Саиднурова зачислили в число курсантов. Магомов тоже согласился было, но, подумав, прежде чем приступать к практическим занятиям, захотел уяснить один вопрос: будет ли Германией после победы признана независимость Кавказа? На это Юргензон ответил, что он как офицер-разведчик от таких дел далек, для этого есть фюрер и другие руководители рейха, а если господина Магомова интересуют только эти вещи, то ему в разведке делать нечего и трусы здесь не нужны. Больше Магомова в школе не видели, а Саиднурова похвалили.
Несколькими днями позже Саиднуров, уже зачисленный в разведшколу, был вызван Кантемировым в Берлин. Местное начальство было в курсе дела и не возражало. Кантемиров объяснил, что необходимо несколько дней позаниматься в лагерях для военнопленных регистрацией кавказцев, пожелавших служить в иностранных легионах. Это было выражение Кантемирова, немцы называли эти части национальными легионами. Конкретно Саиднурову поручили отбирать кандидатов для полицейской службы на Кавказе. Стало ясно, что эта работа должна стать закрепляющим фактором перед его заброской в советский тыл, чтобы не вздумал дома являться с повинной.
Старшим группы, посетившей концлагеря в Просткене, Сувалках и Шверне, был уполномоченный министерства восточных территорий господин Габе. Дорога неблизкая, беседовали о разном. Габе говорил, что к концу года, максимум к весне 1942 года Кавказ будет занят вермахтом. Саиднуров, помня о разговоре своего сотоварища с абверовцем в разведшколе, куда ему вскоре предстояло вернуться, спросил, почему немцы нарушают свое же обещание: говорили о независимости Кавказа, а теперь туда назначен гауляйтер. Габе по должности должен был разъяснять восточную политику рейха. И он ответил: да, мы обещали независимость, но время для этого еще не пришло. То же самое было обещано украинским националистам, но и Украине мы независимость не предоставим, так как в силу различия интересов в нашей борьбе могут появиться трещины. Во избежание таких нежелательных последствий немцы посчитали нужным воздержаться от предоставления различным нациям в России независимости, а всю власть взять в свои руки.
Порассуждав еще о преимуществах прямого германского управления оккупированными территориями, Габе в свою очередь спросил Саиднурова, почему кавказцы не хотят довольствоваться внутренней автономией, которую немцы могут и собираются им предоставить. Саиднуров ответил, что автономия существует и при советской власти, но они хотят полной независимости. Габе подвел черту, заявив, что германское руководство считает достаточной автономию и, насколько известно, среди влиятельных кавказцев есть лица, которые с этим полностью согласны.
Окончив учебный курс, Саиднуров был включен в парашютно-десантную группу, которую доставили в Симферополь. Здесь последний инструктаж провел капитан 1-го ранга Боде из Абвера. 25 августа Саиднуров был десантирован в заданном районе на территории Ингушетии, где и был захвачен сотрудниками НКГБ .
Франц фон Папен был послом Германии в Турции почти всю Вторую мировую войну, с 1939 по 1944 год. Фигура более чем известная. В свое время служил германским военным атташе в Соединенных Штатах, откуда был выслан. Представлял католическую партию центра в прусском ландтаге, в 1932 году был назначен канцлером. После прихода Гитлера к власти вошел в его правительство в качестве вице-канцлера. Затем — посол в Вене и, наконец, как уже сказано, в Анкаре. Сидел на скамье подсудимых на процессе над главными немецкими военными преступниками в Нюрнберге, оправдан по настоянию обвинения от США и Великобритании. Умер в преклонном возрасте в Бадене (ФРГ).
Кажется, о Папене известно так много, что добавить что-либо к его биографии затруднительно. Но архивные материалы свидетельствуют, что была еще одна не слишком известная сфера его деятельности, которой он отдавал немало сил и, скажем так, политической выдумки. Он много и интенсивно занимался «решением» национального вопроса в России.
Пожалуй, для германской дипломатии пост посла в Турции был в то время одним из самых важных. Именно поэтому Гитлер послал в Анкару такого многоопытного политика, каким зарекомендовал себя Папен.
С врагами рейха все было ясно, с союзниками Германии тоже, а Турция, военно-политическое значение которой было исключительным, всю войну колебалась. Папен прилагал неимоверные усилия, чтобы перетянуть Анкару на сторону германского блока.
Конечно, сразу же возникал вопрос о возможных компенсациях, разумеется, за счет поверженной России. Папен предпочитал именно такое определение одной шестой части земной суши, полагая, очевидно, что в категориях геополитических следует избегать идеологических привязок. Надо использовать все доступные рычаги, чтобы способствовать германской победе и, как следствие, расчленению этой страны, как бы она ни называлась впоследствии. У него были вполне определенные представления на сей счет, и он делал все от него зависящее для их реализации. Без всякой иронии его голубой мечтой было восстание в окраинных национальных республиках Советского Союза и создание таким образом условий для успешных операций вермахта.
Находясь на своем посту в Турции, Папен координировал работу всех германских служб в этой стране, имел доступ к секретной информации германской разведки, активно использовал свои связи в турецких политических верхах, имел прямой доступ к фюреру. Работу с эмиграцией из СССР, особенно с кавказской, точнее, той ее частью, что характеризовалась ярко выраженными сепаратистскими устремлениями, он считал архиважным делом.
Разумеется, он руководствовался теми взглядами германских политических верхов, которые настойчиво и последовательно навязывались немцам радикальной эмиграцией и находили отклик. А они заключались в том, что за неудачами Красной Армии неизбежно последуют восстания не только в прифронтовых, но и глубинных районах СССР, в том числе на Кавказе. Это в значительной степени определит успех военной кампании на Востоке.
Папен отлично знал, что вся агентура германской разведки из эмигрантской среды, задействованная на этом направлении, и накануне войны и тем более после ее начала была ориентирована именно на достижение этой цели. Но первые же месяцы весьма разочаровывали: никаких широкомасштабных выступлений, а тем более восстаний против московского руководства не произошло. Хуже того, на оккупированных немцами территориях разворачивается партизанское движение, которое создает угрозу германским коммуникациям и отвлекает с восточного фронта немало дивизий.
Сам Папен всегда относился к бодрым прогнозам горцев и закавказцев на германской службе с известной осторожностью. Но не могли же так кардинально ошибаться не только они, но и германская разведка, политическое руководство, сам фюрер, наконец, который очень верил некоторым авторитетам из России, например генералу Краснову.
В середине ноября 1941 года в Анкару с рабочим визитом прибыл заведующий отделом печати МИД Германии доктор Шмидт. Папен устроил по этому случаю прием, на который были приглашены официальные лица, а также представители турецкой прессы и германские журналисты, аккредитованные в стране. Один из сопровождавших высокопоставленного немецкого дипломата деятелей в доверительном разговоре с источником советской разведки, присутствовавшим на приеме, сообщил, что в Берлине царит глубокое разочарование по поводу происходящего. Не сбываются предсказания, которыми господа из России прожужжали все уши. Они утверждали, что там начнется восстание, как только фюрер объявит войну Советам. Война идет, а в СССР все спокойно, более того, в многонациональной стране отмечается консолидация общества, чего не было в Первую мировую.
Другой участник приема сказал, что фюрер весьма раздосадован отсутствием политических потрясений в Советском Союзе. Он якобы в раздражении бросил фразу о том, что германский посол в Москве граф Шуленбург все время говорил об отставании русских в качестве вооружения, а друг Германии Краснов твердил о назревшей национальной революции. На деле же расчеты на устарелое вооружение Красной Армии и на восстания совершенно не оправдались. Если и обещания лидеров эмиграции «поджечь Кавказ» также окажутся блефом, то положение может оказаться далеко не таким радужным, как об этом говорят политики и военные чины.
После бесед со Шмидтом Папен сказал в кругу своих соотечественников: «Если я до начала наступления германских войск на Кавказе не организую там восстания или хотя бы брожения, значит, все прибывающие оттуда агенты врут. Мне нужны верные люди, сколько бы это ни стоило, мне нужен контакт с турками и мусульманами-кавказцами. Всякая, даже малая помощь нам в этом отношении будет должным образом вознаграждена». Это звучало политической установкой представителям всех германских ведомств, причастных к работе с эмиграцией на территории Турции.
