спутница осталась снаружи и курила, глядя на то, как на городок наваливается августовская ночь.
Шёл пьяный, вычерчивая в пыли одному ему ведомую траекторию, старуха вела козу. Проехал ржавый пикап, в кузове которого были навалены неправдоподобно огромные яблоки.
Раевский уже не видел всего этого.
В церкви было пусто.
Он встал на то место, где раньше стоял планетарный аппарат — о нём напоминали щербины в гранитном полу. Откуда-то сбоку вышел священник и строго посмотрел на него.
Священник всё знал, и не нужно было ничего объяснять. Он смотрел на Раевского скорбно, но с пониманием. После паузы он спросил:
— А она?
— Она тут ни при чём.
Батюшка снова твёрдо посмотрел ему в глаза, будто спрашивая, уверен ли он.
— Уверен, — тихо ответил Раевский на незаданный вопрос.
Погасли свечи. В церкви сгустился мрак, и фигуры святых, очищенные от краски, зашевелились.
И вдруг в темноте купола зажглась первая звезда.
За ней — вторая.
И вот их уже был десяток.
И небо, и мир вокруг Раевского начали движение, угольно-чёрный купол накрыл его, и всё исчезло.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
29 августа 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-08-30)
Картинка — для привлечения внимания. Любимый пейзаж — счастливые годы моей юности провёл я наблюдая его.
Впрочем, кто о чём, я а я о литературе.
Написал про то, что товароведение рулит, а знаменитая фраза Пушкина из письма Вяземскому рулит ещё более.
Прямо руль вырывает и на газ жмёт.
Всякая абстрактная вещь — это ёжик, который лучше всего описали мне какие-то люди в истории про пионера Петю и его находку в лесу. А нашёл он ёжика. Ёжик был смешной и смешно топал ножками в доме, и трогательно пил молоко из блюдца. Осенью Петя увёз ёжика в город, и тот стал жить в его квартире. Там он стал больше спать, а когда прошла зима, у ёжика отрасли перепончатые чёрные крылья и глаза стали фасеточными. И тогда все поняли, что Петя нашёл в лесу не ежика, а неизвестно что.
И этот ёжик — всё, что угодно. Я сначала думал, что людям хочется чудес. И какой-нибудь журналист им покидывает нового ёжика, то есть что-то, что изменит мироздание и скучную жизнь. Или вот искусство — ёжик.
Понятно, что мы не можем опытным путём всего достичь сами, и обращаемся к референтам. Понятно так же, что большинство людей не задумываются над этим вопросом, а доверяют всему. Или ничему, или ориентируются на интонацию или внешний вид оратора — так даже честнее. Тут как с цыганским гипнозом и телефонными предложениями — сразу надо смотреть на финансовые потоки. Если приходит человек с дипломом и начинает говорить, что твоей конторе будет счастье, если только вложиться в его ценные бумаги, и вот, кстати, они — то мы примерно знаем, как с ним говорить. Есть и иная картина: на пороге скромного научного института появляется человек в костюме с уверенной речью и предлагает почитать святые книги, потому что кризис неотвратим. Но про капитализацию и всякие обоснования всё же хорошо спросить. Меня как-то остановили хорошо одетые люди, чтобы поговорить о пейзажах Сторожевой Башни, так я сразу попросил отчётов и капитализацию. Но это так, для развлечения — я не очень понимаю, отчего не повесить трубку на словах “дорогие граждане пассажиры”, а нужно дожидаться “извините, что мы к вам обращаемся”, а то и терпеть до “наш дом сгорел”.
В моей жизни был один писатель, из-за которого я и стал заниматься геофизикой. Он умер давно. Так вот, у него в книге был такой эпизод. Один такой говорит, что у геологов собачья жизнь. Всё время в дороге, неудобства, а какая цель? Ну и тогда герой ему так и отвечает, нам, говорит, платят большие деньги. Он так говорит, потому что если некоторым людям сказать про деньги, для них всё становится ясным, а объяснять честно герою не хочется. Но вот прошло много лет, и я всё чаще вспоминаю этот разговор в книге, только теперь понимиаю его наоборот, без иронии. И теперь, когда передо мной какой-то непонятный ёжик, я проверяю его деньгами. И всякий непонятный ёжик при такой проверке оказывается хрен знает чем. Я и про журналистов тебе так скажу. Со временем я убеждаюсь, что финансовые потоки, их направления и скорость объясняют всё или почти всё.
А вот кому про жанровое разнообразие?
http://rara-rara.ru/menu-texts/tovarovedenie
Извините, если кого обидел.
30 августа 2016
Бифуркация (День нефтяника. Первое воскресенье сентября) (2016-09-04)
Они закурили.
Несмотря на едкий дым сигарет, Фролов с интересом принюхивался к запахам внутри беседки. Тут пахло сырым деревом и ржавеющим металлом. Много лет этот навес использовался как склад неработающего оборудования. Кроме них сюда забредал разве что институтский художник, в перерывах между плакатами и лозунгами, подбиравший здесь, вдали от людей, бесконечные аккорды на разбитой гитаре. Обычно он сидел как раз на этих ящиках. Если хорошо покопаться в этих уходящих уже под землю гробах, можно было обнаружить могучие изделия фирмы «Телефункен», скончавшиеся уже на чужой для них земле.
Он оперся на перила и стал рассматривать надписи на ящиках.
— Ошибки быть не может? — спросил Бажанов.
— Ну вот глупости ты, Сережа, говоришь! Глупости! Сам же знаешь всё. Ну какие в вероятностных теориях могут быть гарантии? — ответил Фролов не оборачиваясь. — Может быть ошибка, ещё как может. У нас группа динамического прогнозирования, а не аптека.
Да только, как ни крути, либо мы вмешиваемся в ход событий, либо плачем потом об упущенных возможностях.
По мокрой дорожке, попадая в лужи, оставшиеся после дождя, к ним кто-то приближался.
Фролову не нужно было и думать — тяжелое дыхание директора он узнавал сразу, даже через закрытую дверь. А тут, во дворе, он услышал его, ещё когда директор вышел на крыльцо. Впрочем, они звали его просто — Папа.
— Ну что, группа в сборе. — Вопросительный знак в конце потерялся.
— Почти вся, — машинально поправил Фролов.
— Знаю. Я отпустил Гринблата, — продожил Папа. — Справимся без него. Кто доложит?
Взялся Бажанов. Фролов чувствовал в товарище эту страсть — Бажанову всё хотелось покомандовать. «Недовоевал он, что ли, — подумал Фролов
