Налет немецкой авиации. Воют падающие бомбы. Фонарь кабины сдвигается, и в отверстии появляется голый зад летчика. А это что за метафора? Голый зад – нарушение норм, правил человеческой морали. Это нарушение возможно лишь тогда, когда морали просто нет. Когда она выброшена за ненадобностью. От ее остатков культурный некогда народ был освобожден Фюрером! В голову немцев вбивалась другая мораль – о превосходстве арийской расы сверхчеловеков. И проявление этой новой морали – презрение к недочеловекам: евреям, цыганам, славянам… А раз так, то возможно все: концлагеря, виселицы, расстрелы, «Циклон-б», крематории… Теория и практика. Вот так, одним точным, ярким и емким мазком кинокисти, Художник показал всю «новую культуру» тысячелетнего рейха, освобожденную от человеческой морали.
Эпизод казни сельских жителей, массового их сожжения в сарае. Было это, было! Быков: «Я из огненной деревни». Алексиевич: «У войны не женское лицо». Климов: «Иди и смотри». Этому предшествует отпор насильникам и убийцам. Обороняясь, отважная женщина одного за другим закалывает их вилами. Троих! Опять смысловой образ! На помощь идут полузабытые рисунки из советской «Детской энциклопедии». Отечественная война 1812 года. Партизанское движение. На рисунке – статная женщина на коне с вилами. Василиса Кожина! Вилы и там и здесь – оружие поднявшегося на борьбу народа, как и дубина – оружие Отечественной войны. Метафора. И дальше ассоциации школьные. Классика Л. Н. Толстого: «Дубина народной войны поднялась и со всей ужасающей силой…» Все! Облегчение и радость понимания Мастера. И это все на фоне горящего сарая с гибнущими в огне людьми и их раздирающих душу криков. Метафора огромной силы и доходчивости. На глазах влага. Не стыжусь. Катарсис. Искоса гляжу на жену. Она плачет…
Подмосковье. 1941 год. Ноябрь—декабрь. Попытка остановить врага, рвущегося к Москве. Знаменитые Кремлевские курсанты. Молодые, здоровые, красивые… Армейские шутки. Их ждут дома родные. В Москве, Киеве… Внутри растет томление-беспокойство надвигающейся скорой трагедии. И она с неумолимостью происходит. И еще. Не шепчу, но почти слышу до боли трогавшие строки Роберта Рождественского: «Мы разобьем их. Мы их осилим, мы им покажем…» И русское поле с телами курсантов, заметаемыми снегом. Тишина. Печальная. Мертвая. «Поле. Русское поле…» Опять сжимается горло. Опять приступ внутренней дрожи. Что с нами делаешь, Художник? А зрение, приученное к поиску, ищет знаки. Может, ошибаюсь? Или грежу? На руке трупа – тикающие часы. И вспоминается еще одна рука. В пасти собаки. Из фильма «12». Но уже не в поле, а на улицах-развалинах города. Города Грозного! И мучительный вопрос-открытие: «Опять?! Почему?»
На фильм «Цитадель» я пришел уже подготовленным. И ожидал новых открытий. И не ошибся. Котов приезжает в бывший свой дом. Встреча-расставание заканчивается его «кавалерийской атакой» на железнодорожную станцию. Но что это? На Котове длиннополый белый сюртук и фуражка, которые носили помещики XIX века. Что – то очень знакомое во всем его облике. Щурюсь от напряжения. Да это же… Паратов из «Жестокого романса»! Уверенно сидит на лошади. Как влитой! Котов-Паратов. Оба дворянских кровей. Но что это? Они напоминают еще один персонаж! Лошадь под всадником меняет шаг, и он становится парадным, церемониальным. Всадник гордо выпрямился до предела. Не хватает… не хватает парадного царского мундира, застывших в строю солдат, площади Кремля. Ибо всадник – Российский государь, император Александр III. Из «Сибирского цирюльника». Вот это – ДА! Но мысль продолжает биться снова и снова. А вообще-то, это один и тот же актер, режиссер, российский гражданин и общественный деятель – Никита Сергеевич Михалков. Открытие радует и будоражит необычайно! Мысли множатся как разбегающиеся галактики эпохи Большого взрыва. Постой, не торопись! Это тоже знак, метафора, но какого гигантского размера. Глубокой, по своему социально-политическому значению, мысли! Это намек, это квинтэссенция его, режиссера, постоянных историософских размышлений об исторической судьбе русского дворянства, судьбе исторически позитивной и трагической. Эта устоявшаяся в историографии большевистская оценка его роли, которая, на крутом повороте истории, сегодня, может и должна быть пересмотрена! Об этом Художник писал в «Манифесте…», эта же мысль проходила в документальных фильмах о судьбе белого русского воинства, эмигрировавшего, но не утратившего любви к Отечеству. К служивому Отечеству дворянству принадлежит и сам Котов, в богатырской стати и биографии которого угадываются черты красного командарма Тухачевского, выходца из дворян. И Котов, подобно Тухачевскому, пошел служить Революции, сам свершал бесчинства, травил тамбовских крестьян-антоновцев ядовитыми газами, подписывал расстрельные списки, на пике карьеры был арестован, зверски пытаем, давал показания на… только остался жив, в отличие от расстрелянного Тухачевского. Но это служивое России дворянство, это не гоголевские персонажи – ноздревы, маниловы и плюшкины… Это дворянство – потомков «птенцов гнезда Петрова», на боевом холодном оружии которых всегда был начертан девиз: «В службе – честь!» И как служили! Уверен, именно с этим дворянством олицетворяет себя и Никита Сергеевич. И еще. Размышление о дворянстве с неизбежностью приводит к осмыслению существующего еще со времен Октября 1917 г. социального раскола российского общества: мы и они, красные и белые… и путях его устранения. Но это, думаю, тема следующих фильмов.
Теперь об этимологии названий и их смыслах. «Предстояние». В особой интерпретации не нуждается. Это предшествие всего. «Цитадель». Уже в кинотеатре я лихорадочно искал смысл. Полностью был обретен после сеанса. Цитадель – это емкий образ самой крепости Германия. Как и пространная метафора борьбы с ней. Цитадель – грозное, молчаливо-агрессивное сооружение, с предпольем, унавоженным минами, ощетинившееся крупповскими пушками и пулеметами с цейсовской оптикой, штыками из золингеновской стали, укомплектованное армией-гарнизоном, имеющим боевой опыт, непобедимыми и спокойными солдатами, для душевного равновесия услаждающими себя музыкой Вагнера! И вот мудрый Вождь принимает «мудрое» решение, принципиально лежащее вне пределов гуманизма: противопоставить цитадели 15 тысяч… Нет! Миллионов и миллионов… 27 миллионов человеков, ополченцев, людей мирных профессий. Да, это метафора всей Великой Отечественной войны! И нашей к ней готовности, а потом сверхжертвенности. Еще один смысловой браз – народ вооружен… палками. Это емкий образ и оценка готовности страны к современной войне моторов… И крепость-Германия (даже в немецком слове «цитадель» содержится намек) не выдержала. Взорвалась! Пала! Кто ж нам помог? И Художник, как и его великие предшественники, размышляя о причинах победы в Отечественной войне 1812 г. («…Кто нам помог? Барклай? Кутузов?… Русский Бог?..»), но обогащенный достижениями русской философской мысли, от полурелигиозной философии «общего дела» Н. Федорова до «русского космизма». От Промысла Божия до ощущения глубинной причастности человека к космическому бытию, взаимосвязи между своим существованием и бытием Вселенной, об активном утверждении Разума, Жизни, противостоящих энтропии, распаду, Смерти. И тогда могущественным союзником Человека становится сама Жизнь в различных формах – комарик, паучок… Это не просто философия, а целый пласт тысячелетней отечественной и мировой культуры. Справедливость этой мысли подтверждается у других Художников. Бард Л. Сергеев с его знаменитой песней «Колоколенка» («Рассказ ветерана»): «Только вдруг сориночка, малая песчиночка, в глаз попала лютому, дрогнула рука…» От сознания грандиозности «собственного» открытия захватывает дух! Каково? А? Высочайшая философия Мира, Войны, Жизни, Человека, Вселенной!
Образ И. Чуриковой рядом с придурковатым немцем. Ясно, что актриса воплощает сердобольность, лучшие нравственные качества русского народа. Наши танки идут на Берлин. И я «читаю» подтекст, потому что Художник меня к этому приучил. Что я «вижу»? Я вижу европейскую страну Германию, рухнувшую «цитадель». И встречу двух цивилизаций – Русской и Европейской. И наша протянутая европейцам ладонь – ладонь мира и дружбы! Браво, Никита Сергеевич!
P. S. от автора. Пока эта книга готовилась к печати, произошли события великого исторического значения. Милостью Божьей земля Святой Тавриды, колыбель Русского Православия – Крым вернулся в лоно России. 9 мая 2014 г. в Севастополе состоялся потрясающий по силе и красоте военно-морской парад. Ликующий народ вышел на улицы города. Слезы радости, улыбки, грузовики с одетыми в советскую форму юношами и девушками, герои-ветераны – все это так напоминало далекий победный 1945 год. И среди этих ликующих людей мне все время казалось, что я вижу лицо Котова из последних кадров великого фильма о Великой войне.
