Ознакомительная версия.
Как ни странно, но после прочтения «Большого города» понимаешь, что «словарные мотивы» Кати Метелицы работают и здесь. Во-первых, для смеха. Во-вторых, для солидности. А может, просто невроз такой коллективный.
Журнал «Афиша». 2006, № 24 (191).
В новогоднем журнале «Афиша» меня интересует большой текстовый блок, в оглавлении названный «2006: итоги года». Впрочем, сам текст называется, как уже сказано, «Слова России». Журналы «Большой город» и «Афиша» принадлежат одному издательскому дома, и остается только гадать, возникли ли идеи словарей независимо или были распространены по двум редакциям одним приказом. Несмотря на некоторое пересечение авторов словарей, реализованы эти идеи по-разному. В «Афише» значительно меньше иронии и совсем нет сарказма. Для одних и тех же событий находятся разные ключевые слова. Жизненно важные органы (А) и Полупресед (БГ) – для дела Сычева, Кит в Темзе (А) и Кит-бутылконос (БГ) – для кита-бутылконоса, заплывшего в Темзу, Онищенко (А) и Охренищенко (БГ) – для запрета грузинских и молдавских вин, Путин целует Никиту в живот (А) и Живот мальчика (БГ) – для описанного выше случая, День опричника (А) и Гойда (БГ) – по поводу выхода романа В. Сорокина и т. д. Впрочем, неизбежны и некоторые совпадения: Борат, гей-парад, превед, Духless и др. Как говорится, лучше не скажешь. Обсуждать отдельные тексты «Афиши» подробно не имеет смысла, а поговорить о тексте в целом стоит. Структура текста, однако, здесь совсем другая. Верхняя половина страницы отдана словам и выражениям, вызывающим в памяти события 2006 года, причем слова упорядочены не по алфавиту, а по времени (когда произошло то или иное событие). Все слова разбиты на двенадцать месяцев. Внизу же в виде сносок комментируются некоторые из событий. Первым выражением оказывается жизненно важные органы, и ему соответствует текст о рядовом Андрее Сычеве, а последним – слово дискурс без комментария.[39] Последний комментарий посвящен выражению Маскаев победил, то есть победе боксера Олега Маскаева в матче за титул чемпиона мира. Комментарии подчеркнуто нейтральны. Приведу два литературных примера.
«Адольфыч. Киносценарий “Чужая”, принадлежащий перу Адольфыча – бывшего сотрудника Госплана Украины, бывшего деятеля киевского рок-подполья, бизнесмена с теневым прошлым и звезды ЖЖ, – похоже, закрыл бандитскую тему в литературе: смешнее и острее, чем человек, скрывающийся под псевдонимом Владимир Нестеренко, написать уже не сможет никто».
«Empire V. В ноябре выходит роман Пелевина “Empire V” (незадолго до выхода книги черновик рукописи широко распространяется в интернете) – очередной меткий приговор эпохе. Если вкратце – тут утверждается, что в основе мироздания лежат гламур и дискурс, причем и то и другое иллюзия».
Хотя текст в «Афише» также основан на некоторых ключевых словах и комментариях к ним, он в меньшей степени напоминает традиционный словарь, а в большей своеобразную словарную новостную ленту, если это сочетание имеет какой-нибудь смысл.
Владимир Новиков. Словарь модных слов. М.: Зебра Е, 2005.
Если все рассмотренное выше правильнее называть «как бы энциклопедиями», поскольку речь идет об описании явлений окружающего мира, то это случай особый. Книжка Владимира Новикова – самый настоящий словарь, хотя, конечно же, не научный. В том смысле, что в нем действительно описываются слова, причем именно те, которые сейчас модны, актуальны, частотны. Иногда это новые слова или выражения: гламур, креативный, отстой, пиар, шоу, яппи ит. д. Иногда это слова, приобретшие новые значения и заигравшие новыми гранями, например авторитет, грузить, фиолетово, культовый, круто, по понятиям. Иногда речь идет о вечных ценностях, как в случае слов жопа или цензура. Первым словом в книге идет авторитет, а последним – яппи. Владимир Новиков избегает давать определения, а скорее просто весело объясняет, как употребляется то или иное слово, а также по ходу дела рассказывает всякие забавные истории. И почти всегда дает свою эмоциональную оценку. Например, статья о слове мессидж начинается так: «Это слово еще не получило постоянную российскую прописку: его порой пишут через “э”, а то и заключают в осторожные кавычки. Но, думаю, мессидж все-таки займет свое законное место в одном ряду с “миссией” и “мессией”. У этого слова обширнейший смысловой диапазон: от бытовой реплики, произнесенной для телефонного автоответчика, – до духовного послания, адресованного всему человечеству…». А вот выражение по жизни: «Выражение не самое изысканное, но есть в нем некоторая сермяжная правда. Оно иногда помогает вскрыть противоречие между мнимостью и сущностью». Выражение по понятиям автору определенно не нравится: «Это одно из самых уродливых выражений, произведенных на свет русским языком…». А заканчивается статья о нем так: «Хочется одного – чтобы выражение “по понятиям” могло попасть в будущие словари только с пометой “устар.”».
Несмотря на постоянно присутствующую в тексте оценку, в целом книга не кажется нравоучительной, и причина, на мой взгляд, очевидна. Владимир Новиков испытывает явное удовольствие от русского языка, от хоровода всех этих слов и словечек, даже если среди них мелькают и не слишком приятные. Говоря теми самыми модными словами, он по жизни лингвистический эпикуреец, чувствующий харизму слова, или, иначе говоря, его особую фишку, и получающий от этого удовольствие.
Сергей Чупринин. Русская литература сегодня: Жизнь по понятиям. М.: Время, 2007.
Эту книгу кратко представить значительно трудней. И тому несколько причин. Среди объективных надо отметить серьезность этого труда, отличающую его от упомянутых выше «словарей». По сути, это словарь «актуальных» литературных терминов, во всяком случае такова очевидная на первый взгляд претензия. Кроме того, эта книга – одна из двух, составляющих единый авторский проект, как сказано в аннотации. Вторая книга имеет частично совпадающее название «Русская литература сегодня: Большой путеводитель» и является биографическим справочником, включающим биографии современных писателей. Кроме того, в кратком представлении чрезвычайно трудно соблюсти правильный баланс между искренним восхищением, испытываемым к данному фундаментальному труду в целом, и некоторым скепсисом по поводу чистоты жанра именно этой части проекта (к биографическому словарю скепсис не относится). Более того, восхищение я для краткости вынесу за скобки и попытаюсь объяснить, почему я не готов считать этот замечательный семьсотшестидесятивосьмистраничный труд, снабженный именным указателем (опять эти указатели!), словарем в полном смысле этого слова. Книга начинается статьей авангард в литературе, авангардизм и заканчивается статьей этнолитература. Между ними много интереснейших и серьезных статей: обзоры типа детективная литература или, скажем, журналистика литературная, хорошо известные термины (графомания, плагиат, центон), а также модные литературные словечки ремейк, слэмпоэзия, лавбургер и другие. Вместе с тем в книге много того, что собственно термином не является. Иногда речь идет о яркой метафоре, подхваченной Чуприниным у других критиков или писателей, например створаживание литературы или либеральная жандармерия. Иногда – об очень общей теме или проблеме, так или иначе отражаемой в современной литературе, например аутизм и коммуникативность в литературе или звезды в литературе (кстати, для такого типа статей автор стандартно использует конструкцию «нечто в литературе»). Несколько огрубляя, можно сказать, что Сергей Чупринин пишет о том, что ему интересно, то есть по форме перед нами терминологический словарь, а по сути – сборник связанных между собой статей. И я подозреваю, что автор сам сознает это и даже затевает с читателем забавные игры, подбрасывая ему некоторые подсказки, главной из которых оказывается вполне игровое название – «Жизнь по понятиям», содержащее каламбурное столкновение «понятия» в научном смысле и понятия жаргонного, на что как раз и указывает контекст (напомню, как недоволен был этим выражением Владимир Новиков). Вообще в этой книге множество элементов игры и иронии. Даже такой вроде бы объективный прием, как характеристика явления или термина с помощью чужой цитаты (Сергей Чупринин пользуется им постоянно), превращается порой в игру, в которую вместе с читателем вовлекаются и коллеги-критики, и коллеги-писатели.
Ознакомительная версия.
