Ознакомительная версия.
…А. Адамович: Аналогичная картина была и у нас, в Белоруссии. В первые дни после аварии наш белорусский профессор-ядерщик В. Нестеренко обратился к республиканскому руководству с перечнем незамедлительных мер, включая эвакуацию населения. Напомню — коли мы говорим о конкретных лицах — первым секретарем ЦК БКП тогда был нынешний член Политбюро, секретарь ЦК Н. Слюньков, Председателем Совмина БССР — ныне занимающий эту должность М. Ковалев. Так вот, Нестеренко в высоких сферах ответили в том смысле, чтобы он не лез не в свое дело, и попросту выгнали из кабинета. Ну, Нестеренко, не будь дурак, взял дозиметр и пошел мерить фон у цэковских секретарш и посеял там такую панику, что пришлось начальству как-то реагировать. Но именно «как-то». Десятки тысяч людей, накрытых радиационным облаком, остались жить там, где и живут по сегодня.
«МН»: Итак, очевидно: ложь вокруг чернобыльской катастрофы началась с первых ее мгновений. На первом году перестройки, когда гласность лишь пробивалась сквозь мерзлоту сталинского социализма, отлаженный механизм секретности и полуправды, что называется, не засбоил. Простить это, конечно, нельзя. Но подобное можно хотя бы — зная наши реалии — как-то понять. А дальше? Казалось бы, сама обстановка в стране уже не позволяла говорить неправду?
…А. Адамович: Теперь я хочу сказать, что преступление, которое началось в 1986 году, продолжалось и продолжается. Менялись его формы, но оно ничуть не становилось меньше. Я спрашиваю себя: почему молчали три года и не говорили о степени радиационной загрязненности Белоруссии, Украины, Брянщины? Почему на подтверждение этой лжи была задействована и местная наука, и московская, в особенности Институт биофизики Минздрава, возглавляемый вице-президентом Академии медицинских наук (!) СССР академиком Ильиным? Лишь спустя три года после Чернобыля, наконец, сказали: треть Белоруссии заражена, пятая часть пахотных земель «убита». Вот цифры: РСФСР — 1000 квадратных километров «грязной» земли, УССР — 1500, БССР — 7000 квадратных километров! Врать продолжали даже тогда, когда стала всплывать информация, убеждали, например, что никто не умирает от радиации. Но когда вскрывали людей, умерших якобы от других болезней, например, от ишемии, то оказывалось, что у них в легких — это зафиксировано белорусским профессором Е. Петряевым — в огромном количестве так называемые горячие частицы. До 15 тысяч! 2000 таких частиц — гарантия рака…
А. Адамович: На Съезде народных депутатов мы все наблюдали за перепалкой между председателем Госкомгидромета Ю. Израэлем и Председателем Президиума Верховного Совета УССР В. Шевченко, как они пытались друг на друга свалить вину. Шевченко обвиняла Израэля в том, что он давал в республику не ту информацию, а Израэль, в свою очередь, теперь выплескивает на страницы газет документы, показывающие, что он всегда говорил правду, только правду и ничего, кроме правды. Наш академик Борисевич рассказывал мне, как он пришел к Ю. Израэлю с данными о катастрофическом положении шести районов Могилевской области — теперь тому много свидетельств. Израэль же перед ним выложил документы, что всё-де в порядке. Но я не удивлюсь, если завтра у него окажутся и документы обратного порядка.
Однако я не стал бы обвинять только аппаратчиков и бюрократов. Хотя, конечно, вина таких людей, как Щербина, который был председателем правительственной комиссии, огромна. Немалую долю вины должны с ними разделить и наши ученые, и физики, и медики. Как же медики могли подписывать документы, скрывающие истину от людей и тем обрекающие их на страдание? И отвечаю: это клановое мышление. Оно есть везде. Но у нас оно приобрело гипертрофированные размеры, ибо получило колоссальную идеологическую цементировку.
Ю. Щербак: Наука и медицина превратились у нас в служанок политической системы. Это самое страшное, что может с наукой произойти.
«МН»: Итак, вскоре после аварии на Чернобыльской АЭС стало очевидно, как пагубно сокрытие правды. Но и эта очевидность мало поколебала тех, кто продолжал пребывать в уверенности: одна гласность — для всех, другая — для избранных. В зонах повышенной радиации болели дети, умирали или кончали самоубийством взрослые. А страна читала Гроссмана и готовилась печатать Солженицына — узнавала правду о своем прошлом и хотела верить, что нет зон, закрытых для гласности. Но зона чернобыльской лжи оставалась. Теперь и это очевидно. Какие же сделаны выводы?
…А. Адамович: Раз, начав говорить неправду, трудно остановиться. Новая неправда, свалившаяся на измученных людей, которые уже не знают, кому верить, и не верят теперь никому, — это так называемая концепция 35 бэр. Такую предельно допустимую дозу, полученную в течение жизни, определили для пораженных районов ученые из центра во главе с академиком Л. Ильиным. Определили для всех — для здоровых мужчин и для беременных женщин, для стариков и детей. Против этой концепции выступили и белорусские, и украинские ученые, доказывающие, что расчет, мягко говоря, некорректен, что он не учитывает, сколько люди нахватали радиации в первые дни и месяцы аварии; не учитывает расчет и степени радиоактивного заражения воды и почвы, не учитывает, наконец, что люди вынуждены питаться «грязными» продуктами. Но не учитывать это невозможно! Можно только на это закрывать глаза! Зачем? Затем, что если больше 35 бэр, людей надо отселять.
Белорусских ученых упрекают в некомпетентности, поскольку комиссия ВОЗа согласилась с этой концепцией. Действительно, согласилась. Но когда профессора Пеллерина в Белоруссии спросили, почему он поддерживает концепцию, он ответил просто: «Но у вас же всё равно нет денег на переселение». Хотя бы честно! Кстати говоря, буквально несколько дней назад, на сессии, я говорил с академиком Велиховым, и он в присутствии Горбачева и Рыжкова сказал, что все эти 35 бэр взяты с потолка, что ясно: люди не должны жить там, где они не могут съесть картошку с собственного огорода, выпить молока от своей коровы.
Ю. Щербак: У нас в стране принят документ «Нормы радиационной безопасности» (принят он, в частности, тем же Ильиным), где сказано, что за превышение радиационных норм положена уголовная ответственность. Так вот 35-бэровская концепция находится в полном противоречии с этим документом. И второе. Международный комитет радиационной защиты постоянно снижает порог предельно допустимой дозы. Выступавший у нас на парламентских чтениях по поводу челябинской аварии Жорес Медведев говорил, что для профессионалов, то есть для людей, работающих на АЭС, ПДД снижена до 20 бэр. А у нас для детей 35!
…И два слова о нынешней ситуации в Чернобыле и на станции. Передо мной газета «Трудовая вахта», которая издается в зоне Чернобыля, датированная 20 июля 1989 года…Цитирую: «…предстоит пересмотр чернобыльской трагедии, это будет, когда общество избавится от гнета официального мнения, когда будут лишены рычагов давления Щербина, Чазов, Ильин, Луконин, Израэль и все, кто с ними работает. Когда закончатся успокоительные оценки Минздрава? Пора бы также узнать и обнародовать имена тех, кто выбрал место для Славутича и заставил нас решать сложные психологические проблемы и немалые дополнительные расходы». Речь идет о том, что город Славутич построен на «грязном» цезиевом пятне, и поэтому большинство персонала, располагая данными дозиметрического контроля, отказывается здесь работать.
А. Адамович: А теперь давайте посмотрим, во что эта ложь вылилась. А вылилось это в большое преступление уже перед всей страной. Вместо того, например, чтобы вовремя локализовать радиацию, не дать ей расползтись, ее «размазали» сначала по Белоруссии — если на Украине еще были какие-то контрольно-пропускные пункты, то у нас, их либо не было вовсе, либо быстро сняли. А потом радиационная грязь поползла по всей стране. Мы уже слышим: от белорусского мяса отказываются на Севере, в Средней Азии, в других местах. А мы продолжаем наращивать производство и масла, и мяса в радиоактивно зараженных зонах. Вот документы. Хойникский район — один из тех районов, который сразу был объявлен как радиационно опасный. Здесь всё загрязнено, никакого сельского хозяйства вести нельзя. Однако план 1985 года по молоку был 32 500 тонн, 1989-го — 36 000, по мясу был 7,5 тысячи тонн, стал 7,8 тысячи тонн. В совхозе «Судаково» директор Садченко Николай Иванович добивался, чтобы с него списали 500 га «грязной» земли, а ему еще 124 га добавили, планы по молоку и мясу подняли в полтора раза. А у него в деревнях Ломачи и Тульговичи — ученые из Обнинска померили — по плутонию 5,4 кюри на км2, тогда как норма — 0,1! Так на наших с вами глазах продолжает работать механизм бюрократического убийства народа — убийства слепого, бессмысленного, даже незлобного, просто нормальная работа бюрократического механизма.
Ознакомительная версия.
