«Да, да, я знаю, все это Вы хотите сказать мне, что это было колоссальным преступлением и что мы, хранители «Женевского духа», не смели простить подобный поступок или относиться к нему, как к нормальному явлению. Но на деле это не так просто. Взгляните на результаты. Прошло тринадцать лет (разговор происходит в 1936 году), и посмотрите, какие результаты. Поезжайте в Македонию и спросите тех, которых изгнали, сожалеют ли они об изгнании, в особенности спросите их детей. Спросите также и других, старых жителей — совершил ли Кемаль Паша преступление против Греции или же он ей оказал услугу? Салоника из города со ста пятьюдесятью тысячами жителей превратились в метрополь с полумиллионным населением; и фактически в такой же самой пропорции выросли все города и деревни Македонии. В сельском хозяйстве, в промышленности наступил колоссальный прогресс, точно так же, как когда вы переливаете новую кровь в истощенный организм.
Вы говорите, что это не был «обмен». Но извините меня, это все был «обмен».
Греческое Правительство ответило на изгнание Анатолийских греков изгнанием Македонских турков. Случайно, эти македонские турки были вполне хорошими людьми и христианская община ничего не имела против них, тем не менее, пойдите и спросите в Македонии, желал ли бы кто-нибудь их возвращения. Еще лучше, пойдите в Турцию, в Анатолию, куда привезли этих турков, и спросите их, тоскуют ли она о Греции (в особенности спросите у детей) и с другой стороны оплакивает ли общее население изгнание греков и хотело ли бы вернуть их обратно.
Короче говоря, за тринадцать лет дело как-то уладилось, и только ханжа будет отрицать то, что новое положение как в Турции, так и в Греции лучше и нормальнее, чем прежнее положение, прежде всего и раньше всего то, что расовые раздоры закончились. Мой друг, я имею величайшее уважение к «Женевскому духу», но невозможно относиться как к преступлению, к событию, которое привело к хорошим последствиям и, более того, к желательным последствиям: устранению расовых конфликтов».
И ровно через год после этого женевского разговора, появился отчет Королевской Комиссии, содержащий написанное черным по белому предложение «обмена» арабов на евреев.
Слово «обмен» в данном случае было еще большим образчиком лицемерия: в проектируемом еврейском «угловом» государстве приблизительно шестьсот тысяч арабов, в то время как в предполагаемых арабских областях количество евреев, возможно, что равняется десяти тысячам, — возможно даже, что и меньше.
Комиссия Пиля сама понимала это и поэтому употребила слово «обмен» лишь один раз. Обычно говорилось о «переводе арабов». Королевская комиссия ясно и серьезно подразумевала принуждение. Правда, правительство позже несколько раз объявляло, что оно даже и не думает о какой бы то ни было принудительной эмиграции арабов, и можно им вполне поверить, но королевская комиссия имела другие мысли — в своем отчете они ссылаются на турецкий прецедент, как на «просветительный прецедент» без каких бы то ни было ограничений.
То, что от всей схемы раздела ничего не осталось, не имеет значения для нашей темы.
Что я хочу подчернить, это только тот факт, что та идея, еретический парадокс Зангвилля, живет и движется в людских умах — и что для этого вам не нужно никакого фашистского диктатора.
Что показалось мне еще более замечательным это реакция наших еврейских умов на эту идею. Я уверен в том, что мне поверят, если я скажу, что когда я цитирую Правительственных Сионистов, это еще не означает, что мне нравится их поведение.
Наоборот, совсем наоборот.
Но они тоже ведь члены современного человеческого общества, они тоже в главном придерживаются демократических тенденций, они тоже евреи и боятся антисемитских осложнений в Диаспоре.
Вот почему также характерно и то, что весь правительственный сионизм ухватился обеими руками за идею о «переводе» и не только потому, что слово «перевод» разбудило в их сердцах сладкие воспоминания о жирных барышах. Нет, это сперва в этом предложении «Трека», они увидели всю квинтэссенцию и десерт плана о разделе.
Изо всех глупостей, которые они совершили в связи с шуткой о разделе, я считаю эту глупость самой худшей, ибо они этим помогли дьяволу так широко раскрыть пасть, что он ее снова уже не закроет — и все напрасно. Но это тоже не важно для моей темы. Теперь я говорю только о том факте, что уже излишним и бесполезным молчать об том подходе к проблеме национальной или к «расовой проблеме», как ее называют (неразб.), которые я впервые встретил у Зангвилля.
«Хорошо» ли это для евреев? «Плохо» ли для евреев? — Как я уже сказал, я не знаю наверное. Комиссия Пиля попыталась провести эту идею в нашу пользу. Муфтий и его сторонники, по всей вероятности, думают о том, как в один прекрасный день, также в Палестине, они смогут использовать эту же самую идею против нас.
Хорошо или плохо, но новый фактор вошел в атмосферу и с ним придется считаться.
1939 г
Критики сионизма
В последнее время появилось несколько статей, направленных прямо или косвенно против сионизма. Некоторые из них произвели впечатление. Я попытаюсь рассмотреть следующие: «Двадцативековая трагедия» А. С. Изгоева («Образование» 1903, № 10). «Об антисионизме» Каутского («Восход», 1903, № 27). «О сионизме» И. Бикермана («Русское Богатство». 1902, № 7) и две заметки С. Н. Южакова в №№ 9 и 11 «Русского Богатства» за 1903 г. в отделе «Политика». Было еще несколько опытов критики сионизма, вроде брошюр г. Полякова («Сионизм и евреи»), г. Куперника («Еврейское царство») и т. п., но их можно обойти молчанием, в виду их незначительности.
Было бы лучше всего разобрать вышеназванные статьи сразу: выбрать из них общие главные возражения и дать на них посильный ответ. К сожалению, такая группировка совершенно невозможна, потому что между этими критиками сионизма нет единогласия; двое из них, правда, стоят на одной и той же научной точке зрения, но и они часто противоречат друг другу в основных пунктах вопроса. Каутский пишет: «Евреи перестали существовать как нация, немыслимая без определенной территории» (стр. 23). Г. Изгоев говорит. «И, однако, еврейство — нация».
Он даже прибавляет: «такая же нация, как французы, немцы, англичане» (стр. 56). Г. Бикерман много раз называет мысль о создании еврейского автономного убежища (где бы то ни было) утопией, ненаучной химерой (например, стр. 68): г. Южаков пишет:
«Колонизация Уганды во всяком случае не кажется химеричною и недоступною, хотя и сопряжена с массой трудностей.»
(№ 9, стр. 166). Речь идет, понятно, не о простой колонизации (ибо кто же спорит против того, что простая колонизация возможна), а о проекте автономной колонии, т. е. именно о том, что г. Бикерман считает несбыточной мечтою, — и о чем, между тем, г. Изгоев говорит так: «Сионизм, как стремление к рациональной, планомерной земледельческой колонизации евреями такой местности, которая могла бы служить для них «правоохраненным убежищем», — реальное, осуществимое дело, заслуживающее сочувствия и поддержки» (стр. 67). Причем любопытно, что в глазах г. Изгоева даже «сионизм как мечта о восстановлении иудейского царства в Палестине» есть хотя и утопия, но «безвредная» утопия, между тем как в статье г. Бикермана доказывается, что сионизм, как его ни понимай, вреден и никакого «сочувствия» и ни какой «поддержки» не заслуживает. «Сионизм есть явление реакционное!» — утверждает автор на странице 69.
Тот же г. Бикерман говорит: «Но мы считаем своим долгом раскрыть ложь, заключающуюся в другом словечке, пушенном в ход этим словообильпым сионистом (т. е. Нордау). Это слово — Judennoth. - нете обычные страдания, составляющие, вероятно, неизбежный удел человеческого рода, а другие, исключительные страдания, преследующие евреев не как людей, а только как евреев и от которых они могли бы избавиться, если бы не были евреями» (стр. 57). Г. Бикерман отрицает этот Judennoth и настаивает, что еврей данного класса страдает столько же, сколько и коренной житель из того же класса, не больше и не меньше. Следовательно, если класс перестанет страдать, тем самым перестанет страдать еврей. А г. Изгоев говорит, что даже «при полном устранении общественного строя, основанного на конкуренции и меркантилизме» — все-таки «потребуются еще годы духовной работы для искоренения остатков предрассудков», вызывающих вражду евреям, а значит, и специально еврейское горе. Каутский идет еще дальше. По его мнению, для устранения враждебности к евреям недостаточно ни падения капиталистического строя, ни культурной борьбы с предрассудками («чувствований человека нельзя изменить путем увещаний», стр. 24); враждебность будет устранена «только тем и тогда, когда еврейские слои населения перестанут быть чужими, сольются с общей массой населения». Ясно, что если для блага еврейства недостаточно того, чего вполне достаточно для блага других народов, а нужны еще особые меры, то значит, у еврейства, по мнению Изгоева и Каутского, кроме общечеловеческих страданий, есть еще и свое специальное горе — то самое, которое отрицает г. Бикерман. В то же время г. Бикерман совсем не разделяет мнения Каутского, что евреям необходимо ассимилироваться. Он говорит:
