— Моему сыну Марку нужна пересадка печени, — хмуро сказал он. — Мы записались в лист ожидания донора, но медицинское пособие по уходу за больным мы уже израсходовали и теперь прикидываем, хватит ли нам «Медик-эйда», чтобы все оплатить. Никто мне ничего не говорит, знаете, я ради Марка все продам, залезу в долги, но я не...
Тим замолчал; его жена, которая сидела рядом, склонилась и закрыла лицо руками. Я пообещал им, что мы узнаем, сколько расходов покроет «Медикэйд». Тим кивнул и положил руку на плечо жены.
По дороге домой, в Чикаго, отчаяние Тима не выходило у меня из головы: работы нет, сын болеет, деньги кончаются...
О таком вы не услышите в частном самолете, на высоте сорок тысяч футов над землей.
В наши дни ни левые, ни правые не спорят о том очевидном факте, что мы проходим через фундаментальную трансформацию экономики. Прорыв в цифровых технологиях, волоконная оптика, интернет, спутники, развитие транспортной сети решительно смели экономические барьеры между странами и континентами. Потоки капитала растекаются по миру в поисках лучшего приложения, несколько щелчков клавиш перемещают миллиарды долларов через границы. Распад Советского Союза, рыночные реформы Индии и Китая, устранение помех на пути развития торговли, появление огромных гипер-маркетов вроде «Уол-марта» втянули несколько миллиардов людей в прямое соревнование с американскими компаниями и американскими рабочими. Не знаю, стал ли уже весь мир плоским, как выразился журналист и писатель Томас Фридман, но что он становится плоским — это точно.
Нет сомнений, что глобализация принесла американским потребителям много пользы. Снизились цены на товары, некогда считавшиеся предметами роскоши, от широкоэкранных телевизоров до персиков зимой, увеличилась покупательная способность американцев с низким уровнем дохода. Удалось взять инфляцию под контроль, увеличить выплаты миллионам американцев, торгующим на фондовой бирже, открыть новые рынки для американских товаров и услуг, а такие страны, как Индия и Китай, сумели решительно повести борьбу с бедностью, что в конечном счете сделает мир более стабильным.
Но нельзя отрицать и того, что глобализация значительно усилила экономическую нестабильность миллионов обычных американцев. Чтобы остаться конкурентоспособными и не сердить инвесторов на мировом рынке, компании, расположенные в США, вынуждены были автоматизироваться, уменьшаться, перебазироваться в менее дорогие регионы, уходить в другие страны. С тех пор они держат курс на увеличение заработной платы и заменили пенсионные и медицинские планы с фиксированными выплатами планом 401 (к), то есть договоренностью об уплате наличными, что обходится работникам гораздо дороже и дает меньше гарантий.
Результатом всего этого стала экономика, построенная, как кто-то выразился, на принципе «победитель получает все», когда прилив поднимает далеко не все лодки. Прошедшее десятилетие было отмечено стабильным экономическим ростом, но вялым ростом занятости; скачком производительности труда, но сохранением размера заработной платы; небывалыми прибылями корпораций, но уменьшением доли прибыли, причитающейся рабочим. Для таких, как Ларри Пейдж и Сергей Брин, для одаренных, талантливых людей, для квалифицированных специалистов — инженеров, юристов, консультантов, маркетологов, — которые облегчают их работу, возможности, предоставляемые мировым рынком, никогда еще не были столь благоприятны. Но для рабочих завода «Мейтэг», которых можно заменить автоматами, станками с ЧПУ (или компания вообще закроет завод и переведет производство в страны с более дешевой рабочей силой), последствия могут оказаться губительными — растущий рынок низкооплачиваемых рабочих мест в сфере обслуживания, крайне ограниченный набор льгот, риск финансовой катастрофы в случае болезни, невозможность подкопить денег к пенсии или на обучение детей.
Со всем этим надо что-то делать. С начала девяностых годов, когда все эти тенденции только еще начинали проявляться, то крыло Демократической партии, которое возглавлял Билл Клинтон, взяло курс на новую экономику, поощряло свободу торговли, налоговую дисциплину, реформы образования и обучения, которые со временем должны были помочь рабочим успешно конкурировать в борьбе за высокооплачиваемую, престижную работу. Но в своей массе демократы, особенно активисты рабочих профсоюзов, такие как Дейв Бевард, воспротивились этим благим намерениям. В их понимании свобода торговли служила прежде всего интересам Уолл-стрит, но не могла остановить сокращение хорошо оплачиваемых рабочих мест в Америке.
Республиканцы тоже страдают от разногласий. В свете недавней кампании против нелегальной иммиграции, например, консервативные взгляды Пата Бьюкенена о первенстве Америки получили второе рождение в рядах «Великой старой партии» и стали противовесом курсу администрации Буша на свободу торговли. В кампании 2000 года и в начале своего первого срока Джордж Буш предложил усилить законодательную роль правительства, ввести так называемый «сострадательный консерватизм», который, как настаивает Белый дом, выразился в реформе медицинского страхования, реформе образования под лозунгом «Внимание к каждому ребенку» и вызвал настоящий приступ изжоги у консерваторов более мелкого ранга.
Но для большинства экономическая программа республиканцев при президенте Буше свелась к уменьшению налогового бремени, ослаблению законодательства, приватизации государственных служб и... еще большим налоговым льготам. Администрация говорит об «обществе самостоятельных людей», но большинство из основных положений этой программы перекликаются с лозунгами либеральной экономики образца тридцатых годов: уверенность в том, что резкое сокращение — или, в некоторых случаях, уменьшение — налога на доходы, крупную недвижимость, прирост капитала и дивиденды будут способствовать образованию капитала, повышению экономической эффективности, увеличению капиталовложений, усилению экономического роста; убежденность, что правительственный контроль только вредит нормальному функционированию рынка; искренняя вера в то, что правительственные программы адресной помощи изначально неэффективны, порождают лишь зависимость, безответственность, безынициативность и не дают никакого выбора.
Как лаконично выразился Рональд Рейган: «Правительство — это не решение наших проблем; правительство само — проблема».
Пока что администрация Буша решила лишь половину этого уравнения; Конгресс под контролем республиканцев нескольких раз обсуждал вопрос об уменьшении налогов, но отказался принять непростое решение о контроле над расходами — ассигнования на поддержку «групп по интересам», которые называются еще «резервными деньгами», за годы президентства Буша возросли до шестидесяти четырех процентов. В то же время законодатели-демократы (и вместе с ними широкая общественность) ощутили значительное сокращение жизненно важных инвестиций и немедленно отклонили предложение администрации о приватизации программы социального страхования. Непонятно, действительно ли администрация убеждена, что последующий за этим дефицит федерального бюджета и национальный долг, который растет в геометрической прогрессии, — это несерьезно. Но ясно, что большая задолженность никак не поможет будущей администрации осуществить новые вложения для борьбы с экономическими проблемами глобализации или для укрепления общеамериканской сети всеобщей безопасности.
Не хочу преувеличивать последствия этой тупиковой ситуации. Политика ничегонеделания и попустительства глобализации не приведет к немедленному коллапсу экономики США. Американский ВНП пока еще больше, чем У Китая и Индии, вместе взятых. Пока что, по крайней мере, компании, расположенные в США, удерживают первенство в разработке программного обеспечения и фармации, а нашим университетам и колледжам завидуют во всем мире.
Но в перспективе ничегонеделание создаст совершенно другую Америку, непохожую на ту, в которой мы выросли. Экономически и социально население расслоится значительно сильнее, чем сейчас: все более процветающий класс ученых мужей будет жить в неких эксклюзивных сообществах, будет иметь возможность приобретать на рынке все, что ему нужно, — частное образование, частную медицину, частную безопасность и частные самолеты, в то время как огромное количество их сограждан будет обречено на низкооплачиваемую работу в сфере обслуживания, постоянные переезды с места на место, увеличение рабочего времени, зависимость от плохо финансируемого, перегруженного, нереформированного государственного здравоохранения, пенсионного обеспечения и школьного образования.
Мы получим Америку, в которой так и будем закладывать свои активы иностранным кредиторам и зависеть от капризов нефтедобытчиков; Америку, где мы не сможем достаточно финансировать базовые научные исследования и обучающие программы, которые будут определять наши долгосрочные экономические перспективы, игнорируя при этом возможный вред окружающей среде. Америка станет еще более политически поляризованной и еще менее политически стабильной, так как недовольство экономическим курсом станет все сильнее и заставит людей обращать свой гнев друг на друга.
