О героическом поступке нашего вождя. А именно то место, где на Володю Ульянова по дороге то ли в школу, то ли в библиотеку напали ужасные гуси. Которые, судя по их поведению, хотели съесть все его книжки. Однако Ленин уже в детстве отличался завидной сообразительностью. Он положил книги на землю, лег на них спиной и не позволил ненавистным и безграмотным тварям испортить источник знаний.
Вспомнив тот забавный сюжет, я улыбнулся. Звуки шагов стихли. Я ждал, что будет дальше. Но кругом снова было тихо. И только где-то на деревенских подворьях возилась скотина. Душераздирающий вой разорвал ночное спокойствие в клочья. Обожженный гремучей смесью неожиданности и страха, я словно бы провалился в небытие. Окружающее на какое-то время перестало для меня существовать. Темнота ночи померкла перед лицом дремавшего в подсознании старого, как мир, ужаса. Вой, мучительно протяжный, перешел в злое сопение. Выдержав короткую паузу, забрехали, казалось, все собаки на деревне. Где-то хлопнула дверь, заревел напуганный ребенок. Все это нарастающее оживление я воспринимал скорее зрительно… Меня крутило в водоворотах густого мрака, и необычная для этого времени суток деревенская какофония кружила вместе со мной. Когда я вновь пришел в себя, во многих избах зажегся свет. И ближайшие соседи, высыпав на улицу, уже вовсю соревновались между собой в матерщине. Я поднялся на ноги. Осмотрелся. И только здесь заметил свет, пробивающийся сквозь деревья в каких-нибудь трехстах метрах от меня. «Кащей!» — промелькнуло у меня в голове. Получается, что Синицын вывел нас все же правильно. Вот только из-за отделяющих сказочную избушку от села деревьев мои товарищи не смогли определить верное направление. А как только в ответ на деревенский переполох в окнах Кащеева дома загорелся свет, его жилье вновь обнаружило себя. Не помня себя от радости, что по меньшей мере мои ночные мытарства закончились, я подхватил весь наш скарб и бросился к приветливо светящимся окошкам.
Добежав до с большим вкусом выполненного деревенским мастером частокола, с трех сторон опоясывающего участок Кащея, я остановился. От быстрого бега в груди бухало сорвавшееся с шестеренок сердце. Несколько раз глубоко вздохнув и с силой выдохнув, я постарался привести дыхание в порядок. И лишь только после этого толкнул калитку, инкрустированную совиными головками с выпученными глазищами. Последние поблескивали вставленными в них кусочками цветного стекла. Сделав несколько шагов, я замер на месте…
Вид избушки на курьих ножках в таинственном свете луны, наконец-то выкарабкавшейся из густых облаков, одновременно пугал и радовал. Пугал своей загадочной нереальностью. Казалось, вот сейчас со скрипом отворится дверь, и на крыльцо вывалится нечто костлявое в разноцветном отрепье да как засвистит, заулюлюкает. Но, с другой стороны, на истосковавшуюся по безвозвратно ушедшему детству душу изливалась радостная истома. Будто открыл заветную дверь в мир сказок, и теперь в твоей власти, возвращаться ли назад в мир взрослых глупостей, или навечно остаться в стране невинных чудес.
В доме нашего нового знакомого вдруг что-то с шумом упало.
— Кащей! — крикнул я.
В окнах метнулась тень, и свет в доме тут же погас. А совсем рядом со мной раздалось хлопанье сильных крыльев. Я резко повернулся в том направлении. Но успел заметить лишь нечеткий силуэт крупной птицы.
— Филя, это ты что ли?! — спросил я прежде чем успел подумать.
Из избушки снова донеслись звуки. На этот раз очень неясные. Будто что-то тащили через заставленную мебелью комнату. Вот загудел потревоженный толчком стол. Упал, уткнувшись в бревенчатую стену, стул. Что там происходило?
— Кащей! Принимай гостей! — уже громче крикнул я первое, что в ту минуту пришло на ум.
Звуки пропали. Я опустил рюкзаки на землю и стал медленно обходить избушку. В жилище Кащея творилось что-то непонятное. И это меня здорово беспокоило. Я продолжал осторожно двигаться, не спуская с крыльца внимательного взгляда. Мне померещилось, или входная дверь действительно приоткрылась. Я зашел за угол избы и сразу обратил внимание на форточку, в которую обычно вылетал на охоту Филя. Она была отворена. Я изловчился и, подпрыгнув, зацепился за нижнее бревно. Потом подтянулся и стал карабкаться к окну. К моему удивлению, одна из его створок тоже оказалась приоткрыта. Стараясь не производить шума, я отвел ее в сторону и осторожно заглянул внутрь. В это время луна снова зашла. Конечно, сравнение с анатомическими тонкостями тела негра здесь было неуместно, но темно стало по-настоящему, и в затылок по новой зашептал страх. Подул легкий ветерок. Листва деревьев зашумела, словно по лесу прокатилась волна предзнаменований. Собравшись с духом, я все же полез в дом. Окунувшись в звенящую тишину бревенчатого строения, я первым делом осмотрелся. Один из стульев замер на двух ножках, уткнувшись в стену своей деревянной спинкой. Стол был несколько развернут. Я был приятно удивлен. Ибо понял, что в определении некоторых действий исключительно на слух мог бы сам себе позавидовать. И тут мне бросилась в глаза широкая, темная полоса на полу. Она начиналась почти у самой печи, делала поворот, едва коснувшись ножек стола и, петляя из стороны в сторону, исчезала где-то во мраке у входной двери. Моей первой мыслью было, что Кащей затеял в доме ремонт. Но хорошенько прикинув, когда он вчера вернулся домой, я тут же и отмел эту версию. Наклонившись, я провел пальцем по полосе. Скользкое и липкое. Вполне может оказаться краской. Затем поднес палец поближе к глазам, и словно играющая со мной в прятки луна подсветила мне. Я почувствовал, как волосы у меня на голове подняли восстание. А к горлу подступила тошнота. Потому что мой палец оказался вымазанным в крови. А в следующий миг я зафиксировал какое-то движение в дальнем углу избы. Сердце дрогнуло и остановилось. Но не от нечего делать, а потому, что ушей моих коснулся громкий шепот…
— Вот ты и узнал мою тайну, солдат! — раздалось из темноты.
Это был жуткий голос. Но я мог бы поклясться, что знаком с его хозяином… Когда же мрак расступился и пропустил вперед отвратительнейшее во всех отношениях существо, я лишь успел подумать, что не ошибся в своих догадках. В нескольких метрах от меня возвышался оборотень… Я говорю «возвышался», потому что чудовище, сгорбившись, упиралось своими лохматыми лопатками в потолок избы. А высота комнаты была никак не меньше двух с половиной метров. Обливаясь холодным потом, я автоматически фиксировал страшные детали образа этого исчадия ада…
Крупные волчьи ноги, с сильно удлиненными человеческими ступнями и толстые икры. Бедра словно бычьи окорока. Превосходный, почему-то отливающий синевой, живот, на котором просматривалась, наверное, каждая отдельная мышца пресса. Массивная грудь, оканчивающаяся темными провалами на месте ключиц. Страшные, длинные и бесспорно обладающие жуткой силищей руки, с широкими, как лезвия ножей, когтями. Но самым неправдоподобным во всем его облике была голова. Размерами ее можно было сравнить разве что с головой белорусского зубра. Только вместо рогов на ней красовались по-волчьи вздернутые уши. Морда оборотня выдавалась вперед клыкастой пастью и поражала своими не к месту умными человеческими глазами.
Зверь резко бросился вперед. Наверное, это стало бы последним, что я видел в своей короткой жизни, если бы я так и остался стоять на одном месте. Однако провидение в очередной раз встало на мою защиту. Помню лишь, что я резко бросил свое тело в сторону и к стене. В качестве декорации там висела самая обычная крестьянская коса. Именно она и спасла мне жизнь в ту памятную ночь с 17-го на 18-е апреля. Падая, я сорвал косу вместе с удерживающими ее жестяными скобами. И уже лежа на разлетевшемся в куски стуле, рубанул ею наотмашь. Оглушенный последовавшим за этим страшным ревом, я закрыл глаза. В избе словно поднялся ураган. Все буквально заходило ходуном. Что-то огромное выкатилось наружу, сорвав с петель входную дверь. Было слышно, как, загромыхав по ступенькам лестницы, дверь свалилась на землю. Жуткие завывания еще несколько раз огласили окрестности Кащеева дома, и все стихло. Я подождал еще минуты две. Было по-прежнему тихо. Я открыл глаза. Оборотня нигде не было видно. Я приподнялся. Скатившись со лба, на щеку упало несколько капель. Я провел рукой по лицу и почувствовал, что это был не пот. Разводы на руке в полумраке зарождавшегося утра выглядели совсем черными. Покрутив головой, я задержался взглядом на каком-то крупном предмете, закатившемся под лавку у окна. На ум пришла мысль о большой деревянной скалке. Такою пользовалась в свое время моя бабушка. Я поднялся и пошатываясь приблизился к окну. Выглянул наружу и только потом наклонился, чтобы узнать, что же это там такое. Там лежала… отрубленная почти под локоть рука оборотня. Здесь я обратил внимание, что все еще крепко сжимаю в правой руке косу. С кривого лезвия капало. Я еще раз взглянул на ладонь левой. Да, это могла быть только кровь. Его кровь. Значит, я ему показал! Я его победил! Мне вдруг стало так радостно, что я громко расхохотался: «Я победил оборотня! Сам, без посторонней помощи!» Да мне теперь никто не был страшен. Сыпля по сторонам нервным смехом, я развернулся и шагнул к двери. Но не успел пройти и двух метров, как меня остановил громкий окрик:
