Да, ввиду того, что новый адресат внезапно собрался уезжать, пишите мне на войсковую часть, по старому адресу. Бандероль получил, огромное вам спасибо. Без него я был, как без рук.
Всё.
Крепко целую, жму руку, ваш Арк.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 5 МАРТА 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ — Л.
Здравствуй, Боря!
Получил твое письмо — первое, после долгого перерыва. Ну, что ж, хочешь мужского разговора — давай поговорим. Прежде всего — о моих литературных талантах. Очень уж ты их преувеличиваешь. Конечно, теоретически можно себе представить этакий научно-фантастический вариант «Далеко от Москвы»,[108] где вместо начальника строительства будет военно-административный диктатор Советских районов Венеры, вместо Адуна — Берег Багровых Туч, вместо Тайсина — нефтеносного острова — «Урановая Голконда», вместо нефтепровода — что-нибудь, добывающее уран и отправляющее его на Землю. Это — теоретически. Четыре раза пытался я начать такую книгу, написал уже целых полторы главы — это, если считать только основательные попытки. И каждый раз я спотыкался и в отчаянии бросал перо. Дело не в том, что у меня не хватает фантазии представить себе адские условия работы или создать два-три конфликта, определяющих сюжетную линию. Всё это есть — в планах, набросках и т. д. Дело и не в том, что я не могу себе представить людей в таких условиях, их быт, нравы, выпивки, мелкие ссоры и большие радости — слава богу, хоть в этом ты не ошибся, мне просто было бы достаточно описать людей, окружающих меня сейчас. Дело гораздо глубже и проще — я совершенно не подготовлен технически, не имею ни малейшего представления о возможных формах производства или там добычи урана, о возможных организационных формах не только такого фантастического, но даже и обычного предприятия, о том, чем роль инженера отличается от роли мастера или техника и т. д. и т. п. Моя полная неграмотность в этой области жизни лишила меня способности дать фон всем моим большим и маленьким конфликтам, и они, несчастные, беспомощно повисли в пустоте. Вот почему приходится признать полное поражение на фронте «Б. Б. Т.» Согласись, ну какой тут к черту реализм, когда ничего мало-мальски реального я не могу поставить в основу повести?
Поэтому я очень сузил задачу и написал просто рассказ о гибели одной из первых экспедиций на неведомую планету — Венеры я бегу, ибо там из-за твоих песков и безводья не развернешься. Рассказ типа Лондоновского «Красного Божества» — последний кусочек судьбы человека, гибнущего в одиночестве (держателя томагавка я не считаю).
Как видишь, моя литературная программа начала меняться в самом начале. Следующее на очереди — «Каждый умирает по-своему» — пьеса. Ты прав, пьесы мне нравятся именно этой благословенной возможностью отделаться от дурацких интерлюдий между зернами необходимого материала. Тем более, что сюжет моей пьесы позволяет с успехом обойтись безо всяких описаний. А ведь есть чудесные пьесы, верно? Возьми «Опасный поворот».[109] Или «Сорок девятый штат». Или «Тележка с яблоками». Кстати — а-а-а! — немедленно найди в магазинах эту пьесу и сейчас же вышли мне. По-английски, конечно. Она называется, кажется, «The Apple Cart»[110] или что-то в этом роде. Так вот, я совсем не так предубежден против пьес, как ты. Собственно, как я уже тебе, кажется, писал, эта пьеса почти написана, остались мелкие изменения.
Дальше идет «Румата и Юмэ». Здесь вопрос посложнее. Время — наши дни. Место — острова юго-западной части Тихого Океана. Тема — примерно «Тарзановая». Основная задача — написать интереснее, чем писал Берроуз. Главное действующее лицо — полусверхчеловек (помесь человека с небожителем). В смысле техники любых затруднений нет, а вот как изобразить всю эту кутерьму — осьминоги, гидропланы, эсминцы, туземцы, военные базы, любовь — в более или менее стройном порядке? В общем, попробуем.
Наконец, «Разведчик». Это, собственно, для печати. По-моему, халтура. Не знаю. Здесь и думать не нужно, только пиши и пиши — как ты думаешь, стоит попытаться?
Есть еще один замысел: «Синяя туча Амадзи», а также повестишка о последних днях Коммунистической Республики Атлантиды. Над этим еще буду думать. Вот и всё по литературе. Быт — обыкновенно. Получил на днях два любопытных письма — одно от Инки[111] — необыкновенно большое, теплое, почти дружеское. Тебе и маме, кстати, привет. Однако просит, хотя и мимоходом, как будто, чтобы я поскорее прислал справку о том, что не возражаю против развода. Я бы давно уже послал, да до нотариуса никак не доберусь — у него выходной день в воскресенье, единственный день, когда я попадаю в город. Другое письмо от женщины, которую я развел с мужем, за что, как ты знаешь, поплатился комсомольским билетом и, в известной степени, карьерой. Письмо в духе одной замечательной пьесы Цвейга, возможно, ты читал. Бедная девочка! Она еще благодарит! Впрочем, это, пожалуй, гораздо интереснее маме, чем тебе. Это, брат, полуторно-мужской разговор. А тебе я пишу это для того, чтобы ты на живом примере усвоил, как много мужчины и женщины значат друг для друга, и почему без учета этих отношений, возможно более точного учета, во всех оттенках, со всеми черточками — эгоизма и самопожертвования — почему без этого не придать реального оттенка ни одному произведению.
Кстати, как там у тебя дела на этом фронте? Подозреваю, что не теряешься, сын матери моей, а? Только держи ушки на макушке. Да смотри, не проявляй излишнего великодушия в неприятные моменты, буде такие случатся, чего бог избави.
Недавно наблюдал радугу — зимнюю радугу! — загляделся и сшиб с ног одного большого чина. Я помог ему подняться, отчистил от снега, но все же он несколько раз упомянул «м-м-мать». Разбил очки (это уже в другой раз), хожу теперь как Битл (из «Сталки и K°»), с надтреснутым стеклом.
Таковы новости.
Жду твоих писем, ma chere.
Привет мамочке.
Жму руку, целую, твой Арк.
Умер Сталин! Горе, горе нам всем.
Что теперь будет?
[и далее — красным карандашом:]
Не поддаваться растерянности и панике! Каждому продолжать делать свое дело, только делать еще лучше. Умер Сталин, но Партия и Правительство остались, они поведут народы по сталинскому пути, к Коммунизму.
Смерть Сталина — невосполнимая потеря наша на дороге на Океан,[112] но нас не остановить.
Эти дни надо пережить, пережить достойно советских людей!
О смерти Сталина вспоминает БН:
ИЗ: БНС: «СПРАВЕДЛИВОЕ ОБЩЕСТВО: МИР, В КОТОРОМ КАЖДОМУ — СВОЕ»
…когда в 1953-м умер Вождь, я не плакал. Был потрясен, ошарашен, испуган даже, но — не плакал. Видимо, уже повзрослел.
А спустя три месяца откровенно хихикал по поводу «английского шпиона» Берия. («Растет в Сухуми алыча не для Лаврентий Палыча, а для Климент Ефремыча и Вячеслав Михалыча!..». Многие ли двадцатилетние сегодня способны понять, о ком и чем идет речь в этой песенке?)
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 1 АПРЕЛЯ 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ — Л.
Указ
Правительства Арканарской Социалистической Республики
Учитывая пожелания граждан, Правительство постановляет:
1. Запретить употребление литературных опусов для растопки печей.
2. Учредить специальную общую тетрадь для занесения оных опусов, как бы малы и незначительны они ни были.
1.04.53 пос. Новый
Председатель Правительства АСР
Дорогой Боб!
Пишу очень коротко, ибо спешу необычайно: скоро подойдет машина, и поеду в город. Письма твои получил и весьма им обрадовался. Было бы вдвое лучше, если бы ты писал почаще. Очень люблю твои письма, а здесь — особенно. Ну, о новостях.
1. Сегодня поставил точку (последнюю!) в переводе «Сталки и K°». Мог бы послать тебе, конечно, но нет сил и желания переписывать всё начисто. Получилось изрядно много, сам понимаешь. Так что ужо приеду и почитаешь (если еще не читал, конечно).
2. Прочитал прекрасную книгу Аллена «Атомный империализм»[113] — замечательная вещь, хотя несколько трудна для понимания: масса там всяких видов трестовых и картельных связей указывается, нужно хорошо знать политэкономию империализма. Самое ценное там для меня было узнать принцип водородной бомбы и направления, в которых в Америке ведутся работы по использованию ядерной энергии.
3. Написано: рассказ «Падение крепости» (на тему «Б. Г. Т.») и пьеса «Каждый умирает по-своему». Сжигать не буду — на то указ есть — но я не очень доволен. Сейчас обдумываю «Разведчика».
4. Пожеланиям твоим внял, «Румату» отставляю. Впрочем, этим именем я воспользуюсь в повести об Атлантиде, коей отдельные отрывки уже имеются. А как ты полагаешь, какой вид имела бы органическая природа, если бы основой ее была Н22О и Н32О? Вот тема для рассказа — «Страна тяжелых вод». А ты мне всё не хочешь подать свойства.
