Владимир Каганский
Как устроена Россия? Портрет культурного ландшафта
Мир земной поверхности, где протекает жизнь всех людей, – не склад, свалка или смесь отдельных объектов на безразличном или враждебном фоне, а сплошная многослойная ткань. Кажущиеся отдельными объекты – связанные узелки на этой ткани, имеющей целостный смысл и сложный, регулярный рисунок со сквозными закономерностями. Теоретическая география описывает эту ткань с помощью концепции «культурного ландшафта».
Культурный ландшафт отличается от привычного нам природного ландшафта тем, что природные и культурные компоненты в нем равноправны и взаимосвязаны. В моем понимании «культура» и «ландшафт» не противостоят друг другу и не смешиваются в пространстве механически, а, следовательно, учение о культурном ландшафте не является простой суммой знаний о природном ландшафте и культурных объектах в нем. Культурный ландшафт – это единство пространственных тел, форм, функций и смыслов. Причем в отличие от большинства иных подходов культурные компоненты в рамках концепции «культурного ландшафта» трактуются широко, почти как синоним всей человеческой деятельности. Таким образом, из культурного ландшафта априори не исключается ничего – как классики географии не исключали из содержания этой науки никаких явлений поверхности Земли.
Теоретическая география позволяет создать портрет любого национального культурного ландшафта, как и ландшафта любого достаточно богатого содержанием места. Здесь речь пойдет о российской модели. В первой части я представлю российский культурный ландшафт в виде концептуальной схемы, прибегая к сильной идеализации, что позволяет описать всю нашу страну и в целом, и каждую ее часть в отдельности. Но как всякая модель, она описывает их с разной полнотой и мерой условности для разных мест; упрощения совершенно неизбежны. Во второй части описаны и проблематизированы взаимодействия людей с ландшафтом.
1. Культурный ландшафт России
Как известно всем со школьной скамьи, Россия – страна на севере Евразии, между заливами Атлантического океана, Тихим океаном и Северным Ледовитым океаном; с севера на юг в России последовательно сменяются зоны тундр, тайги, лиственных лесов, лесостепей, степей. Система природных зон, открытая российскими учеными более века назад, – отчетливые разноцветные полосы на карте, отражающие различия климата, растительности, почв, сельского хозяйства и сельской местности. Красивое закономерное разнообразие природного ландшафта – фон, основа, естественная оправа для природных и культурных шедевров-драгоценностей; ими наша страна неповторима и уникальна. Нашей стране есть, что продемонстрировать себе и миру: природные объекты планетарного значения (озеро Байкал, вулканический микроматерик Камчатка, природные заповедники с редчайшими животными вроде уссурийского леопарда), города-музеи, монастыри-музеи, действующие монастыри и действующие музеи, археологические заповедники. В России есть все, чему положено быть в большой стране с долгой историей.
Такое пространство породило специфический расхожий образ, более того – оно само по себе стало ее образом, символом, брендом. Я же хочу показать, что специфика культурного ландшафта России не исчерпывается набором «Байкал – Москва – Санкт-Петербург – Соловки – Суздаль» на фоне необозримых тундр, лесов и степей. Подлинная специфика страны
– повторяющиеся, типовые, типичные формы, соразмерные обычной жизни, структурирующие повседневную среду. Наш ландшафт специфичен не редкими узелками ткани, не украшениями-раритетами – наша страна уникальна самой тканью жизненной среды. Такой ткани нигде больше в современном мире нет, а аналогичные украшения есть. Читателю предстоит вытерпеть объяснение того, как устроен тот мир, где он живет и который кажется ему хорошо понятным.
Нерушимое единство страны и государства
С онтологической точки зрения в России ландшафт и государство – разные имена или разные интерпретации одной сущности. Тем самым государство – одновременно внешняя рамка и внутренний каркас ландшафта, жестко регламентирующие обыденную жизнь. Все, что существует и видимо в ландшафте, имеет государственный статус. Наш ландшафт отлит по формам государства, т. е. в России не существует внегосударственного или негосударственного пространства; только сейчас эта склейка рвется и размывается. Российское пространство дано лишь в государственной оптике, которую трудно осознать и еще труднее преодолеть; ее можно только принять или игнорировать.
Не столь уж важно, когда эта модель возобладала. И не слишком интересны тривиальные или фантастические объяснения поразительного огосударствления культурного ландшафта через географический детерминизм: тут и долгая зима, и бескрайние просторы, и северность, и враждебное окружение, и исключительное положение между Востоком и Западом, и тяга к «естественным» границам. Важнее осознать следующее: тысячелетнее государство уже вжилось в ландшафт и будет долго структурировать и засорять его своими формами и своими обломками. Так, СССР как структура культурного ландшафта, как проблемный регион, как генератор пространственных отношений просуществует намного дольше «государства СССР».
В нашем культурном ландшафте все места порождены своими статусами. Каждому месту предписано государством быть чем-то или изображать что-то, обычно и то и другое вместе. Сегодня старинные провинциальные города привлекают нас кажущейся спонтанностью своего развития, хотя более или менее известно, что в екатерининские времена все города были подвергнуты регулярной планировке. Что менее известно широкой публике: подавляющее большинство российских городов не сложились естественно, а были учреждены указом – как укрепления в оборонительных линиях, которыми быстро прирастала территория государства, или как центры единиц административного деления (уездов, губерний, областей, краев и т. д.]. Сотни мест в России назначались городами – уездными центрами, и, наверное, частично и были ими, хотя потом могли быть разжалованы в заштатные. Город мог быть даже разжалован из города в село! А в СССР, бывало, разжаловали и расформировывали целые республики-страны. В советское время уже возобладали не типовые, а стандартные проекты для всей страны. Поскольку страна срослась с государством, то и менялась она вместе с государством. Даже физическая география «полей, лесов и рек» постоянно перекраивалась; не раз за последнее тысячелетие средина России то почти вся распахивалась, то вновь зарастала лесами, то все леса вырубались…
Рамочный проект – самое большое сконструированное, глобальное искусственное сооружение. Бывший СССР – тотальная попытка превратить ландшафт в пространственную конструкцию. Результаты известны. Крах планетарной империи СССР редко связывается с пророчествами П.Я. Чаадаева касательно урока, который Россия должна дать… – может быть, урок-то уже дан…
Назначения в нашем ландшафте – именно в этом специфика – получали не отдельные исключительные места, а все места, ландшафт сплошь и целиком. Города и регионы, реки и озера, типы и имена мест – все это определенные государственные статусы, а вовсе не объекты, частный аспект бытия которых – еще и государственный статус. Вначале-де были, возникли, стали, а уж затем получили статус – вовсе нет! Существование этих объектов дано в онтологии (реальности] государства. Государство не просто использует существующие места, а само создает и проектирует статусы и уже потом осуществляет и овеществляет их и в ландшафте. Поскольку мест много, а статусов мало, то возникают типовые, стандартные статусы, которые формируют реальность, а на деле ее деформируют.
Но как же тут была возможна жизнь, спросите вы, ведь была же она… Жизнь уцелела в щелях и зазорах, неизбежных при заполнении пространства стандартными формами-проектами, оестествляла государственные формы, использовала неплотные стыки и взаимные наложения и противоречия ячеек. Культурный ландшафт, как и просто осмысленная жизнь, ютился в щелях государственного пространства.
Компас показывает на центр
Компас нужен для того, чтобы ориентироваться на местности, его стрелка в нашем северном полушарии всегда показывает на север. Ось «север – юг» – главная, вдоль нее распределяется тепло, согласно месту на этой оси живет природа и сельское хозяйство. В этом направлении идут силовые линии магнитного поля и меридианы – линии, условные на местности и буквально реальные (нарисованные) на географической карте.
В нашем ландшафте жизнь определяют социальные меридианы, силовые линии социального тяготения. Согласно им распределяется тепло общественных благ, живут населенные пункты, а природе дается возможность выжить. Социальный компас в любой точке российского (всего советского) пространства показывает в одну сторону – в центр. Это пространство одного направления: «центр – периферия», оно – главное, универсальное для всех мест. Все остальные направления второстепенны. От центра к периферии спадает освоенность, распаханность, заселенность; вдали от больших городов коровы доятся хуже, а женщины менее красивы. Направление «центр – периферия» – главное направление дифференциации, изменения всего культурного ландшафта, максимальных социальных и культурных градиентов.
