разговаривали довольно доброжелательно, вопреки тому, что российские политики говорят по этому поводу сейчас. Россия — важная страна, она — важный производитель минеральных ресурсов и она — важный рынок. Таким хорошим рынком и таким важным производителем, как до прошлого года, она уже никогда не будет, но она по-прежнему полезна как часть мирового разделения труда. Россия действительно, вопреки всему, вызывает теплые чувства у некоторой части западной публики и у довольно большого количества людей за пределами того, что мы называем Западом. В течение длительного времени Соединенные Штаты и западноевропейские страны будут, конечно, заботиться о том, чтобы Россия больше не смогла проводить агрессивную внешнюю политику. Это коснется не только нашего поколения, но и того поколения, которому сейчас слегка за двадцать. Я думаю, что главный урок, который извлечен Западом, — это то, что в девяностых он пустил ситуацию на самотек, больше заботился о том, чтобы не перегружать американскую экономику гонкой вооружений, чем о ситуации в самой России, и вот такого положения дел нужно избежать в будущем. Если сейчас Запад будет сохранять единую политическую волю, то он постарается разработать такой комплекс мер, который стратегически исключил бы Россию в качестве того игрока, которым она сейчас является на международной арене. Будут ли они это делать последовательно, захотят ли и получится ли это у них — отдельные вопросы. И понятно, что тут не всё будет зависеть от Запада. Другой предельный вариант — если сбудется надежда Путина на то, что он всех пересидит, ему всё простят, потому что как же без России, и Запад просто смирится с тем, что он делает. А может, и не будет никакого Запада. История устроена так, что ни один из этих вариантов не реализуется в полной мере, где-то посередине будет то, что произойдет в действительности во взаимоотношениях между Россией и Западом. Политические перспективы Демократизация является одним из наиболее вероятных вариантов для России в среднесрочной перспективе. Но, пусть это и прозвучит парадоксом, в краткосрочной перспективе установление демократии в России невозможно. Политические изменения в России будут сопряжены с переходным периодом, а он может реализоваться в рамках авторитарных режимов с силовой составляющей. Наиболее долгосрочный из таких вариантов — консолидированный военный режим — я уже исключил, а неконсолидированные военные режимы недолговечны по определению. Приход другой персоналистской диктатуры на смену власти Путина, то есть с назначением Путиным такого наследника, который бы полностью унаследовал все его политические ресурсы, я нахожу крайне маловероятным, хотя такое иногда бывает. Мы знаем, что недавно так случилось в Узбекистане. Но мы также знаем из опыта Казахстана, какие риски влекут за собой подобные варианты. Я полагаю, что после опыта Назарбаева на такое могут решиться только те страны, где практикуются очень жесткие формы авторитаризма. Например, в Туркменистане бывший президент не побоялся передать власть своему сыну примерно по назарбаевской модели, но в Туркменистане всё было утрамбовано еще при первом постсоветском лидере и потом продолжало утрамбовываться. В общем случае это очень рискованный вариант. В разные личные моменты, связанные с тем, что передача власти по туркменской схеме — это действительно наследственное, практически внутрисемейное мероприятие, — я не буду сейчас вдаваться, потому что семейные обстоятельства российского лидера довольно широко известны. В серьезном обсуждении это не нуждается. Ну, и партийный режим — это, вероятно, наиболее значимая форма диктатуры в XX веке, и я полагаю, что за пределами России у этого типа режимов есть будущее. Но партийный режим не наследуется у персоналистской диктатуры. Иными словами, он не создается в условиях персоналистской диктатуры как некая совокупность предпосылок. Режим личной власти, если он с самого начала не был партийным, в действительности отторгает саму идею о том, что диктатор может кем-то сдерживаться, а партия — это сдерживающий фактор. Чтобы консолидировать власть в своих руках, и Сталину, и Мао пришлось громить свои партии репрессиями. В условиях персоналистской диктатуры партия может играть только такую жалкую роль, как «Единая Россия» сейчас. Кроме того, партийный режим должен быть идеологическим, и не то чтобы у Путина нет или не может быть идеологии, — дело тут тоже в том, что идеология сдерживает. То есть если ты хочешь делать всё, что тебе угодно, а это и есть самая емкая формула персоналистской диктатуры, то ты не будешь окружать себя идеологами. Потому что какой смысл держать при диктаторе идеолога? Чтобы он объяснил, что делать, потому что он знает. Конечно, диктатор предпочтет зарезервировать такое знание за собой. Но тогда ему самому надо быть идеологом. Однако это значит связать себя какими-то собственными мыслительными конструкциями для проектирования будущего. А из персоналистских диктаторов этого никто не хочет, потому что они руководствуются соображениями выгоды, а не доктрины. Тема о возможном распаде России, весьма популярная примерно год назад, но теперь отошедшая на второй план, недавно вернулась в форме дискуссии о возможной роли парамилитарных формирований на региональном уровне. Я пока не нахожу этот фактор значительным. Полагаю, что эти парамилитарные формирования преимущественно будут выполнять декоративную роль и реализовывать какие-то служебные и технические функции по обеспечению региональной безопасности. Возможно, иметь ополчение, скажем, в Белгородской области было бы полезно для федерального центра, раз уж регулярные вооруженные силы не справляются с инфильтрацией вооруженных групп с территории Украины. Но сейчас это напоминает мне больше декоративную деятельность. А что касается создания собственных вооруженных формирований корпорациями, то это ведь, в общем-то, не новое явление, это началось еще в 1990-х годах. Российское государство всегда умело позаботиться о том, чтобы эти формирования не превосходили по своим возможностям основные правоохранительные и иные силы, находящиеся в распоряжении властей. Возможно ли, что все эти формирования станут более важными в условиях крупномасштабного политического кризиса? В принципе, возможно. Однако я думаю, что какой бы авторитарный режим ни пришел на смену нынешнему, он будет выступать за единство России и черпать свою легитимность из этой идеи. Поэтому первым, кому навешают люлей после установления такого режима, будет очередное поколение региональных баронов. Ну, в России судьба такая у региональных баронов, что при каждой смене власти им первым дают по мозгам. Единство России — это не идеология, это просто базовое представление российских и московских правящих кругов о том, что, во-первых, нужно делать, и во-вторых, какой род действий будет встречен населением России с пониманием. Я полагаю, что в действительности это правильное понимание, потому что у нас нет абсолютно никаких оснований верить ни в то, что Россия распадется, ни в то, что это будет
