Если она довольно решительно завязала с Чулковым, то Блок с Волоховой и не думал завязывать. Наталья Николаевна стала запросто бывать у них дома. И Люба сохраняла с ней мирные отношения. Наблюдательной тетушке Марии Андреевне даже показалось, что дело идет к созданию тройственной семьи из одного мужчины и двух женщин. Но обстоятельства временно разлучили тройку. Весной Волохова отправляется с театром на гастроли, а Люба – в Шахматово, где находит среди соседей преподавателя театрального мастерства. С обеими женщинами Блок вступил в нежную переписку.
Летом отчим Блока получает под командование полк в Ревеле. Жена вынужденно следует за мужем. Александр, привыкший к комфорту в виде всегда находящихся рядом жены и мамы, вдруг оказывается один. Даже любовница упорхнула. Среди особенностей психики поэта эта главная – необходимость в постоянной опеке. Ее отсутствие бросало его в приступы меланхолии и в пьянство. Летом 1907-го, он сам об этом писал, пьянство начинало напоминать алкоголизм. На качестве стихов это не сказывалось, а на их настроении – да.
Сравним зимние строчки:
Рукавом моих метелей
Задушу.
Серебром моих веселий
Оглушу.
На воздушной карусели
Закружу.
Пряжей спутанной кудели
Обовью.
Легкой брагой снежных хмелей
Напою.
И летние:
Тропами тайными, ночными,
При свете утренней зари,
Придут замученные ими,
Над ними встанут упыри.
Овеют призраки ночные
Их помышленья и дела,
И загниют еще живые
Их слишком сытые тела…
Расставанию с Волоховой и неожиданно длительной разлуке с Любой способствовало выдающееся театральное событие. Всеволод Мейерхольд в ноябре 1907-го ушел от Веры Комиссаржевской. Точнее говоря, она его выгнала из своего театра. Со скандалом, через суд, сам уходить не хотел. Новаторство и эксперименты режиссера с самого начала были не всем по душе. Но Мейерхольд тут же создал собственную труппу и отправился с ней в длительные гастроли по России. Волохова примкнула к Мейерхольду. А в феврале 1908-го в этот временный антрепризный театр, путешествующий по Белоруссии, поступила начинающая актриса Любовь Блок. Жена и любовница, однако, недолго работали вместе. В конце того же месяца Наталья Волохова вернулась в Петербург.
...
Начался интересный период в общении супругов. В труппе у Любы появился сердечный друг, актер Константин Давидовский. Она писала мужу, что без этого не обойтись, иначе ей, никогда прежде не работавшей, тяжело. И докладывала, не в подробностях, конечно, о том, как складывается ее история любви. А Блок рассказывал ей о том, как проводит время с Волоховой. В общем, он добился чего хотел – семья, но со свободными отношениями. Но все-таки семья. Практически заочная.
И все бы хорошо, да только Наталья весной его бросила. Почти без объяснений. И Блок снова в полной растерянности. «Отчего же не напиться…» – жалуется он в письмах жене и матери. Или «Напиваюсь ежевечерне, чувствую потребность уехать». И снова по привычному кругу – кабаки и бордели.
А Люба в это время наверстывает все упущенное с Давидовским. И ее переписка с Блоком напоминает переписку с Белым. То она пишет, что любит Сашу, то предлагает расстаться. И уже планирует поменять в афишах фамилию Блок на Менделеева. Весной 1908 года в Киеве Мейерхольд распускает труппу, но часть ее вновь собирается под другим руководством и отправляется гастролировать на Кавказ. Люба в числе гастролеров.
А одинокий, всеми брошенный Блок летом оказывается в Шахматово. Поэт в общем-то как профессионал никогда не страдал отсутствием вдохновения. Но иногда писалось особенно, как Пушкину в Болдино. Постепенно складывается особенно любимый хрестоматиями советских времен цикл «На поле Куликовом». О России, о русской истории, сдобренный цитатами из Владимира Соловьева, – героический цикл, как нам он известен сегодня. С самой цитируемой строфой:
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
Прямым подражанием выглядят здесь прославленные стихи Николая Добронравова, положенные на музыку его женой; песня украшала многие сборища комсомола.
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой…
Как удивились бы энтузиасты-комсомольцы, узнав, что автор это свое Куликово поле видел первоначально как лирик, и романтика боя у него ассоциировалась со сражением за сердце то ли Любы, то ли Натальи, то ли еще какого-то его увлечения. И та строфа в черновике выглядит так:
И вечно бой! И вечно будет сниться
Наш мирный дом.
Но – где же он? Подруга! Чаровница!
Мы не дойдем?
Нежная переписка Александра и Любови продолжается. И все чаще в ее письмах попадаются нотки покаяния, недовольства собой, желания бросить сцену и хоть как-нибудь снова зажить семьей. Она не намекает, а он не догадывается. Наконец в июле Любовь Дмитриевна приезжает в Шахматово и признается – у нее будет ребенок от Давидовского. И Блок воспринимает эту новость с радостью.
Никуда не деться от природы. В каждом мужчине, не говоря уже о женщине, таится желание продолжения рода. И Блок не исключение. Раз уж в их странном союзе это продолжение не получается прямым путем, пусть получается окольным. А уж матушка Александра Андреевна в Ревеле как обрадовалась!
Осенью супруги вернулись в Петербург, и на их отношениях интересное положение Любы никак особенно не сказалось. Блок продолжил свои загулы, перемежая их сочинительством. Ко всем грехам добавилось и его активное участие в «Религиозно-философских собраниях» у Мережковских. Любовь ждет ребенка, а Блок рожает одну мрачность.
Я пригвожден к трактирной стойке.
Я пьян давно. Мне – все равно.
Вон счастие мое – на тройке
В сребристый дым унесено…
2 февраля 1909 года происходит обыкновенное событие и редкое чудо в истории всех расчерчиваемых в этой книге любовных треугольников. Его участница производит на свет ребенка. Мальчика, нареченного Блоком в честь отца своей жены Дмитрием. Александр Александрович сразу признает ребенка своим. И как в наказание за существование этой нелюдской семьи роды проходят очень тяжело, ребенка тянут щипцами, мальчик очень болезнен. Через восемь дней он умирает. А тетушка Мария Андреевна замечает в своем дневнике о племяннике: «Он как будто успокоился этой смертью, может быть, хорошо, что умер этот непрошенный крошка… Люба, по-видимому, успокоилась».
В нидерландском городе Лейдене городские власти в мыслях об украшении своего населенного пункта задумали поставить памятники разным поэтам. И справедливо решили, что их задумчивые или незадумчивые фигуры не главное в памяти о них. Главное – стихи. И укрепили на стенах домов большущими бронзовыми буквами самые знаменитые их строки на языке оригинала. Одну из стен украшает:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Дата написания этого памятника пессимизму 10 октября 1912 года. Осень в наших краях такая тоскливая. Одного Пушкина и вдохновляла.
В жизни всех главных творческих участников треугольников этой книги Некрасова, Мережковского, Блока, Маяковского, Бабеля наступал в определенный момент жизни какой-то надлом, какая-то душевная смерть, после чего все созданное ими хоть и оставалось прекрасным, но как-то не радовало ни их самих, ни читателей.
Что за буддизм такой в строчке «Умрешь – начнешь опять сначала»? Такое впечатление, что Блок душевно, мистически умер вместе с реальной смертью своего-чужого ребенка. С 1909 года тема смерти становится в его стихах просто навязчивой.
А виноградные пустыни,
Дома и люди – всё гроба.
Лишь медь торжественной латыни
Поет на плитах, как труба…
Или:
Иль в ночь на Пасху, над Невою,
Под ветром, в стужу, в ледоход —
Старуха нищая клюкою
Мой труп спокойный шевельнет?
Или:
Как тяжело ходить среди людей
И притворяться непогибшим
И об игре трагических страстей
Повествовать еще не жившим.
После смерти ребенка Блок с Любой отправляются в путешествие. Свадебного у них не было, получилось как бы посмертное. Есть деньги, есть слава, но ничего не радует – ни Италия, ни Германия. А вино все больше заменяет Александру продажных женщин. При этом в 1909 году ему исполняется только 29 лет! Чужие смерти, лишь печальные происшествия в жизни здорового человека, в жизни Блока становятся особенно значимыми. А они следуют одна за другой. В ноябре 1909-го умирает его отец Александр Львович Блок. Между прочим, оставив сыну большое наследство. В 1910-м следуют смерти близкой знакомой Веры Комиссаржевской, духовно близкого художника Михаила Врубеля, просто великого Льва Толстого. И на каждую он откликается стихами, чего раньше за ним не водилось.
