не был ли он причастен к гибели туристов, но как раз тут все довольно прозрачно. «Забавный дед», как несколько свысока определил его студент УПИ Юрий Юдин, довольно логично тут же отметив, что после 1953 года стали выпускать тех, кого раньше хватали как попало. Правда, потом подумал и абзац про 1953 г. перечеркнул. Тоже показательно. Испугался даже в 1959 году, даже в дневнике?
В общем, приехал Юдин на 41 участок в скверном состоянии духа и, как потом выяснилось, с воспалением седалищного нерва. Однако об этом в дневнике он не упоминает. Про газету с лотереей пишет, а про то что из-за боли практически не может идти в поход — нет. Не странно? Вообще-то по логике именно он должен был у себя отметить этот прискорбный факт.
Все дятловцы пишут про яркую личность Николая Огнева, рабочего 41 участка. Сильное впечатление, как мы видим, он произвел на девушек, особенно на Люду Дубинину. Огнев сподвиг ее на мысли о том, что взрослые ребята гораздо интереснее сверстников, а те, кто работают — взрослее и умнее студентов. Тоже забавно, если учесть, что разница у них всего 2–3 года, но в том возрасте это существенно. Да вот странно опять: ребята на два-три года старше кажутся умнее и интереснее, а поживший мужчина Золотарев, старше ее чуть не вдвое — нет. Про него больше ни слова. Золотарев становится невидимкой. В отличие от Огнева, о котором пишут много и охотно.
Николай Огнев, 1931 г. р., геолог и романтик — совершенно неожиданно тоже оказывается весьма странной личностью. Вот, что о нем пишет геолог Александр Виноградов:
«Однажды Васильевы мне сказали, что на одной из баз уральских геологов брошен старый токарный станок — тогда это был большой дефицит. Я связался с экспедицией, и мне прислали тракториста для поездки туда. Тракторист оказался Огнев Коля — плотный рыжий малый, заядлый картёжник, которого я знал и в Саранпауле. Был это почти местный кадр из кооперации. Одно время он возглавлял участок в п. Хурумпауль по выжиганию негашёной извести из известнякового камня, и довёл её себестоимость до двойной цены сахарного песка. Справедливости ради надо отметить, что это была не только его «заслуга» — зимой иногда камень приходилось возить на оленьих нартах за 150 км.
Вечерами он садился играть со мной в карты — вечером делать там было абсолютно нечего. При свете керосиновой лампы мы играли в преферанс, покер, очко. Он всегда пытался выиграть, так как точно знал, что я всегда отдам проигрыш. Однако в конце концов он проиграл мне очень большую сумму, и несколько лет потом обещал отдать, но так и не отдал.»
(А. Виноградов. «Записки геологоразведчика»)
Как-то не вяжется это жульничество («карточный долг — долг чести!») с тем впечатлением, которое «Борода» произвел на ребят из группы Дятлова. Но в жизни всякое бывает. Хотя девушки, надо отметить, моментально начали с ним кокетничать, стремясь, в свою очередь, произвести впечатление. Тем более, что у каждой из них была своя причина искать некоего утешения (в исключительно платоническом смысле!) от сердечных ран, и внимание крепких взрослых ребят, гостеприимных гитаристов и, судя по фотографиям, довольно симпатичных, девушкам конечно же льстило. Настолько льстило, что группа задерживается в поселке еще на один день. Поход-то по сути еще и не начинался, а заканчивается уже четвертый день с момента выезда из Свердловска. Впрочем, пока что все идет по плану, и график так или иначе соблюдается.
Романтические настроения девушек, дважды спевших про «Глаза такие синие», подогреваются не только вниманием молодых рабочих, но и отношениями внутри группы.
Ситуация с варежками.
Зина надевает (конечно, надевает, а не «одевает», как она пишет в дневнике, но простим ей эту распространенную ошибку) «Юркины варежки». Понятно, что Юрка — это коварный изменщик Дорошенко, и она гордо отказывается от такого шага со стороны покинувшего ее возлюбленного. Но что значит «отказывается»? Наверняка, ей очень приятно, что отдавать ей свои варежки бросился именно он, а не кто-то другой. Конечно надо было для порядку фыркнуть, показать, что она вовсе не желает его подарков, но ведь приятно же! Почему я так уверенно пишу об этом? Ее же уговаривали! А ей «не хотелось». Но она сменила гнев на милость — ее же группа упросила («мне сказали»), а не то, что она сразу ему на шею кинулась! — и вот «разговариваем. Слегка». Потом мы увидим, как с этого момента их отношения будут меняться. Постепенно, но меняться. В лучшую сторону.
Несколько удивляет надпись Тибо в общем дневнике. Не смог — что? Заполнять дневник? Или что? Тем более, что как мы знаем, Тибо всегда вел дневник в походах, а тут вдруг не смог? Очень странная надпись.
Этот день очень важен в истории группы: с этого момента события начнут развиваться гораздо быстрее, а отношения между туристами начнут разваливаться прямо на глазах. Наступает пятый день похода. Пять дней назад Люда потратила деньги на батист, Зина весело заполняла первые страницы общего дневника, впервые появился неведомый инструктор Коуровской турбазы и также неожиданно отпал Биенко. Когда же начнется сам поход?
ДЕНЬ ПЯТЫЙ. 27 ЯНВАРЯ 1959 ГОДА
ОБЩИЙ ДНЕВНИК ГРУППЫ ДЯТЛОВА
27. I.59
Погода была хорошая, ветер должен был дуть в спину по пути. Ребята договорились, что до 2-го Северного довезет рюки лошадь. От 41-го до него 24 км. Мы помогли дедушке Славе разгрузить воз сена и стали ждать лошадь (она ушла за сеном, дровами). Ждали до 4 часов.
Ребята занялись перепесью песен. Один парень прекрасно пел. Услышали ряд песен запрещенных тюремных (58 статья). Огнев сказал Игорю, как найти избу, в которой можно заночевать. В 4 часа тронулись.
Предварительно купили 4 булки хлеба. Мягкий теплый хлеб. 2 штуки съели.
Лошадь идет медленно. Как приятно идти без рюкзаков.
Прошли за 2 часа
