Согласно традиции махаяны, продвигаясь по пути Будды, человек обретает способность управлять воспринимаемым «объективным» миром. Будды и продвинутые бодхисатвы могут по желанию изменять объекты и манипулировать ими. Кроме того, они способны находиться в разных местах даже в одно и тоже время. Припомните юных Дарований (Potentials) из гостиной Пифии. Похоже, что некоторые из них погружены в медитацию, тогда как другие управляют деревянными чурбачками, ложками и т. п. Мы могли бы приравнять эти Дарования к молодым бодхисатвам, которые учатся изменять элементы «объективного» мира силой сознания. Любой Будда действительно обладает способностью создать свое (его/ее) собственное космическое пространство.[105] Однако Будда Шакьямуни не изменил мир настолько радикально. Несмотря на его учение, люди по-прежнему страдали, жили иллюзиями и умирали. Но Будда действительно предложил новый путь и способ преодоления нашего искаженного восприятия мира. Таким образом, в его учении заложено сильное ощущение свободы воли и ответственности. Точно так же непохоже, чтобы Нео собирался менять мир до основания или уничтожать созданную ИИ Матрицу, несмотря на тот факт, что именно этого ожидает от него Морфеус.[106] Действительно, не совсем понятно, что Нео собирается делать с Матрицей. Но очевидно, что он, как и предыдущий Избранный, намерен открыть правду тем, кто захочет ее услышать. В финальной сцене Нео обращается к Матрице, и эту речь можно назвать довольно сочувственным предупреждением искусственному интеллекту:
«Я знаю, ты здесь. Теперь я чувствую тебя. Я знаю, ты дрожишь от страха. Ты боишься нас. Я не знаю, каким будет будущее. Я пришел сюда не для того, чтобы сказать тебе, чем все это закончится. Я пришел, чтобы сказать тебе, как все начнется. Я повешу трубку, а потом покажу этим людям то, что ты не хочешь, чтобы они увидели. Я покажу им мир без тебя, мир, где нет правил и контроля, нет пределов и ограничений, мир, где возможно все. Я оставлю выбор за тобой: тебе решать, где мы выйдем отсюда».
Мы могли бы представить себе, как точно так же Будда разговаривал с Марой, демоном, повелевающим сансарой. Будда не уничтожил Мару. Мара, который символизирует силу, удерживающую нас в сансаре, продолжает существовать. Впрочем, мы можем предположить, что Мара теперь живет с ощущением страха, ведь он знает, что Шакьямуни ускользнул от него и может показать другим людям выход из сансары.
Вспомните, что видение просветления, о котором говорится в йогачаре, не означает исчезновение или разрушение потока сознания. Скорее, поток сознания качественно изменяется, и Будда начинает видеть все переплетение взаимозависимостей, то есть воспринимать реальность без вызывающего страдание желания и ненависти, обусловливающих привязанность и страдание. Сохраняя это видение, Будда способен двигаться сквозь переплетение взаимозависимостей в сансаре спонтанно, не ощущая страха, сомнений или искушений. Его уже не сдерживают обычные законы причины и следствия (то есть карма), управляющие сансарой. Теперь вспомните момент воскрешения Нео (его второе рождение). Воскреснув, Нео обретает способность проникать в Матрицу, превращая смертоносные пули в подвешенный в воздухе бесполезный мусор и уничтожая «Мару» (агента Смита) вспышкой белого света. Страх, сомнения и незнание больше не мешают Нео, и он, подобно Будде, преодолевает двойственность человеческого бытия, включая даже основной дуализм жизни и смерти.
Как любому мифу, «Матрице» присуща метафоричность, и поэтому она требует какой-то интерпретации. Мифы наполнены символами и функционируют на разнообразных уровнях. К примеру, люди создали все возможные «системы» (то есть сформулированные способы осмысления и понимания мира). Среди них есть политические системы (например, демократическая, социалистическая, коммунистическая, диктаторская, монархическая и т. п.) Точно так же существуют разные социальные, экономические и религиозные «системы», принятые в различных обществах. Эти системы оформляют способ, которым люди, включенные в них, видят и даже переживают окружающий мир. Более того, однажды изобретенные эти «системы» имеют тенденцию жить собственной жизнью и даже воздействовать на людей таким образом, какого, возможно, не могли предвидеть их создатели. Короче говоря, Матрицу и сансару можно рассматривать как метафоры «систем», которые обманывают нас. А Нео и Будда становятся похожими на уникальных «спасителей», открывающих нам порой искаженную и пагубную сущность этих «систем».
Итак, мы могли бы представить Матрицу в качестве метафоры, обозначающей различные «системы», которые временами заставляют нас действовать не в наших коллективных или даже личных интересах. Так, например, кто-то мог бы сказать, что наша зависимость от технологии и привязанность к ней вышли из-под контроля. Технология, без сомнения, приносит неисчислимую пользу. Однако, возможно, одно негативное последствие господства технологии заключается в том, что иногда она подрывает подлинные человеческие отношения либо препятствует им. Другие могли бы сказать, что индустриализация и капитализм, эти две взаимосвязанные «системы», могут оказывать разрушающее воздействие на окружающую среду или подтачивать способность человека к состраданию соответственно. Например, если капитализм не находится в равновесии с другими этическими императивами, он может привести к несправедливому распределению страдания или к дисбалансу между имущими и неимущими. Если мы не осознаем этого глубоко и постоянно, общество начинает определять нас. В противном случае мы вырастаем внутри этих «систем» и утрачиваем способность видеть их искусственную природу. Мы «слепы», как сказал бы Морфеус. Мы слепы настолько, насколько «система» контролирует нас. Что касается Матрицы, то человеку нет необходимости понимать проблемы иллюзорности, привязанности, контроля и т. п. лишь в контексте «исходной реальности». И это также становится предметом буддистского анализа человеческого бытия; сансару тоже можно рассматривать в качестве метафоры любого из различных измерений воспринимаемой нами реальности.
С этой более мирской точки зрения, «Матрица» бросает вызов нашему обусловленному мировоззрению. Похоже, в фильме заложен вопрос о том, как «запрограммированы» мы. Какой элемент нашей реальности создан искусственно и держит нас в рабстве, заключив в абстрактную тюрьму? Технология, она освобождает нас или лишает свободы? Материалистический капитализм ведет нас к неподдельному счастью или к некомпенсированной пагубной привычке? Что делают наши заветные религиозные убеждения — объединяют или разводят нас по разные стороны баррикад? Эти вопросы хорошо подходят для того, чтобы побудить зрителя дать собственную интерпретацию этому современному мифу и оценить его отношение к нашей социальной реальности. Может статься так, что популярность фильма среди молодежи (от 18 до 21 года) объясняется именно скрытым скептицизмом по отношению к «институциональному» контролю, скептицизмом, дополняющим гипнотизирующие экшн-сцены.
Помимо известного сходства «Матрицы» с буддистским и христианским мировоззрениями, также важно отметить, насколько этот «миф» расходится с некоторыми основными ценностями этих религиозных традиций. К примеру, «Матрица» во многом прославляет насилие и патриархальное господство. Единственная символическая женщина в фильме, на первый взгляд, отличается бросающейся в глаза андрогинностью или даже маскулинностью. А благодаря красочному насилию фильм причислили к категории «R», то есть к категории фильмов, которые не рекомендуется смотреть детям. Можно было бы утверждать, что убийства в фильме не настоящие, а похожи на убийство демонов в сознании человека или на уничтожение символических проявлений ненависти, жадности и иллюзий (то есть аналогичны встрече Шакьямуни с Марой поддеревом Бо перед просветлением). Однако дело в том, что убийство каждого человека в Матрице означает смерть «реального» человеческого существа, который служит Матрице источником энергии. Я бы сказал, что завораживающий процесс разрушения, усиленный компьютерной технологией и съемками замедленного движения летящей пули, переходит метафорические пределы и явно культивирует более буквальную форму насилия. Нравственное измерение буддистского восьмеричного пути или моральные императивы христианства, в основном, отсутствуют в нарративе фильма. Именно в этом смысле, как в случае с любой мифологией, мы должны обратить соответствующее внимание на содержание этого мифа и в особенности — на его коммерческие цели. Пропаганда насилия имеет очевидную коммерческую нацеленность на одну из главных целевых групп, важных для голливудских продюсеров, — на мальчишек подросткового возраста. Итак, хотя на абстрактном уровне «Матрица» действительно наводит на мысль о многих «религиозных» параллелях с христианством, буддизмом и прочими мифологическими традициями, в то же время этот фильм использует противоречивые ценности насилия и мужского превосходства в коммерческих (или иных) целях. Можно было бы сказать, что «Матрица» превозносит отдельные «социальные матрицы», которым вроде бы бросает вызов.
