, особенно в солнечную и ветровую энергетику, привели к тому, что МЭА назвало его "бесспорным" лидером роста возобновляемых источников энергии.
К сожалению, промышленно развитые страны, несмотря на немонополизированность таких технологий, отвергают призывы Юга к некоммерческим условиям передачи технологий, мотивируя это несовместимостью такого соглашения с защитой прав интеллектуальной собственности. Скорее всего, это связано с тем, что развитые страны получают огромные финансовые преимущества за счет роялти и сборов с запатентованных ими технологий. Например, в 1995 г. США имели положительное сальдо торгового баланса в размере более 20 млрд. долл. за счет лицензионных платежей и роялти за промышленные процессы, проданные за рубеж. Эта эпопея продолжается и в XXI веке, причем развивающиеся страны, выплатив в 2002 году около 45 млрд. в качестве платежей за интеллектуальную собственность.
Настолько укоренилось представление о том, что режимы интеллектуальной собственности способствуют передаче технологий, что промышленно развитые страны отказались даже рассматривать вопрос об интеллектуальной собственности и передаче технологий, когда некоторые развивающиеся страны, в том числе Индия и Китай, заявили о необходимости рассмотрения вопросов интеллектуальной собственности в рамках дискуссий по технологиям. Несмотря на доказательства обратного, развитые страны во главе с США утверждали, что ПИС стимулируют инновации и не являются препятствием для передачи технологий. Динамика этих споров проявилась на саммите в Копенгагене, где США успешно исключили из итогового документа любое упоминание об ПИС.
В конечном счете, технологии - это лишь одна из граней контроля, осуществляемого Глобальным Севером. Несмотря на то что необходимость адекватного финансирования для борьбы с изменением климата хорошо осознается, механизмы, объемы и сроки остаются недостаточными. По оценкам Всемирного банка, повышение глобальной температуры на два градуса может привести к постоянной потере ВВП в Южной Азии до 5%, а в прибрежных районах - к еще более значительным потерям в 38%. Адаптация к такому повышению температуры будет стоить от 70-100 млрд. долл. в год в период с 2010 по 2050 год. Кроме того, только на политику смягчения последствий изменения климата в развивающихся странах в ближайшие двадцать лет потребуется от 140 до 175 млрд. долл. в год. Для поддержки перехода к низкоуглеродным технологиям в ближайшие два десятилетия миру потребуется около шести триллионов долларов в год, причем не менее 60% этой суммы придется на развивающиеся страны.
После окончания Второй мировой войны развитые страны мира обязались оказывать помощь в рамках программ официальной помощи развитию. Однако с самого начала в способе распределения помощи на цели развития существовал системный изъян. На протяжении 1950-х годов развивающиеся страны настаивали на создании финансового института ООН, решения в котором принимались бы на основе суверенного равенства. Богатые страны во главе с США выступали против этого проекта, отказываясь создавать финансовый орган, решения в котором принимались бы в ООН. В результате многолетних переговоров в качестве компромиссного варианта была создана Международная ассоциация развития (МАР).
Это решение, в конечном счете, благоприятствовало развитым странам, поскольку основными его учреждениями были Всемирный банк и МВФ. При этом он оставался связанным правилами голосования Всемирного банка, что означало сохранение контроля над ним со стороны основных спонсоров.
Если история переговоров по изменению климата что-то и показывает, так это то, что развитые страны практически всегда не выполняют своих финансовых обязательств, особенно в области изменения климата и устойчивого развития. Сразу после того, как в Рио-де-Жанейро в рамках Повестки дня на XXI век развивающиеся страны обязались выделять на эти цели до 0,7% ВНП, официальная помощь развитию (ОПР) фактически сократилась с 62,4 млрд. в 1992 году до 48,7 млрд. в 1997 году. В 2005 г. общий объем помощи, оказанной двадцатью двумя богатейшими странами развивающимся странам мира, составил всего 106 млрд. долларов, что на 119 млрд. меньше обещанных 0,7% и является предательством цели 8 Целей развития тысячелетия, под которой они подписались с такой помпой.
На практике ОПР часто бывает непредсказуемой, плохо целевой и не доходит до тех мест, где она необходима. По оценкам, только около 24% двусторонней помощи реально финансирует инвестиции на местах. Даже в тех ограниченных объемах, которые были обещаны в качестве помощи, никогда не было ясно, какой объем средств может быть напрямую связан с охраной окружающей среды. По результатам самооценки, проведенной странами ОЭСР с использованием рио-де-жанейрских маркеров в 2010-2011 годах, только 21% от общего объема ОПР можно было в той или иной степени связать с экологией. Для устранения этих недостатков развитые страны на Копенгагенском саммите обязались выделять 100 млрд. в год на оказание помощи развивающимся странам в смягчении последствий изменения климата и адаптации к ним. Однако само обязательство является неудовлетворительным: во-первых, развитые страны не обещали финансировать эту сумму, а согласились попытаться ее мобилизовать. С другой стороны, сама сумма является скорее политическим обещанием, не основанным на каких-либо разумных научных или экономических оценках.
В конечном итоге даже эта сумма стала предметом ожесточенных споров. По оценкам ОЭСР, богатые страны уже
