Меж тем без старших братьев этих башмаков – Юля, Камакин и модный журнал сидели бы без ремесла. С американских гей-клубов, как известно, началась музыка хаус, и напрасно английские клабберы кричали: «Выключите эту музыку для пидоров!» Чувство вечеринки здесь – в крови, каждое party – как последнее, и не только ради барной выручки стоило в эту авантюру ввязаться.
– Умоляю, проверь гримерку, – набрасывается на меня Вишняков. – Сейчас приедет Максим!
Зову Иру. Ира от неожиданности перестала плакать и завороженно следит за происходящим. Идем в гримерку – порядок, чистота, цветы на столе, за столом какой-то музыкант рассказывает анекдот рыжей подруге, та смеется. Ждем мифическую Максим.
– Когда артистка приедет? – просовываю голову.
– Она задерживается, всегда задерживается, – сетует рыжеволосая. – А вообще-то это я!
Сейчас наконец узнаю, что за чудо-продукт мы впаривали японскому EMI.
***
Менеджеры в ужасе.
На концерт монгольской певицы Урны приехал владелец, редкий гость, надежда и опора. Олеся его с почестями провела на ВИП. Поесть человек заказал.
Урна поет а капелла – песни ковыля, тихие колыбельные, хороводы-ёхоры. Взялся человек за вилку, а Урна, того, петь бросила: «Шшш!» – палец к губам и головой покачала.
Оба расстроились.
Владелец, как человек вежливый, есть перестал. Олеся за голову схватилась. Урна посидела секунду, сложив руки на коленях, и продолжила о своем.
– А вот в «Дягилеве»… – прошептала Олеся.
– Знаю я все про «Дягилев», – шепотом перебил я.
Снимать диджеев по 20 тысяч долларов из-за вертушек, потому как пищеварению не способствуют, – вот это по-московски. Какая артисту разница: деньги плочены.
А наш владелец любит прекрасное. Сидит слушает, при-закрыв глаза. Новую порцию тигровых креветок ему после концерта сделают.
***
С «Ундервудом» познакомились так. Мы ехали с Нестеровым на встречу к Юрию Энтину. Энтин живет за городом, вверх по Дмитровке. Солнце било в глаза: долго ехали на север.
– Вот это наше секретное оружие, – заговорщически подмигнул из-за руля Нестеров и поставил обшарпанную кассету.
Пьяненький тенор выводил под расстроенную гитару:
– Жизнь била, била, да, Жизнь крылья спалила, Гагарин, я вас любила!
Кафешантан, записанный то ли на диктофон, то ли на фотоаппарат, обезоруживал самым нахальным образом.
Через месяц мы встретились с обладателем голоса Володей, обладателем гитары Максом и арбузом – точнее, первым в офис вплыл большой крымский арбуз, купленный группой «Ундервуд» по дороге в Москву. Нестеров, услышав демо, потребовал немедленной встречи – крымчане и приехали.
У Олега с «Ундервудом» сложилась история продюси-рования, у нас же образовались приятельские отношения. В кухне на Тверской сентиментального Володю и живчика Макса мы, к взаимной радости, наблюдали регулярно – и в минуты головокружения от успехов, и тогда, когда казалось, что дела группы не движутся. Инвесторы к дружественному кафешантану в очередь не строились, поэтому двигались дела действительно не всегда.
Год назад позвали на презентацию очередного альбома: вместе с импозантными белым и рыжим клоунами по сцене дефилировали испуганные сессионные музыканты в растянутых свитерах, задор у них был соответствующий, звуковик ленился, световик спал – в общем, было мне за друзей обидно.
В этом году – я набрался наглости и предложил Максу поработать с Танькой: она и нестеровскую школу прошла, и на EMI жжет, и пишет, и журналистов всех нужных знает, и промоисторию придумает на раз. Пахать будет за семерых – в другом режиме хрупкая девочка из Строгино не работает. Препираться из-за концепции с артистами-работодателямии станет обязательно – на это ведь мало кто из промодеятелей пойдет, и это для работодателей-артистов – самое ценное. Если она решится ввязаться, конечно.
Разумеется, Танька схватилась за голову и затянула классическое: «А вдруг я их подведу?» Макс отправился совещаться с Вовой. В конечном итоге они там все-таки обнялись, с Танькой от зависти поссорилась половина коллег, а первый сингл загремел в чартах на первую строчку. Сингл и правда у Вовы с Максом вышел ударный: партайгеноссе Гарри Каспарова использовали его в своем рекламном ролике – денег оторопевшие «Ундервуды» с оппозиции так и не стрясли.
Мы сидим в оранжевом зале на Казакова глубоко за полночь. Вторник, три столика на весь зал: Миша Ковалев с красавицей Кариной, импозантная диджейская пара; Капа с Марой заехали поужинать; и опухшие мы с Танькой и «Ундервудом». Рубимся за премьеру программы: она через две недели, ничего, разумеется, не готово.
– Если будет видеоарт, – требует Володя, – то на этой песне необходимо «Последнее искушение Христа». Пусть виджей найдет фильм.
– Стоит ли нам в конце разрисовывать экран краской из баллончика? – сомневается Макс. – Может, его сохранить, пригодится еще?
Ну, Максик у нас хозяйственный, как же можно ценную вещь испачкать? – Володя сегодня колюч. – И «Кровавой Мэри» не будет.
– Володя, это вторая самая рабочая песня на альбоме, – умоляюще встревает Таня.
– Не будет «Кровавой Мэри»! И я не понял, мы в итоге в черном или в белом на сцене?
Звоню виджею Дэну. Час ночи, он как раз проснулся: весь день монтировал экраны. Первый трек, говорит, в светлых тонах выдержан.
– Значит, в черном, – миролюбиво подводит итог Макс. – Не надо «Кровавой Мэри», действительно. И если ты, Вов, не против, пусть с нами Корней стоит сразу перед первым экраном. Когда первый упадет – за ним будет видно всю группу.
Да здравствуют изменения в составе: Корней – лучшая замена растянутым свитерам.
Я взял на себя смелость предложить идею шоу: многочисленные полупрозрачные экраны, которые закрывают сцену вначале и будут падать по одному, открывая пространство. Видео – мини-ролики Дэна на каждую песню, с вкраплениями живых рисунков. Танька согласилась рисовать маркером в real-time перед камерой: сердечки и ракеты на «Гагарине», водку и томаты на «Кровавой Мэри», подписи «Владимир» и «Максим», стрелки налево и направо, к всамделишным Вове и Максу.
В процессе, разумеется, выяснилось, что пространства для экранов на сцене – впритык, Дэн гонит микс со скоростью, более уместной для транс-вечеринки, затормозить его – ох, как непросто, и, наконец, что прогонов, со све-товиком и звуковиком, нам нужно как минимум четыре. Одна только^ Танька невозмутимо отрисовывает перед камерой все, что нужно – будто всю жизнь этим занималась.
Худо-бедно сколотили сет-лист, завтра в девять утра первый прогон. Вова с Максом на низком старте: устали все.
– Секунду, – тихо просит Танька. – Извините, что в пятый раз, но вы хотите все-таки страницу на майспейсе делать? Я бы сделала. Что вы решили?
– Эрм? – Макс переадресует вопрос почему-то мне.
– Макс, сделать, конечно. Пойдем у Мары спросим, у нее наверняка давно есть.
Три шага к соседнему столику.
– На майспейсе? – Мара отвлекается от салата. – Нет, нет у нас пока. Но мы над этим работаем. Я бы сделала.
Совет отечественных производителей состоялся. Возвращаемся, Макс трясет головой. Танька победила. Больше всех ей надо, что ли?
***
– Андрей Вадимович, – Танька кокетливо улыбается Макаревичу. – Можно вас попросить – не могли бы вы нарисовать вот на этом листе ракету?
Премьера. Все по плану: видео – нужные куски, с нужной скоростью, Вова, Макс и Корней – в ударе. На ВИПе, кроме нас с камерой, – только Макаревич. В толпе ему некомфортно. Безропотно берет маркер. Рисует.
– Ну ты решительная, – я Таньке на ухо.
***
С нашей легкой руки сеансы рисования входят в привычку.
Турнтаблист (Олеся, я не ругаюсь, это значит – он вертушки крутит) – так вот, турнтаблист, которому, я надеюсь, сегодня все-таки принесут кофе (понимаю, что кофейная машина сломалась, а можно из другого зала, а?), – так вот, турнтаблист сидит сейчас в гримерке с маркером, рисует на ватманских листах русские буквы. И примеряет ватман к планшету.
Маленький, проворный Эрик Сен, он же Кид Коала, вчера в Хельсинки рисовал по-фински. Его общительная жена так же стояла в Хельсинки у входа в зал, продавала пластинки, майки и – внезапные прихватки для горячего в симпатичных маленьких роботах: трейдмарк. Над диджейским столом точно так же возвышалась камера: главное, за что вчера брал деньги клуб в Хельсинки и за что берем сегодня мы, – это возможность увидеть, как талантливые пальцы Кида Коалы заставляют вертушки танцевать туда-сюда.
Сейчас на экране кольцо на правой руке – тонкие Сонины пальцы. С ее первой вечеринки в «Икре» прошел год, и доказывать больше никому не нужно: Соня – во всех нужных журналах и в расписании всех нужных клубов. Сегодня в честь заморского гостя играет мелодии и ритмы Ninja Tune. До его выхода – четверть часа.
