Поскольку ячейка моноцентрична, жизнь в ней устроена исключительно в соответствии с одной-единственной иерархией. Даже медицина – казалось бы, самый человечный элемент системы – абсурдно иерархична: чем серьезнее болезнь, тем на более высоком уровне оказывается помощь.
Интересно, что если единственность иерархии невозможна в силу природных причин, действует посыл физически и семантически это исправить. Например, Москва действительно стала одним из крупнейших портов СССР, а пресловутое «Золотое кольцо» было искусственно создано по принципу доступности туристским автобусам из Москвы. Чтобы прочувствовать парадоксальность конструкции, перенесем эту схему на чужую почву: столицей США становится Нью-Йорк, туда переносят Голливуд, Массачусетский технологический институт и все знаменитые университеты Лиги плюща, переносят заводы из Питтсбурга, а также Кремниевую долину и по возможности Ниагарский водопад; заодно исторические источники сообщают теперь, что первые корабли переселенцев причалили как раз к Манхэттену.
Примечательно, что такое, в сущности враждебное человеку и жизни, устройство культурного ландшафта оказалось удивительно стойким и не спешит трансформироваться. После распада СССР регионы всех уровней не слишком озаботились установлением связей друг с другом по принципу соседства. Больше всего внимания уделялось и уделяется росту и укреплению своих центров и связей по линии «центр – периферия» как в масштабе региона, так и в масштабе страны. Модель устройства культурного ландшафта по лекалу СССР неизменно воспроизводится.
Нынешний российский ландшафт унаследовал свои главные особенности от советского пространства, а оно, в свою очередь, утрировало многие черты пространства Российской империи. Таким образом, мы по-прежнему живем в имперском культурном ландшафте.
Известно, что контролирующие большое пространство империи могут очень по-разному взаимодействовать с подконтрольным пространством, хотя спектр различий ограничен самой сущностью империи – внешнего силового удержания большого природно и культурно разнообразного пространства. Специфика культурного ландшафта России состоит в том, что империя как конститутивный принцип достигает в нем своего максимума, если не предела. Наше пространство – имперское на каждом уровне, в каждом аспекте, в каждой ячейке. Только такой тип устройства культурного ландшафта позволил структурировать и временно удерживать территорию таких размеров, не взирая на ее природное и культурное разнообразие.
Резюмируем главное. Пространство страны насквозь пронизано государством, структурировано государством и отдельно не существует. Культурный ландшафт России на всех уровнях – система отчетливых ячеек; основная жизнь в них сосредоточена в центрах и замирает на окраинах. Эти ячейки плохо связаны меж собою – почти все идет и едет через центр – и разделены границами и барьерами безлюдья и бездорожья. Все в нашем пространстве смотрит на центр, как стрелка компаса на север. Ландшафту, который сконструирован и сжат центрами и границами, недостает средней зоны, среды обыденности – провинции в лучшем смысле. Провинция дефицитна, периферия избыточна, роль границ чрезмерна и деструктивна. Наш культурный ландшафт – в сущности ландшафт природно-имперский.
«Странности» нашего ландшафта
Страна физически огромных пространств занята семантически очень малыми и очень сходными ячейками. Соединение малых пространств воедино, в большее целое дает действительно большое пространство только при условии разнообразия составляющих – множество малых, но однотипных пространств образует пространство, наверное, территориально протяженное, но небольшое. Таким образом, неизбежен парадоксальный вывод, что Россия как страна – маленькая.
Пространство России, которая занимает такой большой сочный кусок на карте, создает иллюзию не только величины, но и сплошности. Тем не менее наш культурный ландшафт представляет собой не сплошной массив, а как бы рыбацкую сеть: заселенные и культурно освоенные территории соотносятся с ненаселенными как нити с ячейками. Россия – придорожная страна, в зоне слышимости «паровозного гудка» живет 95 % населения страны, в зоне слышимости автомобильного сигнала – 99 %. Населением внедорожной полосы статистически можно пренебречь. К тому же эта рыбацкая сеть неправильной формы, ведь % страны – Сибирь и север – практически незаселено. И по законам автомодельной симметрии такая конфигурация характерна для любой территории, даже Подмосковья, где часами можно бродить, не встречая людей. Впрочем, чтобы понять это, надо сойти с дороги…
Этим парадоксальность нашего ландшафта не исчерпывается, о чем и пойдет речь ниже.
2. Постсоветская культура. Вид из ландшафта
Культурный ландшафт, помимо самостоятельной сущности и ценности, представляет собой особое поле, экран, проекцию, где отчетливо наблюдаемы социокультурные субъекты и процессы. Всматриваясь в культурный ландшафт, мы можем довольно многое узнать об иных сущностях, как традиционно с ландшафтом связанных, так и не связанных с ним вовсе.
У такого взгляда есть – кроме понятных ограничений – и большое преимущество перед прямыми социокультурными исследованиями, а именно независимость. Чтение общества по ландшафту – даже не общества в целом, а социальных групп разной степени аморфности – позволяет не впадать в зависимость от их субъективных представлений о своей жизни.
Итак, что же видно глядя из ландшафта?
Прежде всего, мы видим ценностную поляризацию всего ландшафта, причем здесь исключаются из рассмотрения собственно сакральные и конфессиональные структуры и места. Ошибочно было бы понимать в данном случае «полюс» как производное от географического или физического термина. Здесь «полюс» скорее абстракция, метафора.
На одном полюсе – места, чрезвычайно (вплоть до сакрализации) ценностно нагруженные. За ними признается особая эстетика, специфичная, присущая лишь данному месту ценность, красота и как следствие – демонстративная чистота, отчасти символическая и часто нефункциональная. Поведение в таких местах жестко и демонстративно нормировано, но не прагматично. На противоположном полюсе – места, вообще лишенные ценности: здесь отсутствует законосообразность, взаимная пригнанность деталей, эстетика (как ее ни понимать); и как следствие – они тонут в беспорядке и мусоре.
Первый полюс, естественно, значительно меньше, он имеет парадный вид и демонстративные функции (это алтарь сакрализованной обыденности); он и существует для того, чтобы демонстрироваться и переживаться как демонстрируемый. Второй полюс – это просто обыденная жизнь. Самое интересное и примечательное: эти два полюса могут непосредственно соседствовать в ландшафте, их могут разделять сантиметры.
Этот феномен наблюдается на всех уровнях пространственной организации, но, к счастью, не касается уже страны в целом, как было в СССР, когда и фактически, и символически первый полюс заполнялся только Москвой.
Парадная и часто нежилая комната в крохотной квартирке. Напичканная современной бытовой техникой квартира с евроремонтом в разваливающейся и просто грязной «хрущобе».
Дорогие коттеджные поселки в окружении ветхих деревенских домов и обширных помоек, «элитные» жилые кварталы в среди городских трущоб и опять же помоек.
Точечная застройка банковскими и другими коммерческими зданиями, «гламурность» которых ограничивается десятью метрами вокруг здания, то же часто касается реставрации или строительства новых православных храмов.
Отреставрированные и вылизанные центры региональных столиц на фоне крайней запущенности остальной городской территории, и в особенности, запущенной периферии региона [яркий пример – центр Перми в сравнении с Чердынским районом Пермской области].
Горки и горы мусора в красивейших природных местах – от «пикничных» полян в пригородных лесах средней полосы России до побережья Байкала.
Почти полное отсутствие стилевой, художественной, функциональной и какой-либо иной согласованности между новыми или подновляемыми соседними местами (некоторые исключения, как известно, лишь подтверждают правило]. Примеры из обеих столиц уже навязли в зубах, но то же самое вы увидите и в частной застройке малых и средних городов или постепенно обновляющихся деревень – какофония ориентации, размера, стиля, цветовых решений и т. д. и т. д. Если вы житель большого города, пройдитесь по главным улицам – много ли вы уловите гармонической совместности, художественной дополнительности, просто элементарной сочетаемости по форме, цвету и стилю вывесок?
Почти всеобъемлющая пространственная невменяемость: даже те индивидуумы и группы, которые страдают от этих диссонансов, как правило, не видят и не осознают причинно-следственной связи между тем, как они – именно они – живут и действуют в ландшафте, и его конечным состоянием. Одни и те же люди будут сочувственно покачивать головой, читая статью какого-нибудь экологически озабоченного гражданина о заболачивании и замусоривании пригородных зон вследствие неумеренного дачного строительства, и… строить дачу.
